Книга Змея на груди - Ирина Дягилева

Терпение хозяина иссякло.

– Павлу Эдуардовичу я полностью доверяю, как самому себе. Предупреждаю, что к любым измышлениям на его счет я отношусь, как грязным сплетням. Так что с ним?

– С ним? – удивилась Пульхерия. – О нем с вами хотели поговорить Василий Карлович и Игорь Петрович, а не я. Я хочу поговорить о вас. О том, что вы сначала убили Оксану Шпак, а потом отправились на дачу к моей подруге и безжалостно задушили там своего сына, а потом сделали то же самое с ни в чем не повинной старушкой, впрочем, ее вы задушили по ошибке, вместо нее вы хотели расправиться со мной…

Глаза Василия Карловича полезли на лоб, а рот у Игоря Петровича открылся. Он хотел что-то сказать, но так и закрыл его, не издав ни звука. Вольский уставился на Пульхерию, лицо его покрыла мертвенная бледность. Он начал подниматься с кресла, но тут же медленно осел. Потом потянулся рукой к галстуку, ослабил узел и расстегнул ворот рубашки. Было видно, что ему вдруг стало нечем дышать. Его глаза полезли из орбит, не отрываясь от безучастного лица Пульхерии. Она молча покачала головой. Подошла к журнальному столику и принесла пластиковую бутылку с водой. Открыла ее и протянула Вольскому. Тот жадно принялся пить, проливая воду себе на грудь.

– Всеволод Вениаминович, скажу честно, в этом деле вы не раз ставили меня в тупик. До последнего вашего преступления я, так же как и Василий Карлович с Игорем Петровичем, была уверена, что убийца ваш управляющий. Все улики указывали на него. Только уж очень все идеально получалось. Но когда вы убили несчастную Иоланду Марленовну, для меня все встало на свои места. Собственно, как я уже сказала, убить вы хотели меня. А вот Мякишеву меня убивать не было никакого резона. Зачем ему от меня избавляться? Нет, моя смерть была выгодна именно вам. Я проговорилась вам, что видела убийцу, но вас в убийце я не признала, так как ваше лицо скрывали поля шляпы. А фигура Мякишева разительно отличается от вашей. Если бы в квартире Оксаны был он, я его непременно узнала бы еще тогда, когда следила за ним на автовокзале. Далее, вы послали вашего телохранителя следить за мной. С одной стороны, вы проявили обо мне отеческую заботу. Ход конем, так сказать. В случае чего, вы смогли бы с уверенностью заявить, что не только не желали моей смерти, но, более того, охраняли меня от гипотетического преступника. Бедолага весь день таскался за нами по всем магазинам и рынкам, устал и на время бросил это бессмысленное занятие, а потом без труда нашел дачу моей подруги. Откуда он узнал ее адрес? От вас. А вы откуда? Как вы понимаете, вопрос риторический: ни я, ни следователи вам его не называли. А знаете, когда я впервые подумала о том, что именно вы убийца? – Пульхерия оглядела присутствующих. Вольский выглядел растерянным, Василий Карлович слушал ее с интересом, а Штыкин добродушно усмехался в пшеничные усы. – На автовокзал вы вместе со мной отправились без охраны. Люди такого ранга, как вы, без конвоя в туалет не ходят, а вы из дома вышли, да еще сами за руль сели. Но тогда мне слишком чудовищным показалось это предположение. Я велела моей интуиции заткнуться, хотя всю дорогу меня не покидало чувство, что мы не просто преследуем парня, а гоним его в западню. Он был обречен.

– Тогда зачем мне было его из машины вытаскивать? Своей жизнью рисковать?

– Для того чтобы потом ни у кого даже такого вопроса не возникло. Это был очень правильный ход, любой на моем месте подумал бы, что вы спасаете парня, а не убиваете. Вы, Всеволод Вениаминович, достойный противник. Снимаю шляпу. Я очень хорошо понимаю вас. К чужим слабостям я отношусь с уважением. Ваш сын вас ненавидел. Он не мог простить вам смерть матери. Ведь, как ни крути, в ее смерти виноваты были именно вы. Вы могли заткнуть рот Игорю Петровичу, но вытравить из памяти сына ту аварию вы никогда не смогли бы. Поэтому с Оксаной Шпак вы встречались тайно от него. Купили ей квартиру, правда, на имя своего помощника Мякишева Павла Эдуардовича. Смешно, но над ее и вашей квартирой поработал один и тот же дизайнер. Я права?

Вольский кивнул. Было видно, что он уже взял себя в руки и слушал Пульхерию спокойно, даже как-то отрешенно.

– Спальня, в которой я ночевала, была обставлена точно так же, как спальня Оксаны. В ней даже покрывала на постели были одинакового цвета – фиолетового. Но это так, небольшая деталь…

Неожиданно отворилась небольшая дверь в противоположной стене, и в кабинет вошла огромная собака. Ротвейлер бесшумно подошел к Пульхерии и уткнулся холодным носом ей в руку, при этом обрубок хвоста у нее радостно завилял из стороны в сторону.

– Лолиточка, девочка, ты меня узнала! – обрадовалась Пульхерия собаке и потрепала ее по мощному загривку.

– Не только узнала, но и признала, – хмуро прокомментировал Вольский. – Поздравляю, Пульхерия Афанасьевна, вы первый посторонний человек, которому она лижет руки. Обычно она их стискивает своими крепкими челюстями, которые разжимает только после моей команды. Жаль, что я вас недооценил. Интересно, чем вы ее подкупили?

– Ваша Лолита любит вкусно покушать, – с улыбкой ответила она. – Впрочем, к нашему делу это не относится. Сколько лет вы встречались с Оксаной?

– Четыре года.

– Думаю, за это время она спрашивала у вас или у себя, почему вы не хотите на ней женится? Вы не женаты, у вас взрослый сын. Ее биологические часы тикают… И все такое. Я не знаю, что вы ей говорили, но, так или иначе, она решила свое внимание переключить на вашего сына. Когда вы узнали, что они встречаются? Год, полгода назад или несколько дней?

– Полгода назад, когда она уволила служанку, – мрачно ответил Вольский. – Изменять мне с моим собственным же сыном… Какая наглость!

– Именно тогда вы нашпиговали квартиру Оксаны «жучками», устроили за ней тотальную слежку. Но Оксана с Вячеславом были осторожны, они никогда не встречались на той квартире, а пользовались гостиницами, поэтому вы на время прекратили за ними слежку, ведь вы сами не могли за ними следить, это делали ваши люди, а вам в этом деле лишние свидетели были ни к чему. Вы убедились, что ваша любовница изменяет вам с вашим сыном, но убивать их не спешили, вы упивались своей ненавистью, она зрела в вас словно гроздья винограда. Вы ждали только удобного случая…

– Это все ваши женские фантазии, Пульхерия Афанасьевна, – саркастически улыбнулся Вольский. – Доказательств-то у вас нет.

– Ну почему же нет? Думаю, что в этом деле вам ваши связи вряд ли помогут, – Пульхерия мило улыбнулась. – Поверьте мне, Всеволод Вениаминович, это не фантазии. Теперь нашим уважаемым следователям задано верное направление, они дружно возьмутся за дело, и улики потекут широким потоком. Они найдут прислугу, которую уволила Оксана Шпак, и та покажет, что хозяином ее были именно вы. Вы тщательно стерли все ваши отпечатки в той квартире, но, если как следует поискать, они там обязательно найдутся. Найдутся они и на вещах Оксаны, в ее машине, там, думаю, будут в большом количестве и ваши с ней фотографии. Потом они возьмутся за вашего помощника Павла Эдуардовича Мякишева. Он ваш верный слуга и вам очень предан, но зачем ему за вас сидеть в тюрьме? Думаю, что наши доблестные служители закона сумеют его разговорить. Я понимаю, что человек вы влиятельный, но это не поможет вам избежать ответственности за убийство сына. – Голос Пульхерии звучал спокойно, едва ли не умиротворяющее, однако Вольский, сидящий в кресле напротив, смотрел на нее с нескрываемой ненавистью. – Да, кстати, что касается улик… У меня уже есть две, причем очень важные. Первая улика – это мобильный телефон Оксаны. Его вы искали у нее в квартире, за ним приходили ко мне, но вы, по понятным причинам, торопились, да и света в комнате не было, вот и взяли первый попавшийся под руку телефон, мой собственный. А телефон Оксаны остался у меня. Я сама о нем совершенно забыла. – Пульхерия достала из кармана телефон и положила его на стол. – Очень хорошая модель с фотокамерой и видеокамерой, с большим объемом памяти. В нем полно ваших фотографий, есть даже минут на десять эротический видеофильм, где вы с Оксаной занимаетесь любовью. А вторая улика находится в этой комнате. И мне кажется, что я знаю где.