Книга Жизнь ни о чем - Валерий Исхаков

— Этого я тебе никогда не прощу! — сказал мне муж трагическим тоном.

И не простит, пожалуй. Ну и пусть. Почему-то это меня совершенно не волнует. Но и не радует: я теперь вовсе не желаю ему зла, как, бывало, прежде. Я просто абсолютно равнодушна к факту его существования — как равнодушна к мужчинам вообще:

Да, еще, пока не забыла! (Видишь, я не вру про равнодушие: разве я забыла бы об этом упомянуть, если бы не была действительно к вам равнодушна.) Я ведь не только этим его огорчила. Я еще про мою первую измену ему поведала — с мужчиной. Да и с каким мужчиной: Догадайся с трех раз. Правильно! Ты мною пренебрег, а вот Андрей оказался внимательнее. Это случилось незадолго до моей свадьбы. По правде говоря, как раз накануне. За день до. Мне как-то не по себе вдруг стало: что я, дура, делаю? Зачем мне это надо? Ведь я даже не уверена, что люблю его: Ну, такой обычный бабский вздор. Истерика перед бракосочетанием. Все через это проходят. И я прошла. И как раз Андрей мне в этом помог. Мы с ним случайно тогда столкнулись возле моего дома, я пригласила его зайти, разговорились, выпили немного, ну, а когда я начала плакаться, он обнял меня, чтобы успокоить, — и все получилось как-то само собой. Оба мы, кстати, никакого значения этому эпизоду не придавали и сейчас не придаем, разве что пошутим при встрече: не хочешь, мол, повторить? И все. Но мужа моего эта история страсть как огорчила. «Перед самой свадьбой! Перед самой свадьбой! Если бы я только знал» Единственное, что его утешало, так это то, что хоть девственности он меня лишил заблаговременно, не стал дожидаться первой брачной ночи, а то бы я и тут, пожалуй, могла преподнести ему сюрприз.

Ну все! Кажется, я слегка протрезвела и готова тебя огорчить. Ты только на самом деле не слишком огорчайся, ладно? Сделанного, как говорится, не воротишь, а о том, чего не было, — не стоит и жалеть. В торговле это называется упущенная выгода, но ты ведь не в торговле работаешь. Ты должен быть выше этого. Я в тебя верю. (Ха-ха).

Речь пойдет о твоей ненаглядной Наталье Васильевне. Сразу скажу, что я лично ничего против нее не имею. Знаю прекрасно — и тогда, в школе, знала, — что ты на нее запал, как и все остальные парни в вашем классе, но ни тогда меня это не трогало, ни теперь тем более не колышет. Скажу только, еще раз возвращаясь к разговору о нашей несостоявшейся карьере и столь же несостоявшемся браке, что именно пример с Н.В. меня убедил, насколько карьера мне важнее семейного счастья. Я понимала, что ты влюбился в Н.В. и поэтому хочешь на вечере танцевать с нею, и я тебе в этом не препятствовала, даже поддерживала тебя изо всех сил — и еще я понимала, что так же точно смогу в будущем вести себя с тобой и твоими будущими пассиями. Влюбляйся сколько хочешь, трахайся с кем хочешь, только возвращайся ко мне и танцуй со мной — вот что я тогда думала, вот на что я была ради своего будущего готова. И можешь мне поверить, милый, что это я не сейчас выдумала, когда все позади, а именно тогда, в том-то моем нежном еще возрасте, твердо для себя решила. О чем ты, конечно, не догадывался подозревать во мне такой решимости ты тогда не мог.

А вот Н.В. твоя вовсе не была такой целеустремленной, как ты по молодости лет и в силу неопытности своей воображал. И хотя поначалу ты действительно был для нее не целью, а средством, учителем танцев и завидным партнером, где-то накануне Нового года она основательно в тебя влюбилась: Да-да, влюбилась, она сама мне в этом призналась позже, когда я гостила у нее в деревне. Однако в твоих чувствах к ней она тогда сомневалась — и правильно делала, потому что я уверена, и ты со мной согласишься, если хорошенько покопаешься у себя в душе, что с твоей стороны никакая это была не любовь, а самая обыкновенная: нет, «похоть», наверное, все же неподходящее, слишком грубое слово, оно больше годится для какого-нибудь старого сластолюбца, истекающего спермой при виде молоденькой невинной девочки, ты же был просто одержим желанием, весь пропитан чувственностью, от которой, как говорила мне Н.В., у нее буквально волосы дыбом вставали, как от статического электричества, и ей ужасно, ужасно, ужасно, ужасно (это не я, это она четыре раза повторила) хотелось довести тебя до того, чтобы ты наконец набросился на нее и овладел ею, но то ли она была слишком молода и неопытна (это ведь для нас тогдашних она была взрослой опытной женщиной, а с точки зрения нас нынешних — кто она? да просто девчонка!), то ли ты при всей твоей чувственности внутренне был все же недостаточно горяч, только ничего из этого не вышло:

Ты не обижайся, милый, но я всегда замечала в тебе некоторую эмоциональную недостаточность, некоторую холодность и рассудочность: даже и в Верочку ты был влюблен не столько сердцем, сколько умом. Тебе Верочка казалась идеально красивой, я знаю, ты сам как-то мне проболтался, хотя и не помнишь, наверное, и ты обожал ее идеальную красоту. А когда по-настоящему любишь, о красоте как-то и не думаешь вовсе, даже и не знаешь толком, есть она, красота, или только чудится тебе, влюбленному:

Ну вот мы и добрались наконец до главного предмета нашего. Вздохни поглубже, милый, и успокойся: не буду больше тебя ничем огорчать. А ты ведь огорчился, правда? Плюнь! Я, конечно, не могу за тебя ручаться, но думаю, что, если бы ты тогда Н.В. поимел, никаких особо ярких воспоминаний у тебя бы не осталось. А так в тебе до сих пор живет неутоленное желание. И пусть живет. Это помогает переносить однообразие жизни, можешь мне поверить:

Все. Проехали. Теперь — о Верочке. Тут тебе ничего даже и объяснять не надо. Все происходило у тебя на глазах. Есть Верочка — и есть Андрей. Школьная любовь в ее наиболее ярко выраженной форме. Детская болезнь, которая могла и должна была пройти бесследно, излечиться без лекарств и докторов, если бы не одно осложнение. Осложнением этим стало появление в нашей школе уже упомянутой Н.В. Увы, не ты один — Андрей тоже не остался равнодушен к ее чарам. Тоже довольно отдал ей дани. И тоже, кстати, ничего от нее не добился. За что, как оказалось, должен благодарить тебя, хотя тогда он вряд ли был бы тебе благодарен. Я имею в виду: если бы знал, что Н.В. влюблена вовсе не в него, а в тебя.

Ты только не обижайся, милый, но в школе ты вел себя по отношению к Андрею очень глупо. Если бы я не знала тебя лучше, я бы вообразила, что ты просто влюблен в него, так ты перед ним унижался и пресмыкался. Нет — опять не совсем подходящие слова. Просто голова тупо соображает, да и на часах уже без одной минуты шесть, это ведь на словах я бы тебе все это растолковала за пятнадцать минут, а когда сидишь, пишешь, вычеркиваешь, снова пишешь, время как-то незаметно будто в трубу вылетает! Черт с ней, с терминологией! Ты понял, что я хотела сказать. Ты смотрел на Андрея снизу вверх, ты признавал его высшим существом — и был счастлив, что высшее существо жалует тебя своей дружбой. И вот тут ты был глубоко не прав!

Я очень, очень хорошо относилась и отношусь к Андрею. Я признаю все его достоинства и благодарна ему за все, что он сделал для меня и моих друзей. Но! Я еще готова нехотя согласиться с тем, что нынешний Андрей в чем-то — пусть даже во многом — превосходит тебя нынешнего, но никогда, никогда не соглашусь, что он и тогда тебя превосходил. И не я одна. Н.В., кстати, полностью со мною согласна. Андрей, если хочешь знать, в те годы был просто очень милой и очень органичной посредственностью. Да, посредственностью. Золотой серединой. Да, золотой, не позолоченной, но серединой! Вы все, как идиотики, восхищались тем, как здорово у него все получается. Чем бы он ни занялся — все может. Хоккей, футбол, волейбол, теннис, прыжки в высоту, бег, плавание — ну назови мне хоть что-нибудь, что он не умел делать хорошо, очень хорошо, просто отлично. Вот именно: отлично. На пятерку. Вечный отличник с обаятельной улыбкой на губах. Всегда ровный, вежливый, приветливый со взрослыми — и при этом заводила среди ровесников, что, в общем-то, редко кому удается сочетать. А вот ему удавалось. Загвоздка только в том, что не было у него чего-то своего, особенного, того, что он делал заведомо лучше всех остальных. Того, ради чего он мог бы забросить все остальные дела. Так? Конечно, так. И ты прекрасно это знаешь.