Книга Приватир - Василий Сахаров

Насчёт нового курса мы не задумывались, слишком велика была наша растерянность. Штурманы действовали по наитию, стремились как можно скорее покинуть опасное место, и эскадра повернула против ветра, на юг. Корабли отошли от Кальяри на дистанцию в двадцать пять миль, дозиметристы проверили радиационный фон, и он оказался стандартным, всего двенадцать микрорентген в час.

Люди успокоились, суда снова легли в дрейф, и командиры отряда собрались на ходовом мостике «Ветрогона». Капитаны десантных кораблей, вчерашние матросы, и командиры вспомогательных служб и подразделений эскадры права голоса не имели, Тимошин остался на хозяйстве в Поццалло, и на совете присутствовали только те, кто мог сказать веское слово: Скоков, Игнач, Лида, Крепыш, Кум и Джузеппе Патти.

Оглядев сотоварищей, я сказал:

– Итак, наша первоочередная цель оказалась недоступной. Мы не знаем, по какой причине на ВМБ города Кальяри настолько высокий радиационный фон, и не понимаем, что излучает радиацию. Возможно, это реактор одного из военных кораблей, а может быть, ядерный боеприпас или одна из АЭС на самом острове. Сейчас это не важно, мы с вами не ликвидаторы Чернобыля и Фукусимы, а живущие от добычи приватиры Кубанской Конфедерации, так что если смотреть по факту, то на Сардинии нам делать нечего. На берегах Италии и на Корсике тоже, поскольку я посмотрел по лоциям информацию о местных ветрах, и получается, что остров постоянно продувается воздушными потоками из Северной Африки и все осадки летят на север. Как бы там ни было, а пользоваться заражёнными радиацией вещами мы не сможем, и нашему походу нужна новая цель. Жду ваших предложений, товарищи офицеры. У кого имеются дельные мысли?

Первым отозвался Джузеппе Патти, молодой крепкий парень двадцати трёх лет с еле заметным косым шрамом на шее. Он с прищуром посмотрел на меня и повторил идею своего деда:

– Поход на Палермо. Мы высадимся, захватим порт и заберём все богатства этого города.

– Три баркаса, два морских буксира и одну самоходную баржу? – усмехнулась на его слова Лида. – Для нас это слишком ничтожная добыча.

Патти хотел вспылить, видимо, не привык к тому, что женщина имеет право голоса, но только сжал кулаки, сдержался и привёл серьёзный довод:

– В Палермо и помимо кораблей много добра. Есть золото, драгоценности и вооружение. Гарантирую, что внакладе вы не останетесь.

– Какие ещё будут предложения? – выслушав сицилийца, снова спросил я.

– Давайте на Тулон сходим или на Балеарские острова, – предложил Скоков. – С пустыми руками возвращаться не хочется, а в Палермо можем и на обратном пути заглянуть.

Больше предложений не было, и я высказал свою точку зрения:

– Считаю, что надо пройти вдоль берегов Северной Африки: Мерс-эль-Кибир, Алжир, Бон, Бужи, Бизерта и Тунис. Места там глухие, поисковые эскадры Альянса в тех краях пока не бывали, а мы пройдёмся и посмотрим, что там и как. Если ничем не разживёмся, тогда на обратном пути атакуем Палермо и прочешем окрестности порта Трапани. Коль удача будет с нами, то всем хорошо станет – и нам, и воинам провинции Рагуза. Голосуем!

Моё предложение устроило всех, и даже молодой Патти с ним согласился. Эскадра повернула на юго-запад и к полудню следующего дня вышла к побережью Северной Африки.

Первых местных жителей мы встретили ещё в море. До порта Алжир оставалось около пятнадцати миль, когда раздался громкий возглас вперёдсмотрящего:

– Слева двадцать, вижу парус! Дистанция от четырёх до пяти миль!

Скоков бросил быстрый взгляд на экран радара, убедился, что он чист, и посмотрел в бинокль.

– Видимо, деревянное судёнышко, – предположил я.

– Скорее всего, – согласился он, – хотя пластик тоже возможен. Как поступим?

– Берём этих мореплавателей в плен. Действуем без грубости и жестокости, узнаём, что творится на берегу, и, уже отталкиваясь от этого, будем думать о наших дальнейших движениях. Ты согласен?

– Да.

– Тогда руководи перехватом.

Фрегат двинулся за парусником и спустя десять минут остановился и навис над деревянным плавсредством своим серым стальным бортом. Судно алжирцев оказалось обычной рыболовецкой шхуной, метров сорок пять в длину и десять по ширине, один косой парус, восемь человек экипажа, кормовая лебёдка и сеть. Рыбаки, смуглые мужчины в чалмах и утеплённых куртках, боязливо смотрели наверх, удрать не пытались, сигналов никаких не подавали, излишне не суетились и терпеливо ожидали решения своей судьбы.

Спустившись на палубу, я опёрся на леера, и наши доморощенные переводчики приступили к установлению первого контакта. Для начала – английский язык. Рыбаки не поняли. Турецкий. Тоже нет. Итальянский. Полное неприятие. Вслушиваемся в их речь. Половина говорила на французском, который никто из нас не знал. Другая половина – на каком-то восточном наречии. В их словах было что-то знакомое, ранее уже где-то слышанное, но всё равно непонятное.

– Командир, – подошёл ко мне один из трабзонских наёмников, воин доктора Талата, – я знаю этот язык. Они по-арабски говорят, только диалект тяжёлый и от того, который я учил, он сильно отличается.

– Ну, общаться-то с ними можешь?

– Что говорят, разберу, да и они меня должны понять.

– Отлично. До тех пор пока мы не покинем этих мест, назначаешься на должность переводчика с полуторным окладом.

– Есть! – козырнул наёмник.

Посмотрев вниз, я спросил рыбаков:

– Кто из вас старший?

– Я, – ответил один из них и взмахнул рукой.

– Поднимайся сюда.

Матросы палубной команды закрепили шторм-трап, рыбацкая шхуна, или, как она здесь называлась, фелюга, подошла вплотную к борту, и назвавшийся старшим алжирец сноровисто вскарабкался на борт «Ветрогона». Вскоре он оказался передо мной, и самое первое впечатление о жителе местных берегов было противоречивым. С виду – совершенно обычный человек слегка за тридцать, среднего роста, черноволосый, несколько крючковатый нос, внимательный взгляд и морщинистые руки трудяги. Вроде бы ничего необычного, с подобными людьми я и ранее общался. Однако было одно но: от араба шёл настолько необычный терпкий мускусный запах, что вынести его с непривычки было тяжеловато. Густой, тяжёлый аромат из смеси пота, незнакомых мне специй и сырой козлиной шерсти – примерно таким был этот запах, и подобного ему я до сих пор нигде не встречал. Впрочем, это только личные впечатления, и пообщаться с рыбаком они мне не помешали.

– Кто вы? – спросил алжирец, оглядев стоящих на палубе моряков и десантников.

– Здесь вопросы задаю я. Ты понял?

– Да-да, – быстро закивал алжирец.

Дальше между нами состоялся двухчасовой разговор, во время которого выяснилось, что старшего рыбака зовут Али Нумани и он ловит рыбу не абы для кого, а для самого султана Фархада Абуталеба, который является властителем пустыни Сахара, городов Бискра, Константина, Джельфа, Бужи и Алжир. Из рассказа рыбака я узнал, что этот султан является потомком берберов, которые в Чёрное Трёхлетие сохранили численный состав своего народа и спасли свои жизни в бескрайних песках Сахары и горах Атлас. Лет двадцать пять назад жители пустыни из племён кабилов и туарегов объединились, вышли к побережью, покорили всех немногочисленных арабов, которые уцелели в государстве Алжир, и теперь пытались построить свою маленькую империю.