Книга Юлия Данзас. От императорского двора до красной каторги - Мишель Нике

сегодняшнюю и особенно Россию завтрашнюю».

– «Путь русской религиозной философии» (Russie et Chrétienté, 1935, № 5–6; переиздано в «La Vie intellectuelle», 1935, № 10–12).

Статья посвящена русскому журналу «Путь», основанному в 1925 г., – «органу русской религиозной мысли, издаваемому православной Религиозно-философской академией в Париже»[31]. Юлия Данзас защищает православную богословскую мысль от того развития догматики и гностических влияний, которые она находит у религиозных философов и богословов, группирующихся вокруг «Пути» и Николая Бердяева (бывшего марксиста, как и Сергий Булгаков). Для Юлии Данзас эти религиозные мыслители, не сумев заручиться попечительством официального православия, удалились от основания, общего для Восточной и Западной церквей. Она сожалеет, что они не очень стремятся «искать соединительные связи, вместо того чтобы разжигать разногласия, часто фиктивные»:

«Зачем же всегда говорить от имени православия, т. е. совокупности доктрин, там, где речь идет просто о расхождении менталитетов, может быть, даже просто о личной антипатии? Пропасть между Востоком и Западом была вырыта человеческой мелочностью, историческими, политическими, психологическими расхождениями – а не серьезными догматическими различиями. […] Простое более подробное знакомство с западной мистикой, с мистикой великих религиозных орденов стало бы более надежным путем к тому, чтобы рассеять этот густой туман предубеждений».

Парадокс в том, что эти «неортодоксальные» мыслители в сени православия не только не углубили пропасть, отделяющую его от католицизма, как того боялась Юлия Данзас, – но, наоборот, ознакомили Запад, на котором их обильно переводили, с богатством православного богословия.

– «Русская православная церковь в буре» (Russie et Chrétienté, 1936, № 3; La Vie intellectuelle, 1 мая 1936, № XLIII). Статья близка по содержанию к неизданному тексту «Восстановление патриаршества и Церковь в революцию», которую мы приводим во второй части.

– «Католики в России» (Russie et Chrétienté, 1936, № 4; La Vie intellectuelle, июль-август, 2, XLIV).

Что представлял собой в православной России католический элемент, откуда он возник и в чем его предназначение? Юлия Данзас прослеживает все перипетии отношения русских властей к католицизму, вплоть до «разразившихся гонений» 1922–1923 годов. Сердечное отношение к католицизму в Древней Руси (вплоть до XIII века) сменяется затем подозрительным и даже враждебным его восприятием с того момента, как «религиозный вопрос становится признаком национальной принадлежности». Усугубило его униатство, а затем польская интервенция в Россию (1609–1618) и последующие конфликты с латинским Западом. Стоит также различать католиков латинского обряда (главным образом, поляков), униатов (православных, примкнувших к Риму вследствие Брестской унии (1596) вплоть до ее отмены в 1839 г.) и русских, обратившихся в католичество (восточного или латинского обряда), так же как и католические религиозные ордена, которые всегда подчинялись ограничениям.

– «Россия и распространение христианства» (Russie et Chrétienté, 1937, I).

Пространная историческая статья Юлии Данзас о христианстве в России и о распространении христианства при его экспансии, с картами и статистическими таблицами. Здесь дает себя знать способность Юлии Данзас четко и систематически излагать сложные исторические факты, проводя параллели с тем, что происходило на Западе. Она уделяет пристальное внимание и отношениям Православной церкви с исламом: «Борьба Креста с Полумесяцем не была для России вопросом жизни и смерти, как это было для христиан Средиземноморья». В предисловии автор отвергает снисходительное или враждебное отношение к России, которое встречается в католических кругах, склонных к прозелитизму. Вторая часть («Настоящее») посвящена XIX и XX векам.

– «Святые Русской церкви» (Russie et Chrétienté, 1937, № 3).

Юлия Данзас обрисовывает типологию разных категорий святых (воины, монахи, епископы, юродивые), которая служит тому, чтобы «сокрушить все нагромождения ложных представлений» о Русской церкви и все «взаимонепонимания»: у обеих Церквей есть общее святое наследие; русские святые, если выйти за рамки национальных особенностей (которых не стоит преувеличивать), связанных с историческими обстоятельствами, тождественны западным святым. Юлия отметает возражение (католическое) о враждебности русских святых к Римской церкви, считавшейся еретической: причиной этого было неведение, «ошибка была чистосердечной, намерение чистым: спасти целостность учения предков». Юлия здесь оказывается гораздо «либеральнее», чем Православная церковь, которая из почитаемых на Западе святых признает лишь тех, которые были канонизированы до раскола 1054 г., тогда как Католическая церковь ввела в свою византийско-славянскую литургию несколько православных святых, канонизированных после 1054 года[32]. Эта статья стала первым исследованием на французском языке по типологии русских святых и истории их канонизации.

– «Истоки богословской мысли в России» (Russie et Chrétienté, 1937, № 4).

Юлия Данзас подчеркивает, вопреки «мифу об изолированности и аутентичности русского православия», важность контактов русской религиозной мысли с католицизмом (в Древней Руси), протестантизмом и пиетизмом в XIX веке. Она считает, что углубленное изучение позволит вновь обрести, под слоем «протестантизирующих» влияний, кафоличность (универсальность) православия, существовавшую до того, как его свели к «продукту территории» и отождествили с «национальным чувством, враждебным к Западу» (речь идет о славянофильстве): не нужно смешивать религиозный национализм с учением Русской церкви. Возвращение к чистоте православия позволило бы преодолеть предрассудок о том, что «сближение с Католической церковью будет предательством национального идеала». Опираться на то, что у нас есть или было общего, а не на то, что пришло позднее, чтобы разделять, – таков для Юлии путь к единению Церквей, который она предлагает.

– «Святой Владимир и истоки христианства в России» (Russie et Chrétienté, 1938–1939, № 1).

«Крещение Руси», фигура великого князя Владимира, правившего с 980 г. до своей смерти в 1015 г., и происхождение русского епископата всегда были объектом противоречий между историками. В заключение своей статьи Юлия Данзас сожалеет о «ревнивом партикуляризме», сопровождающем теперь культ Святого Владимира, тогда как на самом деле великий князь был «сыном той средневековой Европы, для которой христианский идеал еще не знал национальных барьеров». Но статья излагает и оспаривает главным образом недавние работы и гипотезы о дате крещения как самого Святого Владимира, так и его народа и о связи Русской церкви с Византией, Болгарией и Римом[33]. Сразу отвергнув гипотезу о том, что Русская церковь изначально была «дочерней» по отношению к Римской церкви, Юлия тем не менее настаивает, что так это отражено в источниках, а также на связи между Киевом и Римом и на многочисленных брачных союзах с европейскими династиями. Спор между историками тянется давно, уже в 1888 г. (официальное празднование девятисотлетия с момента крещения Святого Владимира) Вл. Соловьёв обличал цезарепапизм как отклонение от христианского государства Святого Владимира[34]. Однако в 1988 г., при Михаиле Горбачёве, празднование тысячелетия крещения Руси будет торжественным и многолюдным и приведет в 1990 г. к принятию закона «О свободе совести и религиозных организаций», который и сделает возможным