Книга Дело Николя Ле Флока - Жан-Франсуа Паро

Сыщики ускорили шаг, ибо, с одной стороны, они сгорали от любопытства узнать новости корабельного хирурга, а с другой, предвкушали несколько часов отдыха за столом, где их ожидают блюда, изготовленные искусным поваром. Излюбленное заведение находилось на улице Пье-де-Беф. Хозяин нашел им уединенный столик в углу, не предполагавший вокруг соседей, и они шумно разместились за ним.

— Этот уголок, — произнес Николя, — напоминает мне о предосудительно неумеренном употреблении крепких напитков, в кое я был вовлечен присутствующим здесь инспектором полиции и Сортирносом.

— Вам не на что жаловаться: вас привели сюда едва живого[41], а отвар из растительных субстанций, коим вас угостили, поставил вас на ноги и сделал болтливым как сорока.

— Избавьте меня от ваших полицейских мемуаров, — оборвал приятелей Семакгюс, — лучше скажите, что мы едим на обед?

— Телячье филе, как его готовила моя матушка в Монсоро, — заявил трактирщик. — Кладем в кастрюльку свежее подкожное сало, мелко нарезанное, с тремя добрыми горстями лука и моркови, нарезанными кружочками. Потом, словно младенца в ясли, опускаем на эту перинку огузочек, плотно закрываем крышкой и ставим на сильный огонь; через полчаса мясо пустит сок. Тут мы поливаем его белым винцом из маленькой бутылочки и добавляем несколько ложек бульона, потом убавляем огонь и даем ему потомиться, а сами пока занимаемся делом. Надо сказать, за то время, что огузочек томится, можно успеть принять стаканчик, и не один, ведь только через пару, а то и через три часа огузочек призовет нас к себе своим восхитительным ароматом. Разрежем его и подадим с луковым пюре. И, как всегда, пару кувшинчиков шинонского. Ну, а чтобы все легко прошло, на десерт я принесу вам мармелад из сушеных слив, за который вы мне точно станете петь Аллилуйю.

— Иди же и неси все, что ты нам тут расписал, — произнес сияющий Семакгюс. — Иначе тебе не избежать обвинения в занудстве.

Подождав, пока трактирщик удалится, хирург, повысив голос, пропел тоном рыночного торговца:

— Всего шесть су, всего шесть су, вот портулак, а вот латук!

— Что привело вас в столь веселое расположение духа? — поинтересовался Николя, разливая вино, только что поставленное на стол.

Сделав первый глоток, все умолкли, отдавая должное напитку. Он оказался отменным, и стаканы немедленно наполнили заново.

— Итак, — начал Семакгюс, — я продолжил изучать растения в Королевском ботаническом саду, равно как и тамошние коллекции…

— Что это за коллекции? — спросил Бурдо.

— Огромные деревянные шкафы с множеством ящиков, где хранятся картонные папки с засушенными образцами растений и их семян, снабженные научными описаниями со всевозможными ссылками. Итак, я открывал ящик, изучал экспонаты, размышлял и ставил папку на место. Обследовав несколько ящиков, я неожиданно наткнулся на пустую папку. Она торчала невпопад, ее засунули явно впопыхах. Я полюбопытствовал, тем более что наклейка на папке извещала о том, что в ней содержатся образцы… Впрочем, предоставляю вам возможность самим назвать это растение.

— Гаитянский перчик, — выдохнул Николя.

— О! Как вы догадались?

— Мне кажется, иной образчик вряд ли привлек бы пристально ваше внимание, — скромно ответил Николя.

— Но это еще не все, — нетерпеливо продолжил Семакгюс. — Хранитель коллекций, господин Бишоп, исполняющий обязанности помощника господина Жюсье, заведующего Ботаническим садом, пылко влюблен во вверенные ему сокровища. Он завел специальный реестр, где на пронумерованных и завизированных, словно нотариальные копии, страницах указывает имена посетителей, пожелавших ознакомиться с коллекциями. Он приобрел эту привычку после того, как в кабинете случилось несколько мелких краж. Теперь он записывает не только имена, но и адреса посетителей, а также указывает причину, побудившую их обратиться за консультацией, и просмотренные ими гербарии и папки. Кстати, а знаете ли вы, что сад открыт для публики только по вторникам и четвергам?

— Черт побери, вот это номер! — воскликнул Бурдо, от возбуждения опорожняя третий стакан.

— Итак, — продолжал корабельный хирург, — последний любитель посетил кабинет… 4 января 1774 года, то есть ровно за два дня до интересующего нас вечера 6 января, когда отравили госпожу де Ластерье!

— Не частите, моя бедная голова не успевает за вашей мыслью, — простонал Бурдо. — Хотя, может, это вино из Шинона ударило мне в голову. Но какого черта, мы уже знаем, что ее отравили отнюдь не гаитянским перцем, ибо тот нисколько не ядовит…

— Разумеется, — вмешался Николя, — и благодаря Семакгюсу мы точно знаем, что толченые семена перца подсыпали в напиток Жюли, чтобы скрыть присутствие неизвестного и сильнодействующего яда.

— И все же, зачем красть перец? — снова спросил Бурдо.

— Без сомнения, у Казимира кончились запасы пряностей, привезенных с островов, — примирительным тоном произнес Николя, — а преступник хотел выдать за яд продукт, имевшийся в доме и доступный всем домочадцам, в том числе и мне. Какую роль отвели Казимиру? Теперь мы вряд ли узнаем; мертвые не говорят.

— Господа, господа, — вмешался Семакгюс, — погодите делать выводы, лучше послушайте дальше! Итак, во вторник 4 января 1774 года некто по имени Шарль дю Мен-Жиро попросил дозволения ознакомиться с коллекцией растений с Антильских островов. По словам господина Бишопа, это был молодой человек из хорошего общества, прекрасно одетый, очень вежливый и без каких-либо особых примет. После его ухода хранитель и обнаружил кражу.

— А его адрес? — спросил Бурдо.

— Вот оно, самое главное! Сей господин проживает в меблированных комнатах на улице Сен-Жюльен-ле-Повр.

— Полагаю, мы в состоянии нанести визит этой птичке, — пророкотал Бурдо.

— Непременно, — согласился Семакгюс, — тем более что, по сведениям Рабуина, уже разведавшего обстановку в квартале, он живет в доме, принадлежащем…

Все буквально впились взорами ему в рот.

— …господину Бальбастру, органисту из Нотр-Дам, и яростному хулителю господина Николя Ле Флока, комиссара полиции Шатле.

Когда трактирщик принес большое, только что снятое с огня глиняное блюдо, его клиенты сидели молча, с изумленными физиономиями. Ставя на стол блюдо с ароматной, тающей во рту телятиной, покоящейся на перинке из лукового пюре, он приписал сие восхищение своим талантам и чревоугодию клиентов.

IX

НА ОХОТУ

Живыми удалось нам выйти на берег ада.

Кребийон

Трапеза превратилась в военный совет.

— Итак, — заявил Николя, — вот что мы сделаем… Бурдо отправится в дом, где проживает молодой человек, и на месте все разведает. Если птичка в гнезде, он привезет ее в Шатле, где мы ее допросим. А я займусь завещанием Жюли. У меня есть несколько ее писем, и я хочу вместе с завещанием показать их специалисту по почеркам. Я знаю одного служащего из Министерства иностранных дел, умеющего ловко вскрывать запечатанные послания, купленные или похищенные у курьеров соседних держав; полагаю, он мог бы нам помочь. Для этого я отправлюсь в Версаль, где…