Книга Жребий окаянный. Браслет - Алексей Фомин

Дядька Кондрат, бывший за кучера, остановил возок прямо у крыльца прозоровской конторы, так что Валентину понадобилось лишь мгновение, чтоб выскочить из экипажа и, опрометью взлетев по лестнице, очутиться внутри конторы. Но сразу же у порога он был остановлен дядечкой грозного вида.

– К-куда разбежался? Ходить по-человечески не умеешь?

Могучая рука так крепко ухватила его за рукав, что вырваться из этого захвата было просто нереально. А Валентин и не пытался.

– Извините, это я по молодости да по глупости своей скачу через ступени. Разбежался, а остановиться-то и не успел вовремя.

Такая самокритичная речь произвела на охранника благоприятное впечатление. Он довольно ухмыльнулся:

– Это хорошо, что о глупости своей понимаешь. Кто таков и с какой надобностью?

– Зовут меня Михайла Митряев, – с видом глубочайшего смирения начал Валентин. – Надо мне с господином Прозоровым поговорить. Прошу его уделить мне немного времени и выслушать меня, ибо то, что хочу сказать, важно и для меня, и для него.

– Митряев, говоришь? – «Секьюрити» нахмурился, благодушная улыбка сползла с его лица. – Эй, Сом! – крикнул он и, когда в прихожей появился еще один дядечка столь же грозного вида, сказал: – Вьюнош тут… – Он мотнул головой в сторону Валентина. – Говорит, что Митряев…

– Михайла Митряев, – перебил его Валентин.

– К Гурьян Гурьянычу просится. Говорит – важное дело.

Сом ушел, а вернувшись через пару минут, поманил Валентина пальцем:

– Ступай за мной.

Они поднялись по длинной, в несколько маршей, лестнице на второй этаж и, пройдя по коридору, остановились перед закрытой дверью.

– Погодь-ка, – скомандовал «секьюрити» Валентину и ловко, так что тот и не успел даже глазом моргнуть, обыскал его. – Что это у тебя? – Его рука скользнула Валентину за пазуху и выудила оттуда металлический брусок. Он подбросил его на ладони, как бы взвешивая, и тут же вынес свое заключение: – С этим нельзя к Гурьян Гурьянычу.

– Болван! – взорвался Валентин. – Это же серебро! Я с этим делом и иду к твоему хозяину!

Сом вновь покачал на ладони брусок, хмыкнул и, деликатно поскребшись в дверь, сладким голосом спросил:

– Гурьян Гурьяныч, можно?

– Заходи!

Прозоров сидел за столом, заваленным конторскими книгами, и с интересом смотрел на дверной проем – кто ж это там появится из-за мощной спины его телохранителя. Но Сом и не думал никого пропускать. Он прошел в кабинет и положил перед хозяином металлический брусок.

– Что это такое? – по инерции спросил Прозоров, взяв в руки брусок. Он уже прекрасно видел, что это серебро, и теперь с интересом разглядывал незнакомое клеймо с тремя буквами «М».

– Это мое серебро, – услышал он ответ.

Прозоров поднял голову. Прямо перед его столом, оттерев в сторону охранника, стоял молодой человек.

– Постой, постой… Я тебя знаю! Это ты выиграл у меня… чертову уйму рублей. – Прозоров сделал знак рукой, веля охраннику выйти.

– Не я, – поправил его Валентин, – а мой приятель, что двигал тогда стаканчики. Я тогда тоже проиграл.

– Хрен редьки не слаще. А я потом приходил на то место, искал вас, хотел сыграть еще. – Похоже, один из самых богатых людей Ярославля был совсем не в обиде на мальчишек, обыгравших его. – Так ты, стало быть, Митряев?

– Митряев, Гурьян Гурьяныч. Михайла Митряев, – уточнил Валентин. – А на то самое место я тоже не смог больше прийти. И вот почему, Гурьян Гурьяныч. Я не родной сын Мудра Лукича Митряева, а пасынок. Я и есть природный, законный Митряев. А Мудр никакой не Митряев, а бывший кучер, женившийся на моей матушке и таким образом пролезший в нашу семью.

Прозоров кивнул – знаю, мол. Видя, что слушают его с благосклонностью, Валентин вдохновился еще пуще и в самых ярких красках живописал всю историю своих взаимоотношений с Мудром. Прозоров выслушал его внимательно, а когда Валентин закончил, сказал, осуждающе покачав головой:

– Это ж надо до такого дойти… Ты можешь чем-нибудь доказать, что Мудр Митряев добивается твоей смерти?

– В том-то и дело, что нет. Со стороны это видится как хлопоты заботливого папаши, который пытается наставить на путь истинный непутевого сына. Подумаешь, хочет изловить сбежавшего из дома мальчишку…

– Гм-м… Чем же я тогда могу помочь тебе, Михайла?

– Перед вами лежит слиток. Это серебро, Гурьян Гурьяныч. Прячась от мудровских наемных убийц, во время своих вологодских скитаний я наткнулся на серебряный рудник, принадлежащий одному из местных княжат. Рудник практически не давал серебра, принося своему владельцу одни убытки. У меня было с собой немного денег, данных мне матушкой, и я, пожалев несчастного владельца, выкупил у него задешево этот рудник. Каково же было мое удивление, когда рудокопы через несколько дней наткнулись на жилу. Жила та бедна, серебра дает мало, но я надеюсь на Божью милость.

– Ты хочешь сказать, что это серебро добыто у нас?

Прозоров покачал слиток на ладони.

– Да, Гурьян Гурьяныч. Под Вологдой. В этом-то серебре и кроется смысл моей просьбы. Для меня оно дорого не само по себе, а как предлог для открытия самостоятельного дела. Ведь если у меня будет собственное дело, а купеческое сообщество признает меня как равного, как члена гильдии, Мудр не посмеет тронуть меня.

– Гм-м… А ведь верно говоришь! – Прозоров пригладил свою ухоженную бороду обеими руками. – Но за вступление в гильдию надо платить…

– У меня есть эти деньги, – перебил его Валентин. – Поспособствуйте только, прошу вас, моему принятию. Ведь Мудр будет противиться изо всех сил.

– Не все коту масленица. – Прозоров усмехнулся. – Ничего ему в этот раз не обломится. Пиши, Михайла, прошение в гильдию. Прямо сейчас пиши! Вот тебе бумага… – Он пододвинул к торцу стола лист бумаги и чернильницу с торчащим из нее пером. – Но чую: ты, Михайла, несмотря на все старания Мудра, рано или поздно станешь хозяином всего митряевского дела. А Митряевы испокон веков соперниками Прозоровых были…

– Неправильно это, – вновь перебил купца Валентин. – Пора с таким положением покончить. Прозоровы только зерном торгуют, а у Митряевых еще всяких дел полно. Я вам обещаю, Гурьян Гурьяныч, что как только стану главой митряевского торгового дома, то сразу всю торговлю зерном сверну, а деньги высвободившиеся в другие дела перенаправлю. А в доказательство… вот что я сделаю. – Валентин присел к столу, пододвинул к себе бумагу и начал писать: «Обязательство. Сим обязуюсь никогда не покупать и не продавать хлебное и иное злачное зерно там, где покупает и продает Гурьян Прозоров и его прямые потомки. Михайла Митряев».

Закончив писать, он достал из кармана свою печатку и пошарил глазами по столу в поисках сургуча. Гурьян Гурьяныч, сообразив, что он ищет, протянул ему небольшой темный цилиндрик и горящую свечу. Растопив сургуч, Валентин накапал небольшую лужицу под своей подписью и притиснул печатку. На застывающем сургуче отпечатались три буквы «М» в овале. Дождавшись, пока сургуч застынет окончательно, Валентин для порядка подул на него и протянул бумагу Прозорову. Тот внимательно прочитал ее, сравнил оттиск на сургуче с клеймом на слитке и хмыкнул: