Книга ГенАцид - Всеволод Бенигсен

— А вам? — едко парировал Чухнин.

— Жалко! Очень жалко!

На секунду показалось, что у генерала что-то блеснуло в правом глазу, возможно, даже непрошеная слеза. Левый, впрочем, остался подозрительно сухим.

— А если жалко, то.

— То что?!

— То отпустите нас в Норвегию, — выдохнул Чухнин. Генерал слегка опешил от такого, с его точки зрения, дикого решения проблемы.

— Да ты что? Паша, милый! Да меня же четвертуют, а потом на кол посадят!

Порядок пыток показался Чухнину несколько странным, но он промолчал.

— Да меня же в порошок сотрут!

— Послушай, генерал, — Чухнин злобно перешел на ты. — Ты что, считаешь свою жизнь равноценной жизни целого поселка?

Такая резкая постановка вопроса смутила генерала. Если честно, то, как всякий обычный человек, он считал свою жизнь ценнее всех человеческих жизней вместе взятых. Однако он был человеком не обычным, а военным — военных же учат, что их жизнь стоит ровно столько, сколько посчитает Родина, то есть нисколько. Дать однозначный ответ о ценности собственной жизни он не был готов.

— Слушай, генерал, — взял быка за рога Чухнин. — А может, мы просто этот объект разберем на запчасти, а ракеты в воду покидаем? У меня четыреста человек — они ж камня на камне через полчаса не оставят. И всё. И дальше «наш островок вперед лети — в Финнмарке остановка», а?..

— Каком Финнмарке?

— Это губерния Норвегии так называется.

— А-а. Нет, не выйдет.

— Да почему?

— Объект охраняется военным подразделением — у него приказ открывать огонь на поражение. И вооружены они до зубов. А у тебя бабы с вилами и мужики с лопатами. Кучу народу зазря положишь.

— Так может, им приказать не стрелять?

— Я не могу.

— А кто может?

— Только президент страны. Лично.

— Так пускай он и приказывает.

— Он уже приказал.

— Что?

— Приказал остров затопить.

— Бляха-муха! — в отчаянии закричал Чухнин. — И что у нас всё так не по-людски?

Генерал пропустил этот вопрос как риторический.

— Хорошо, генерал. Тогда выбор у тебя простой. Либо ты нас всех ко дну пускаешь, либо за кордон отпускаешь.

И, предвидя возражения генерала, тут же добавил:

— Ко второму пункту прилагается дополнение. Ты вместе с нами плывешь в Норвегию. И тогда тебя никто не колесует. И не четвертует. И даже на кол не посадит. Понимаешь? Только думай быстрее, у нас мало времени.

Чухнин устало откинулся на спинку сиденья и стал ждать. Генерал задумался. Греха на душу ему брать не хотелось — это он знал точно. А выбрав первый вариант, пришлось бы его взять. Что же касается второго варианта, то… Семьи у него не было. С женой он развелся десять лет назад. Родители умерли. Сыну было за тридцать, и генерал видел его раз в пятилетку. Впереди ждала копеечная пенсия, а если учесть, что он не воровал и взяток не брал, то и собственности у него тоже было с гулькин нос. Принимая по внимание относительно либеральные времена, КГБ его по всему миру преследовать не будет. Да и предателем его назвать сложно. Впрочем, как и перебежчиком. А мировая общественность его решение одобрит, это к гадалке не ходи. Да и российская тоже. Что же касается ракет, то фактически он за них не в ответе. Присягу он, конечно, нарушает, но… ради жизни на Земле. «Вот-вот. Ради жизни на Земле!» — подумал генерал. Именно так он мог бы закончить свою речь на какой-нибудь внеочередной сессии ООН, куда он стопроцентно будет приглашен в качестве почетного гостя. Кстати, могут и Нобелевскую премию мира дать — тем более Швеция, опять же, под боком. В общем, второй вариант был не таким уж паршивым, как казалось ему вначале, и он, вздохнув, согласился.

Через полчаса у торгового центра состоялось общее собрание, на котором Чухнин рассказал односельчанам о случившемся геофизическом казусе, раскрыл тайну военной базы и представил генерала спасителем новоиспеченных иммигрантов. Его речь пестрела красочными метафорами и сравнениями. Поселок Заполярный представал перед его жителями то «Титаником», то «Варягом», то Ноевым ковчегом, а то и крейсером «Аврора». Это слегка запутало публику, которая так и не поняла, к чему же, собственно, надо готовиться — к героической смерти, к героическому выживанию или и к тому и к другому одновременно с последующим превращением в исторический музей. Но в общем и целом речь была зажигательной и всем понравилась.

В заключение Чухнин торжественным голосом объявил, что в самое ближайшее время поселок Заполярный «готовится пересечь государственную границу России», как будто речь шла о космическом корабле, готовящемся покинуть пределы Солнечной системы.

Надо сказать, что реакция жителей на все эти сенсационные (или, как заметил кто-то в толпе, «милые») новости, была неоднородной. Кто-то начал материться, проклиная проворовавшихся «дерьмократов», кто-то, наоборот, винил военных с их «вечнохолодными» войнами, кто-то, как, например, преподаватель английского (и по совместительству знаток скандинавских языков) Ефимов, очень обрадовался предстоящему вояжу за рубеж, кто-то же решил уйти в глубокий запой, положив ему начало прямо у торгового центра. Равнодушными к смене родины остались только двое: Левицкий и Караваев, которые о собрании ничего не слышали, а сидели в своей лаборатории и спорили о комбинаторной топологии.

За исключением же этих двух, и те, кто ругались, и те, кто радовались, сошлись, однако, в том, что генерал заслуживает всяческой похвалы. Тем более что Чухнин так красноречиво расписал его благородство и мужество, что даже сам генерал не сразу понял, о ком идет речь. А когда сообразил, решил не откладывать в долгий ящик понравившуюся ему фразу и командным голосом рявкнул: «Да! Я так решил! Ради жизни на Земле!» Репетиция прошла удачно. Пафос пришелся заполярникам по душе. Генералу зааплодировали. Можно было бы даже сказать, устроили стоячую овацию, если бы только они и так не стояли во время собрания.

После генерала слово снова взял Чухнин, сказав, что все, конечно, не так просто — впереди норвежские пограничники, но он хочет верить, что в головах у них не опилки и топить целый поселок они не будут, тем более если им посулить целый склад новых ракет с ядерными боеголовками. Также Чухнин сказал, что тот, кто захочет остаться в России (правда, потеряв при этом дом), может это сделать. Танкер через полчаса прибудет в Заполярный, и желающие (в количестве не более трех сотен человек) могут на него пересесть. Он же как глава поселка не может покинуть оставшихся на суше жителей, даже если б речь шла всего об одном человеке. А так как речь идет о целой сотне, то и говорить не о чем. Он призвал народ проявить сознательность и не создавать панику, ибо в результате могут пострадать все. И добавил:

— К тому же, я уверен, что норвежские власти не будут препятствовать возвращению на Родину оставшихся в поселке и посему рассматриваю предстоящее пребывание в Норвегии как временное, а потому не трагическое.