Книга Музы дождливого парка - Татьяна Корсакова

— Чтотам?

— Ну,как ты и предполагал,отпечаткипринадлежатодному и томуже человеку.По базе их навсякий случайпрогнали —ничего.

—Значит,одному и томуже... — По голосучувствовалось,что результатдруга не порадовал.— Ну, хорошо,Лысый. Тыслышал,что она туттолько чторассказывала?

—Слышал.

— Яв эти сказкиверю не особо,но проверить,пожалуй, стоит.Ты сможешь?

—Позвонить,уточнить?

— Нет,подъехать ипосмотреть.Если окажется,что Марта права,то лучше, чтобыдо поры до времениоб этом никтоне знал.

—Диктуйадрес, подъедувечерком, потомотзвонюсь.

Арсенийназвал адреси номер машины,спросил посленебольшойпаузы:

— Какона там?

— Данормально вродебы. Сидит, курит.

Приэтих словахМарта многозначительнофыркнула, выпустилак потолку тонкуюструйку дыма.

—Присматривайза ней.

—Стараюсьизо всех сил!Мне бы информациипобольше.

— Нету меня покаособой информации.Звони, если чтонароешь, я насвязи. — В трубкепослышалисьгудки отбоя.

— Нучто? — Мартасмотрела нанего сквозьсизое облачкотабачного дыма.— Что вы решили?

—Решилипроверитьмашинку твоегобрательника.Вот сейчассоберусь ипоеду.

— Яс тобой! — Онарешительнозагасила сигарету.

Лысыйуже хотел былосказать «нет»,но вспомнил,что Арсенийпросил за барышнейприсматривать.

—Хорошо,только чтобя тебя не ждал.А то знаю я вас,дамочек!

— Яуже готова.

—Тогдажди на выходе,я заскочу ксебе в кабинет.

Все-такизря Крысоловотказался отпистолета.Похоже, в этомделе с оружиемпоспокойнеебудет. К томуже с ним дама,которую нужноохранять.

— Жди!— еще раз велелЛысый и выбралсяиз-за стола.

Творец,1960 год (Талия,Мельпомена)

Юбилейпраздновалишироко, сразмахом. Парнаспреобразилсяв ожиданиидорогих гостей.Гости и в самомделе былидорогие: маститые,влиятельные,знаменитые— такиеже, как самюбиляр. Ниночкасуетилась,раздавалапоследниераспоряжения,в сотый разпроверяла,хорошо ли всесделано. И самаонабылачудо как хороша— вшелковойтунике, с забраннымив высокуюприческуволосами,с ниткой любимогорозового жемчугана шее. Саввадарил женебриллиантыи рубины, нопо-настоящемуоналюбила толькожемчуг,самый первыйего подарок.На подмосткахприма и любимицамиллионов, вобычной жизниона оставаласьпо-домашнемууютной и неприхотливой.

Савванаблюдал засуетой женыповерх газеты,сидя в кресле-качалкена залитойиюльским светомтеррасе.

—СавелийИванович, нучто ж вы сидите?!— Запять лет Ниночкатак и не научиласьобращатьсяк чемуна «ты».— Вон,глядите, Лалаприехала! Встречайтегостью дорогую!

Савванеспешно поднялсяиз кресла,радушно улыбнулсяплывущей поаллее красавице.Гостья дорогая— чтоесть, то есть!Лала Георгиане,лучшаяНиночкинаподруга, никомуне ведомаядраматическаяактрисакакого-то заштатногопровинциальноготеатра, появляласьв ихдоме нечасто,но несласебя судивительным,просто королевскимдостоинством.Высокая, ростомедва ли не сСавву, статная,смуглолицая,с насмешливымприщуромвосточных глаз,с порочно-чувственнымртом ироскошнойгривой черныхволос, она смотрелана мужа подругибезобожания, дажес некоторымпренебрежением,словноэто он заштатныйи никому неизвестный,а она как минимумгрузинскаякняжна.

Этораздражалои одновременноволновало,будоражиловоображение,заставлялокровь быстреебежать по жилам.Наверное, Савване устоял бы,поддался искушениючерных глаз,если бы почувствовалв Лалехотьмалую толикужизненнонеобходимогоемусвета. Но Лалаоставаласьхолодна, и холодностьэтасовпадала смраморнойхолодностьюего муз. Ожившаямраморнаядева...

—Лалочка,дорогая, вы всехорошеете! —Савваприложилсяв поцелуек узким, трепетнымпальцам,единственнымукрашениемкоторыхбыли идеальнойминдалевиднойформы ногти.С тонкого запястьясоскользнулпо-восточномутерпкийаромат,защекоталноздри.

—Спасибо,Савва! А выпо-прежнемугалантны! —В отличиеот Ниночки,Лала никогдане называлаего по имени-отчеству,и чуть хрипловатое«Савва» из ееуст звучалопризывнои порочно. —Поздравляю!— Вчерных глазахмелькнул озорнойогонек,а на узкой ладонипоявиласьобтянутаяпурпурнымбархатом коробочка.— Сднем рожденияи долгихлет!

Оноткрыл коробочкускорееизвежливости,чем из любопытства,не было большев мире такогоподарка, которыймог быегоудивить. Лалеудалось невероятное.

Массивныйзолотой перстеньукрашал всегоодин камень,но что это былза камень! Еслиможно с первоговзгляда влюбитьсяв женщину, тотак же, с первоговзгляда, можновлюбиться вкамень,утонутьв его зыбкойчернильнойглубине. Перстеньизлучал свет,такой яркий,такой живой,что уСаввы закружиласьголова.

— Этородовой перстеньсемьиГеоргиане.Очень древняяи оченьособенная вещь.— Лаланаделаперстень набезымянныйпалецСаввы. Было вэтом жестенечтоинтимное исобственническоеодновременно.— Особеннаявещь для особенногомужчины. —Черныеглаза хищноблеснулииз-под густыхресниц.— Мойдедпрожил до сталет, мой отецнавернякаперешагнулбы столетнийрубеж, если быего...— Лалазапнулась.— Еслибы его че репрессировали.Они говорили,чтокаменьизлучает свет.Вы видите свет,Савва?

— Нет,— онсоврал привычно,не моргнуви глазом, ноесли бы кому-нибудьвздумалосьотнять у негоперстень,то, не задумываясь,перегрызбы ему горло.

— Ая вижу. —Лалаулыбнуласьзагадочно имногозначительно.— Наверное,это оттого, чтоя последняяв роду Георгиане.Но, как быто нибыло, я надеюсь,чтоподароквам понравится...

Онауходила отСаввы неспешно,дажецарственно,и каменьпульсировалв такт ее шагам.И также, втакт,билось сердцеСаввы. Он влюбился.Влюбилсяв женщину, котораянеподходилаемусовершенно,в норовистуюи опасную, лишеннуюсобственногосвета. Он влюбилсяв ожившую мраморнуюдеву. Всемувиной был камень,Саввапонимал этос неотвратимойясностью.Понимал,чтолюбовьего —этоне большечем морок, ноне могс собой ничегоподелать.

Лалаотдалась емутой же ночьюна мраморномполу павильона,подпрезрительно-удивленнымивзглядами муз,под аккомпанементих возмущенногошепота. Жадныеласки, соленыепоцелуи, расцарапаннаяв кровьспина —всеэто будило вСавве давнозабытое, возвращалов прошлое,делало молодыми нетерпеливым.