Книга Последний выстрел Странника - Сергей Соболев

– Вопрос… Просьб у меня давно никаких нет.

– Можете задать свой вопрос.

«Бывший человек» уставился немигающим взглядом на гэбиста. Игнатьеву показалось, что в этом взгляде – на какой-то момент – появилось что-то живое, что-то человеческое…

– Этот парень… он еще держится?

– Какой парень? Про кого вы спрашиваете?

– Про того, кто должен сделать мою работу. Про моего двойника.

– Откуда вы это взяли? – сухо поинтересовался Игнатьев. – Вы сказали чушь… Но я хочу знать, как вам такое вообще могло прийти в голову.

– Меня держат здесь уже полгода… Выспрашивают о каждом прожитом мною дне. Вызнают о моих знакомых, сослуживцах, связях… И сам я все еще живой; сижу вот, разговариваю с вами.

«Ты не только бывший человек, но и бывший Номер Один, – подумал про себя Игнатьев. – Не мне решать, какова будет твоя дальнейшая судьба и где ты проведешь остаток жизни. Но если что-то случится с тем, о существовании которого ты догадываешься, о котором ты пытаешься расспросить, то и ты не задержишься на этом свете и одного лишнего дня…»

– Допрос закончен! – громко произнес он. – Можете увести заключенного.

Полковник Игнатьев в сопровождении поджидавшего его в шлюзовом помещении сотрудника из Управления «А» выбрался из бункера на площадку. Утренний воздух показался ему удивительно чистым и вкусным, как родниковая вода. Даже здесь, за высокой стеной, ощущался запах пробуждающейся природы; пахло оттаявшей землей, молодой травкой, набухшими почками…

Не хотелось думать, что в этот пригожий апрельский день может случиться что-то опасное, что-то нехорошее. Но не думать об этом не получалось.

– По коням, – распорядился Игнатьев, усаживаясь в поджидающий его на площадке джип. – Возвращаемся на Лубянку.

К этому моменту в высоких инстанциях все еще не было принято решение по митингам в Москве и Астрахани. Во всяком случае, ему, полковнику Игнатьеву, руководителю СВОГ ФСБ, сообщений об отмене или запрете сегодняшних протестных мероприятий пока не поступало.

Глава 19

21 апреля

Москва, ЮВА, район Марьино

Я сижу в салоне микроавтобуса, припаркованного во дворе одного из многоэтажных зданий неподалеку от станции метро «Братиславская».

На часах четверть второго пополудни; погода переменчива, как и мое настроение.

Я чувствую себя неважно. Может, сказываются недосып и навалившаяся усталость, может, нервы разгулялись; возможно, давит ответственность. Мне становится то холодно, зябко, и тогда я кутаюсь в плед, то, наоборот, бросает в жар. Через тонированное стекло открывается вид на Братиславский парк с горкой, смахивающей на пирамиду, с проложенными вокруг искусственного пруда дорожками, по которым прогуливаются в этот прохладный, но солнечный весенний день мамы с колясками, парочки и собачники со своими четвероногими любимцами.

Мы находимся здесь, в указанной нам точке, с одиннадцати часов. Мы – это я и мой помощник Ботан. Голова тяжелая, несвежая; в глаза как песка насыпали; я каждые две-три минуты клюю носом, но глубокий сон ко мне не идет.

Стоит только задремать, как перед глазами возникает одна и та же картинка. Неведомая, неподвластная мне сила возносит меня на парковую горку, которая в моем сне превращается в мегалитическую пирамиду майя или ацтеков. Превращается, трансформируясь, в одну из тех мрачных, огромных, таинственных пирамид, что использовались в ходе древних мистерий, когда жрецы культа убивали двуногих, дабы умилостивить человеческими жертвоприношениями каких-то своих богов.

Я стою на площадке, на юру, открытый всем взорам, на самой вершине. В отличие от древних жрецов, одет не в звериную шкуру, а в современный деловой костюм; мою голову украшает не диковинный убор из перьев, а спецназовская шлем-маска; в моей руке зажат не ритуальный нож, а снайперская винтовка с оптическим прицелом.

Внизу, у подножия пирамиды, раскинувшись, расплывшись так далеко, сколько видит глаз, колышется человеческое море. Отдельных людей, отдельных лиц в этой толпе не разглядеть; слышен слитный гул, временами даже рев толпы, из которой ветром до меня доносит отдельные выкрики: «До-олой!.. Свободу!.. Гады!.. Воры!.. Враги!.. Долой!..»

Но уже вскоре все эти голоса, поддавшись какому-то новому импульсу, еще более страшному и безжалостному, стали скандировать одно и то же:

«Убей! Убей!! Убей!!»

Я, видя себя со стороны – и понимая, что на вершине этой горы стою именно я, «Номер Один», что толпа, осознанно или нет, но обращается, молит, взывает именно ко мне, – замечаю, как человек в костюме и шлем-маске, вскинув винтовку, начинает выцеливать кого-то – прямо в этой толпе.

Наконец слышится негромкий звук выстрела. Из дула винтовки – оно на мгновение (во сне все происходит очень быстро) увеличивается до размера жерла крупнокалиберного башенного орудия – вырывается тугое облако дыма – пуффф…

Это облако пороховых газов, в свою очередь, превращается в дорожку, в мерцающую серебристыми блестками полосу.

А далее…

Далее, за те две или три секунды, что летит пуля к цели, эта дорожка, меняя свой цвет с серебристого на золотой, потом на оранжевый, а в конце на багровый, кровавый, ложится, разматываясь, через весь огромный мегаполис… И выхлестывается уже кровавым потоком на Красную площадь с собором Василия Блаженного, чьи купола набухли, окрасились алым, а затем упирается в Спасские ворота Кремля – запертые сейчас, они служат преградой для этого потока.

Последнее, что я вижу, это дрожащая болезненным маревом, неверная, призрачная, истончающаяся, но каждый раз прочитываемая мною прежде, чем пропасть вместе со сновидением, надпись на мрачном, с багровыми прожилками, небе:

САКРАЛЬНАЯ ЖЕРТВА.

Я с усилием провел ладонями по лицу раз и другой, изгоняя остатки этого странного, прилипчивого, кошмарного видения. У меня по-прежнему саднит левый бок; бронежилет спас меня от худшего, я отделался гематомой, и – предположительно – трещиной в одном из ребер.

– Серый, ты как? – подал голос сидящий впереди, в кресле водителя Ботан. – Как самочувствие?

– Я в норме.

– Вздремнул хоть сколько-нибудь?

– Да… покемарил немного.

– Как насчет перекусить?

– Есть не хочу. А вот от кофе не откажусь.

Ботан передал мне термос и кружку. Я налил себе горячий крепкий кофе, но не полную кружку, а половину. Стараюсь пить поменьше жидкости, потому что ситуация такова, что в любой момент меня могут дернуть. Я должен быть наготове, для меня еще ничего не закончилось.

– Какие новости у тебя, Ботан?

– Никаких, – отозвался напарник. – На нашем канале – тишина.

– Тишина, – эхом повторил я. – Значит, решение еще не принято.