Книга Битва на дне - Сергей Зверев

«Уж сколько раз меня убить пытались, – думал Павлов, отбивая очередной удар американца, – а я все живой! Глядишь, и сейчас выкручусь. Но молодец паренек, право слово – молодец. Хороший у "котов" инструктор-рукопашник. Как же мне тебя поймать?»

«Спецсвязист» провел серию, Полундра блокировал и уклонялся, нанося жалящие одиночные удары. Он двигался по внутренней дуге большого круга, центром которого была автоматическая винтовка «М-16». Но приблизиться к ней «котик» Полундре не давал. Сразу шел в бешеную атаку. Правда, и сам прорваться к своему оружию не мог. Оба противника уже тяжело дышали: бой продолжался более пяти минут, а для рукопашной схватки это очень много.

В бою Полундра никогда не терял хладнокровия и способности к точному анализу ситуации. Вот и сейчас, отбивая очередную серию ударов, уходя неожиданными пируэтами и полуоборотами от атак «морского котика», он напряженно думал, словно решал сложную шахматную задачу. Времени у него не оставалось, бой нельзя затягивать. Рано или поздно американец попадет по левому плечу. Кроме того, вот-вот появится Хардер с еще тремя вооруженными «котиками».

Обороняться, дожидаясь, пока противник совершит ошибку? Но он и не думает ее совершать, вон как аккуратно и старательно работает! Рвануться в отчаянную атаку, сделать ставку на один мощный удар? Так «котик» только того и дожидается! Пока игра идет вничью, но американца такой исход устраивает – к нему спешат на помощь! – а Полундру – нет. Павлову нужен выигрыш, и немедленный!

А что, если…

35

…Никто по-прежнему не говорил ни слова. И русские, и американцы молча переглядывались, понимая, что до бесконечности так не простоишь и нужно на что-то решаться. Сколько можно любоваться друг на друга?

Но тут Валентина, которая так и стояла между двумя вооруженными группами, резко изменила ситуацию, обострила ее.

– А ведь вы тот самый негодяй, – обратилась она к Роберту Хардеру, – который расстрелял наш катер. Я вас по описанию Стеценко узнала. Очень точное описание! Вы спрашивали, где мой гость? Не знаю, главное, что не у вас в плену. Но для вас все кончено, слышите, вы, палач! Ага, поняли… На экологическую станцию пришел Андрей Павлович Стеценко, российский гражданин, которого вы утащили с катера, прежде чем потопить его. Которого вы удерживали в плену. Да-да! И он уже рассказал все и международной комиссии, и журналистам. Вы – настоящее чудовище. Теперь мне понятно: расстреляв наш катер, вы тут же анонимно сообщили об этом норвежским тележурналистам, попутно рассказав им о спутнике, который якобы смертельно опасен. Вот почему они появились так быстро! Но вы просчитались. Теперь, после показаний Стеценко, вам конец!

Смысл слов Берестецкой не сразу дошел до цэрэушника. Но когда он дошел… Хардер вспомнил, что, поглощенный перипетиями подъемных работ и безумной гонкой за Павловым, он совсем забыл о том русском, которого хотел использовать как лжесвидетеля для усиления своей провокационной версии! Так вот чем в результате обернулась его задумка… Получается, что он сам себя похоронил. И что еще за международная комиссия? Хардер впервые услышал о такой. Но если проклятая сучка не лжет – а что-то подсказывало Хардеру, что он услышал чистую правду! – то ему действительно конец. Это уже не провал, это – катастрофа. Такого ему в Лэнгли не простят.

Валентина даже представить не могла, как близка к смерти была она в этот момент. Не будь за спиной Берестецкой троих вооруженных русских, разъяренный Хардер после такого «радостного» известия убил бы ее немедленно. На счастье Вали, цэрэушник отличался патологической трусостью. Хардер понимал, что выстрели он в Берестецкую – и следующая пуля его. Даже проиграв все что можно, умирать Роберт Хардер не хотел. Он лишь до скрипа стиснул зубы и полуприкрыл глаза от невыразимой никакими словами ненависти. «Хорн» в руке Хардера трясся, его ствол так и ходил туда-сюда.

– Эй, вы, осторожнее с оружием! Оно иногда стреляет, – раздался голос контр-адмирала Сорокина. – Не забывайте, что мы здесь тоже не с пустыми руками. Чего вы хотели от хозяйки дома? Впрочем, можете не отвечать. Нам прекрасно известно, что вы здесь делаете и за кем охотитесь.

Тут Сорокин вдруг отвернулся от американцев и перевел взгляд на подполковника Тинякова, стоящего рядом. Лоб контр-адмирала пошел морщинами, брови нахмурились. Сорокину явно не давала покоя какая-то очень неприятная, тяжелая мысль.

Бледное лицо Тинякова перекосило, пистолет в его руке трясся точно так же, как и у Хардера.

– Так-так, – контр-адмирал перешел на русский язык, и в его голосе послышались гневно-презрительные ноты. – Подполковник, а ведь про то, что Павлов прячется здесь, в Лонгйире, в этом вот доме, знали только два человека. Это как же понимать?

После этих слов Сорокина события стали разворачиваться по совершенно неожиданному сценарию. «Стечкин» подполковника Тинякова вдруг оказался направлен не на американцев, а на контр-адмирала! Сам же Тиняков, сделав три быстрых шага, оказался рядом с Хардером.

Большой Билл и его ребята даже растерялись от такого неожиданного поворота. Надо же, союзника из вражеского стана приобрели! Широкоплечий водитель микроавтобуса удивленно втянул в себя воздух и посмотрел на Сорокина с выражением полной растерянности. Валентина, ошарашенная метаморфозой, происшедшей с Тиняковым, сообразила все-таки, что нужно держаться ближе к своим, и мгновенно оказалась за широкой спиной водителя. Только трое человек понимали, что же произошло, и знали причины происходящего: Хардер, Тиняков и Сорокин.

Вот когда контр-адмиралу Петру Николаевичу Сорокину все стало совершенно ясно! Тиняков выдал себя. Никто, кроме него, не мог сообщить американцам, где скрывается Павлов! Об этом знали лишь три человека: сам Сорокин, Тиняков и сообщившая им об этом Валентина Берестецкая. Значит, почти сразу после того, как ему стало известно, где сейчас находится Полундра, подполковник исхитрился передать эту информацию американцам! Ведь Сорокин не следил за ним – зачем?! – а сделать короткий звонок не так уж сложно, если есть отработанный канал связи. Вот и результат: американцы в доме Берестецкой. Каким чудом Полундра выбрался из готовой захлопнуться мышеловки, Сорокин пока не знал. Но вина Тинякова сомнению не подлежала, какие тут, к морскому черту, логические построения и выводы, если его поведение говорит само за себя. Ишь, прямо в живот «стечкин» наставил… Понял, что провалился, даже оправдаться не попытался, иуда!

Порой трудно представить, до какого паскудства может довести человека алчное, злобное тщеславие и неудовлетворенные амбиции. Нередко случается, что даже изначально порядочные люди под влиянием этого чувства совершают нелепые, а порою и постыдные поступки. Чего же можно ожидать, если оно овладеет негодяем! Подобный субъект, истощив терпение, исстрадавшись от уколов самолюбия, все-таки сохраняет уверенность в своем интеллектуальном и всяком прочем превосходстве и может решиться на самое черное предательство.

Подполковник ГРУ Алексей Тиняков оказался именно таким негодяем!

Теперь понятно, почему операция по спасению затонувшего спутника шла с таким скрипом, постоянно натыкаясь на загадочные преграды. Теперь Сорокину ясны природа тех шероховатостей, которые не давали Мезенцеву и Полундре спокойно заниматься своим делом! И он сам, и генерал Шаховской головы ломали, а причина – вот она! Просто оказалось, что Тиняков работает на ЦРУ. Это он, используя секретный шпионский канал связи, сливал американцам всю информацию о подготовке и ходе операции. Это Тиняков сообщил им о выходе «Арктура», не забыв упомянуть, что на палубе гидрографического судна имеется мини-субмарина и ее пилот. Как раз поэтому американская подлодка столь оперативно оказалась в точке поиска. А позже, используя тот же обговоренный канал связи, он сообщал Хардеру все, что было известно ему самому, не упуская любую возможность ставить Мезенцеву и Полундре палки в колеса. Это Тиняков, используя залповые волновые пакеты для оперативной связи с американцами, сообщил им о присутствии на борту гринписовского катера Андрея Стеценко. О том, что кто-то балуется этой шпионской техникой, с тревогой рассказывал Васильев. Теперь понятно, кто!