Книга Письма из Лондона - Джулиан Барнс

Однако ж именно вот так, без обиняков, начала разговор Фернанда Херфорд, когда я позвонил ей. «Сегодня утром они сняли с меня миллион. И потребовали еще £319 000. Они совершенно беспощадны. То есть, разумеется, им не видать этих денег». Все это было произнесено уравновешенным, слегка ироничным тоном. Эти «они» из ее драматического монолога — ист-эндские мафиози? выписывающие наркотики врачи? — оказались страховщиками из Лондонского Ллойдз. Фернанда Херфорд — ллойдовский инвестор, или индивидуальный член корпорации, что по-другому называется здесь «Имя»; несмотря на свою уверенность в том, что ее деньги работали в сегменте рынка, для которого характерны невысокие степени рисков, на протяжении трех лет подряд она несла абсурдные, баснословные убытки. Ее откровенность в рассказе о таких потерях — здесь, в Британии, где параноидальная скрытность и едва ли не ватерклозетная стыдливость, которая так и не отлипла от всего, что касается денег, является показателем того, что некая небольшая часть общества перенесла нечто беспрецедентно чудовищное, до такой степени, что все теперь пошло наперекосяк. Оказалось, что один из столпов британского общества был сделан из пенопласта. Только по тому, что об этом заговорили вслух, можно понять, насколько обманутые люди перестали доверять своим партнерам, как сильно переживают они предательство, насколько разгневаны.

Через несколько дней после нашего разговора я нанес миссис Херфорд визит в ее дом в Челси, прямо у Фулем-роуд. Мы расположились на залитом солнцем заднем дворике; на столе между нами стоял наполненный до краев кофейник; ее муж, бухгалтер, работал наверху; тем временем на кухне ее дочка, студентка, тащила к плите мешок специальной муки для чапати[124]Elephant, такой огромный, что им можно было бы накормить целую деревню; хрестоматийная атмосфера английской семьи, относящейся к верхушке среднего класса. Фернанда Херфорд оказалась миловидной дамой среднего возраста, которая до последних двух лет, по всем внешним критериям, пользовалась всеми преимуществами достатка, хотя и не богатства, и всецело доверяла тому, что считалось одной из крупнейших финансовых институций мира, и которая сейчас основательно неплатежеспособна. «Сейчас они цепляются в каждый пенни — и уж эти свое возьмут. Они беспощадны, — повторяет она. И все же, по сравнению с другими, ее случай не так уж плох. — По ллойдовским понятиям моей историей никого не разжалобишь».

На просьбу уточнить, как и почему она вступила в Ллойдз в 1977 году, она настаивает: «Я сделала это не из-за денег». Поначалу такой ответ может показаться странным, ведь деньги, в конце концов, поступают на счет и к тем, кто ни о чем другом думать не может, и к тем, кто к ним равнодушен. Также ее решение не было связано с тем, «чтобы дать образование детям», — традиционное объяснение ллойдовского инвестора, который, понятное дело, в государственную школу своих детей не отправит. Она сделала это «потому, что мой отец уже был Именем»- так что я как бы соскользнула туда». Ты «соскальзываешь» туда просто в силу презумпций своего социального круга. Брат и две золовки Фсрнанды Херфорд был и в Ллойдз; еще она знала ллойдовского агента Энтони Гуда. «Я сделала это, потому что была знакома с обстоятельствами Гуда, потому что женщинам позволяется участвовать в Ллойдз, и мне казалось, что это будет очень по-английски». Ее первый рейд в более опасную зону рынка — андеррайтинговый[125]бизнес, с лимитом суммы ответственности по риску в £150 000 — состоялся в следующем году. Учитывая то, что обычно разрешение спорных вопросов занимает некоторое количество времени, уходящее на урегулирование страховых исков, отчетный период в Ллойдз — три года. Таким образом, в 1981 году миссис Херфорд получила чек на £4100, отражавших ее 2,73-процентный доход за 1978 год. Выглядит это не бог весть как впечатляюще, но суть — и одно из первостатейных достоинств для тех достаточно привилегированных лиц, которые были ллойдовскими Именами па протяжении трех веков его существования — в том, что инвестированные деньги в действительности не передаются из рук в руки. Принцип предприятия состоит в том, что Имя «декларирует» для Ллойдз некий фиксированный капитал как гарантию того, что, если дела обернутся несчастливым образом — классический пример: судно не доходит до порта назначения, — у него окажется это богатство, и к нему можно будет обратиться. Будучи готов исполнить это теоретически допустимое требование, инвестор волен вкладывать свои деньги — те же самые деньги — еще во что-то. Ллойдз дает вам возможность, таким строго установленным образом, удваивать ваш капитал. Мало того, это позволило Фернанде Херфорд несколько даже более чем удвоить свои деньги еще одним способом: инвестору позволялось принимать на страх риски с лимитом страховой премии приблизительно в два с половиной раза больше, чем задекларированное состояние. На своем первом году соответственно миссис Херфорд задекларировала состояние в £75 000, приняла рисков на сумму в £150 000, использовала свои базовые £75 000 где-то в другом месте и три года спустя получила £4100, которые, согласно одной интерпретации, являются всего лишь 2,73 процента дохода по вложениям, но также могут ведь рассматриваться и как 5,46 процента дохода от задекларированного капитала; или, выражаясь иначе, можно взглянуть на них как на деньги из воздуха, ни за что.

Такая, вполне приемлемая, ситуация продолжалась еще восемь лет. Традиционно оптимистичная цифра прибыли, которую соблазнители нашептывают на ухо ллойдовским Именам, составляет куда как недурственные 10 процентов на принятый на страх бизнес. За девять лет коммерческой деятельности Фернанда Херфорд только раз выбила это призовое число. Ее прибыли колебались от наименьшей в 0,78 процента за 1979 годдо наивысшей в 11,18 процента за 1982 год. С другой стороны, ей удалось увеличить свое задекларированное состояние до £200 000 в течение 1984–1986 годов. К 1989 году, когда пришли результаты за 1986 год, ее совокупная прибыль составила £82 665, или 5,51 процента от суммарного объема принятого на страх бизнеса. Это, конечно, не легендарные 10 процентов, ну так и миссис Херфорд заверяли, что она страхует риски в неопасном сегменте рынка. Это выглядело логично. «Сверхприбылей я никогда не получала, зато и не боялась никогда, что сильно рискую». Что да, то да, вот и ее агент Энтони Гуда произнес фразу — которая, чего уж тут удивляться, накрепко засела у нее в памяти — насчет того, что ее инвестиции были «настолько надежны, что кошку можно заложить и все равно не прогадаешь».

В 1987 году она увеличила свой лимит по сумме ответственности до £300 000, и в 1990 узнала о первых понесенных ею убытках: £13 391, которые практически перечеркнули сумму ее дохода за предыдущий год, которая составила £14 199. Что, однако ж, не помешало ей — по совету своего агента — еще раз увеличить лимит своих страховых премий: до £375 000 за 1988 и 1989 годы и затем до £500 000 за 1990-й. В конце июня 1991 года она получила письмо от Энтони Гуда: «Боюсь, вы потерпели совокупный убыток [за 1988 год] в размере £219 985,27. Был бы вам признателен, если бы вы переслали мне чек на вышеуказанную сумму… к 12 июля. Агенты-распорядители поставили нас в известность, что все счета, оставшиеся неоплаченными после 15 июля, повлекут за собой начисление процентов». Не было ли у нее соблазна бросить все это преприятие в тот момент, когда суммарный итог ее одиннадцатилетней деятельности на этом рынке составил £150711 убытка?«В 1991 году Энтони Гуда сказал мне, что самое худшее позади. Еще он сказал, что максимум я могла потерять еще £90 000. Я по-прежнему считала, что игра стоила свеч». И в любом случае она уже подписалась на убытки или прибыли по бизнесу, который она застраховала в течение 1989 и 1990 годов. Когда пришли данные об их результатах, стало ясно, что самое время было закладывать кошку. В 1992 году с нее потребовали £527 348,03 за 1989 год; плюс в этом году — еще £319 000. В Британии сейчас существует новая избранная раса людей, которых можно назвать миллионерами в минусе. Фернанада Херфорд, самообладанием которой можно только восхищаться, винит во всем только себя: «Вынуждена признать, я была неподвижной мишенью — я им доверяла». К тому моменту, как она стала миллионершей в минусе, ее синдикат Гуда Уокер приостановил коммерческую деятельность, и Энтони Гуда из агента с репутацией «компанейского и фартового» превратился в негодяя, которого кляли последними словами едва ли не чаще, чем всех прочих брокеров. Сейчас миссис Херфорд может выбирать одно из трех: объявить о банкротстве, предаться в руки Комитета по Разрешению Затруднений Членов Ллойдз или подать в суд на тех, с кем она имела дело, за их халатное отношение к делу. Пока что она судится. И еще кое-что: «Теперь мы принимаем туристов на постой».