Книга Подсадной - Андрей Кивинов

«У нас нет не только шлюпок, но и спасательных жилетов. Температура воды за бортом два градуса, в океане полно акул, ближайшее судно в семи часах ходьбы. Удачного дня, чувак».

— Вера. Она знала, что он…

— Мочить идет? — помог Виталик.

— Да.

— Официально, на протокол — нет. Мол, жених сказал, что просто поговорит с пассажиром, чтобы тот извинился. А неофициально — знает только она… Жениху же не свезло. У подъезда мужик гулял с туркменской овчаркой, сцену увидел и успел прошептать «фас». Туркмен дело знал хорошо, благо, что полжизни волков давил. Даже обрез не помог. В итоге мстителю припаяли двенадцать лет строгого режима.

Теперь Коля понял, что имел в виду бензиновый наркоман, говоря, что местные боятся ухаживать за Верой. Еще бы, когда такой красавец с обрезом рядом!

— Но, видать, не сиделось ему спокойно, раз сорвался. Чувствую, по дороге еще делов наворочает, пока не поймают. Терять будет нечего, да и сейчас уже нечего. В общем, участковый попросил твою Веру тайно проинформировать, если он появится на горизонте.

— И что она?

— Пообещала. Но думаю, не отсемафорит. Первый поцелуй, первое «ого!». В конце концов, он же из-за нее сел. Может, она его снова ждать обещала. Всю жизнь. Спроси у нее, кстати.

К машине подбежал парнишка лет семнадцати и сунул под щетку рекламный буклет бани-борделя. Коля протянул руку, достал его, прочитал, раздраженно скомкал и выбросил в окно.

— Напрасно. Хорошая баня, наша. Да ты не нервничай так, — подбодрил Обручев, — до Питера еще добраться надо. Сто раз поймают. Или сам с голодухи сдастся.

— А если нет?

Виталик, прищурив милицейский глаз, посмотрел на Коляныча:

— Слушай. А может, сделаем проще? Как только он к твоей проводнице сунется, ты мне просигналь. А дальше — операция «Антитеррор». Будет задержан случайно проходившим патрулем для проверки документов.

— Сдурел? А если Вера узнает?

— Я ж те говорю — случайно прошедшим патрулем. А как тут патруль оказался, никого не волнует. Ты ж ей не будешь докладывать, а мы и подавно. Зато смотри — за побег и убийство ему по максимуму накинут, а то и вообще насовсем на каторгу оправят. И тебе хорошо — соперник устраняется, и Вере. На хрен ей такой герой? Ей семья нужна, детишки, спокойствие. Потом еще спасибо скажет. Да и дело нормальное сделаем — мудакам место в тюрьме. А то сколько он горя мирным гражданам принесет. И не сосчитаешь.

Глаза Виталика засверкали охотничьим блеском, который не укрылся от опытного разведчика:

— У тебя тоже есть интерес?

— Если ты думаешь, что мне медаль за него дадут или внеочередное звание, то могу успокоить. Не дадут. И даже премию. Для тебя же это единственно разумный вариант. Для начала попробуй ее разговорить. Вдруг она открыто скажет, что достал меня этот козел, мало ему дали. Тогда предложи спалить.

— Если б хотела, уже сказала.

— Ну, пока ты для нее первый встречный-поперечный — даже не кувыркались — зря, кстати. Чего ж душу раскрывать? Но ты не сдавайся! Любовь, как и разведка, активности требует. Завали ее в койку, а там они такие разговорчивые. Проверено электроникой.

Виталик, уже пропитавшийся милицейским цинизмом, не прятал мысли под метафоры. Бил в лоб. А чё?

Коля ничего не ответил. С одной стороны, в словах соседа есть определенный резон, но с другой… Внедряться к любимой девушке… Как-то это не по-советски. Надо взять тайм-аут и все обдумать в спокойной обстановке. А пока сменить тему:

— Как там посредник? Вспомнил что-нибудь?

— Конечно! А я разве не говорил?.. Все! И даже в каком году было восстание красных повязок в Китае.

— Серьезно?

— Серьезней не бывает! Сейчас бумажным творчеством занимается. И про Академика пишет, и про Сапожникова, и про тебя, само собой. Но тебя мы как бы не найдем. Ты ж фамилию в дежурной части соврал, а потом сбежал, попросившись в туалет. Завтра за посредником москвичи приезжают, им лишний свидетель не помеха. Жаль, Академика к делу не привязать, одних слов мало. А насчет этого каторжника Сэлдона ты прикинь. Скотленд-Ярд всегда стоит на страже интересов вашей семьи. Если что — телеграфируй.

— Спасибо, прикину.

Оставив на переднем сиденье пивную жестянку и полупустую пачку сигарет, Виталий вернулся на Бейкер-стрит. Коляныч взял сигарету, закурил, положив подбородок на руль и уставившись в лобовое стекло. Завел Осборна, помогающего сосредоточиться.

Ну и как быть? Смотать удочки? Извините, Вера Павловна, я немножко погорячился с любовью. Не любовь это оказалась, а так — недоразумение. А то и вообще не извиняться. Исчезнуть по-английски. Вряд ли она станет его разыскивать и обрывать пейджер, номер которого он ей на всякий случай оставил. Есть у нее Робин Гуд с лесоповала…

Легко сказать — исчезнуть. Засосала трясинушка, без посторонней помощи не выбраться. «Любовь сэра Генри грозит бедой сэру Генри, а любовь вообще?..» Он же по ночам не спит, ворочается, каждую минуту о ней думает, даже когда идет реклама по телевизору.

Не исключено, что беглый женишок уже в Питере. На товарняке добрался или попутках. И как быть, если столкнешься с ним нос к носу? И самое главное, как к нему относится Вера? Это и надо выяснить в первую очередь. Если трепетно — ловить нечего… Или есть чего? Если он быстренько вернется, откуда прибыл? С Божьей помощью. А в роли Бога у нас сегодня выступает…

Стоит ли завтра ее встречать? С точки зрения любви — без сомнения. С точки зрения стратегии — вопрос. Как она отреагирует, если, к примеру, не встретить? На рельсы, конечно, не ляжет. Возможно, даже не огорчится. Но чтобы это узнать наверняка, на вокзал приезжать не следует. А вечерком позвонить и извиниться. По интонации сразу будет ясно. Эмоции очень трудно спрятать. Кто умеет, становится народным артистом. А исходя из разговора, решить — распрощаться, как это ни больно, или еще подергаться.

Да, пожалуй, это вариант. Утром попрошу соседа привязать себя к стулу, чтобы нельзя было сорваться на вокзал, а вечером позвоню Вере. И послушаю.

Коля затушил сигарету и завел двигатель. Оззи затянул ностальгическую балладу о русских березках, гумне и девушках в кокошниках.

Связываться с соседом не стал. Сжав зубы, загрузил пылесос в багажник и отправился на заработки. Говорят, труд помогает отвлечься от сердечных мук. Чепуха! Чем меньше времени оставалось до прибытия поезда, тем чаще Коляныч смотрел на хронометр. Пять минут, две, одна. Пятьдесят пять секунд, пятьдесят три.

Представил, как состав тормозит возле перрона, как Вера выглядывает в окошко, высматривая среди встречающих воздыхателя, как удивляется, не высмотрев. Огорчается. Или не огорчается. Как улыбается, провожая пассажиров. Ох, дьявол.

Забывшись, Коля чуть не протаранил велосипедиста, но тот успел увернуться и на ходу показать неприличный жест.