Книга Свиток фараона - Филипп Ванденберг

Лакеи перенесли груз на повозки, запряженные ослами, каких по разбитым улицам старого города ездили тысячи. Али сел в экипаж с вороной лошадью, и повозки разъехались в разные стороны. Нагиб задумался: за кем ему стоит следовать? Что сейчас важнее было узнать: где находится логово аль-Хусейна или склад опиума? После небольшой заминки он решил проследить за аль-Хусейном. Если ему удастся узнать место жительства бандита, так или иначе тот приведет его к опиуму.

Экипаж медленно ехал по запруженным улицам. На шариа аль-Куаср-эль-Али, на правом берегу Нила, сновали гудящие автомобили, повозки с ослами и волами. Дорога была так забита, что о продвижении вперед не могло быть и речи, поэтому Нагибу было легко следить за экипажем. На мидан эль-Тахрир, где пересекались самые большие улицы города, а площадь обрамляли роскошные высокие здания, экипаж аль-Хусейна свернул на восток, затем поменял направление на мидан аль-Фалаки и наконец взял курс на вокзал Баб-эль-Луг, который потом оказался по правую руку. Аль-Хусейн двинулся дальше на юг.

На мгновение Нагиб задумался, не заметил ли его аль-Хусейн, потому что тот явно ехал окольными путями. Ведь он уже давно мог бы достичь цели, отправившись к месту назначения короткой дорогой. Нагиб следовал по пятам за экипажем, несмотря ни на что. Ему еще несколько раз пришлось менять направление, пока он не свернул на боковую улочку у мечети Ибн-Тулуна. Отсюда было недалеко до кофейни «Роял», где недавно аль-Хусейн неожиданно встретился с ними, и рукой подать до их квартиры.

Экипаж остановился возле дома, который отличался от остальных зеленым цветом (дома в Каире были преимущественно охряно-коричневые). Распахнулись высокие ворота, которые не допускали ни малейшего обзора, и экипаж исчез. Нагиб подождал некоторое время и потом решился подойти к дому. На здании, как и на улице, — никаких табличек с номерами или названиями, что не было редкостью в этом районе. Кроме цвета, дом больше ничем не выделялся. Ставни в окнах на всех четырех этажах были закрыты, у двери лежала куча мусора — в этом отношении дом тоже не отличался от тех, что стояли рядом. И все-таки что-то настораживало Нагиба. Несколько раз он прошел вдоль по улице взад и вперед, не сводя глаз с дома.

Он не мог объяснить своего поведения, как не мог наверняка сказать, принадлежал ли этот дом аль-Хусейну или кому-то еще. Его охватило странное ощущение, как будто в этом доме происходило что-то такое, что касалось и его самого. Если бы из дома вышел слуга, кухарка или посыльный, то все вопросы были бы сняты, но высокая дверь оставалась запертой. И Нагиб, не получив ответов на свои вопросы, вынужден был уйти.

Пока он добирался до квартиры, которую они снимали вместе с Омаром, в его голове сложился план, как действовать дальше. Нагиб твердо решил отыскать аль-Хусейна еще до того, как вернется Омар, чтобы забрать свой гонорар.

После напряженного путешествия Нагиб спал хорошо и крепко, пока утром его не разбудил громкий и настойчивый стук в дверь. Двое мужчин, египтяне в европейской одежде, попросили впустить их. Они сообщили, что за ним их прислал Али ибн аль-Хусейн. Нагиб подумал о деньгах, которые ему должен был Али, набросил галабию и беспрекословно последовал за незнакомцами.

На полпути Нагиб заметил, что они идут не к зеленому дому, к которому вчера подъехал Али, и спросил, куда его ведут. Один из незнакомцев, здоровенный мужчина с нависшими бровями и плоским, как у боксера, носом, лишь небрежно отмахнулся от него. Другой мужчина, жилистый и коренастый, за мрачным выражением лица которого все же читались некие отголоски доброты, коротко ответил:

— К аль-Хусейну, скоро увидишь.

Настороженность Нагиба росла, а когда у подножия холма Мокаттам показались бараки, сбитые из грубо струганных досок и крытые листовой жестью, он и вовсе разволновался. Здесь жили бедняки, отверженные законом, лишенные судьбой всяких милостей. Они существовали благодаря отбросам с рынков и свалок и тому, что удавалось выпросить их детям в Хелуане, Роде и Гезире, и нередко промышляли воровством. Ночь сеяла страх в этой местности, потому что каждый, кто жил здесь, подвергался большой опасности быть убитым. Ежедневно в непроницаемой сети дорог и лачуг на Мокаттаме исчезали люди, никогда больше не появляясь.

Что задумал сделать с ним аль-Хусейн? Неужели он хотел устранить его как свидетеля торговли опиумом? В то, что его привели сюда, чтобы отдать заработанные деньги, Нагиб, разумеется, не верил.

События последних дней привели к тому, что Нагиб, который не был по натуре трусом, теперь все больше и больше боялся. Страх был вызван осознанием той опасности, которая сопровождала преступную деятельность аль-Хусейна. Нагиб, обладая чутьем на людей, почувствовал, что именно они замышляют, хотя и не убедился окончательно в их намерениях. Чуть замедлив шаг, Нагиб резко прыгнул в сторону, оттолкнув при этом женщину с маленьким ребенком, которая оказалась у него на пути. Начался переполох. Нагиб пустился бежать по узкой улочке между двумя рядами домов и скрылся за первым поворотом. Потом пошел по грязной улице подчеркнуто спокойно, чтобы не привлекать внимание спешкой.

Нагиб почувствовал себя в безопасности, когда увидел вдалеке, среди трущоб мусорщиков, купола и минареты мечети Азункор. Он надеялся, что, добравшись до нее, выйдет наконец из этого лабиринта. Но в этот момент на улице перед ним появились мужчины и, растянувшись цепью, преградили путь. В центре — тот самый боксер. Нагиб обернулся, но с другой стороны навстречу ему двигалась еще одна фаланга. Они приблизились, боксер вышел вперед и ударил Нагиба в лицо с такой силой, что на мгновение у того потемнело в глазах. Он пришел в себя только спустя несколько секунд, когда «провожатые» снова толкнули его вперед, как безропотное животное.

Они остановились перед домом, стены которого были оббиты поржавевшей жестью. В нем не было окон, лишь одна дверь с покосившейся поперечной балкой. Боксер открыл дверь и впихнул Нагиба в темноту дома.

Когда глаза Нагиба привыкли к полумраку — свет в комнату едва попадал через люк в потолке, — он узнал аль-Хусейна. Тот сидел на ящиках, которые Нагиб привез в Каир. Его глаза сверкали яростью.

— Ты действительно думал, что сможешь меня обмануть? — негромко начал он, но именно в этом тихом голосе и крылась угроза. — Ты, червь, хотел меня, Али ибн аль-Хусейна, обмануть?

— Али эфенди, — ответил Нагиб, — о чем ты говоришь? Я выполнил твое задание, как ты просил. А это, как ты сам знаешь, было связано с большой опасностью…

Аль-Хусейн перебил его, махнув рукой:

— Ты, сын вонючего верблюда, рылся в чужих вещах! Я тебя научу, как обманывать Али ибн аль-Хусейна.

Он щелкнул пальцами, что послужило сигналом боксеру. Тот подошел к Нагибу и изо всей силы начал бить его, пока не попал парню в солнечное сплетение. Нагиб упал на пол. Мужчины вылили ему на голову ведро протухшей воды, и он пришел в себя. Поднялся. Из правой ноздри текла тонкая струйка крови.

— Клянусь Аллахом всемилостивейшим, — пробормотал Нагиб, — я не знаю, чего ты хочешь. Это те ящики, которые я получил в Асуане, и я привез тебе их в назначенный срок. За что ты меня бьешь?