Книга Соблазнить герцогиню - Эшли Марч

Взглянув на свои руки, Филипп проворчал:

— Проклятые чернила… — И, вытащив из кармана носовой платок, стал вытирать чернила с пальцев.

Настроение у него было отвратительное, хотя ему следовало бы радоваться. Ведь день прошел весьма успешно, и было очевидно, что Шарлотта стала относиться к нему гораздо лучше. Теперь, когда она разговаривала с ним, в голосе ее проскальзывали даже нотки нежности, чего прежде он, конечно же, не замечал. Да и смотрела она на него совсем иначе — во взгляде ее были смущение и неуверенность, хотя она и пыталась делать вид, что ее совершенно ничего не волнует. Но он-то видел, что Шарлотта очень волновалась. И было ясно, что именно он — причина этого волнения.

Разумеется, и сам он сильно изменился, но в этом не было ничего удивительного. Ведь не мог же человек любить Шарлотту так, как любил ее он, оставаясь прежним.

Однако приходилось признать, что раньше, все эти последние три года, он и впрямь относился к ней ужасно — в этом Шарлотта была права. Более того, он и сейчас был не до конца искренним с ней — этого также нельзя было отрицать. Но Филипп ничего не мог с собой поделать… Он хотел завоевать ее любовь, и был убежден, что эта цель оправдывает средства.

К сожалению, Шарлотта, даже несмотря на изменившееся отношение к нему, по-прежнему стремилась к разводу и постоянно об этом напоминала.

Но не мог же он и впрямь с ней развестись… Ведь он же не собирался ее отпускать.

С другой стороны, если он ее не отпустит, если не сдержит слово и нарушит их договор… О, тогда она по-настоящему его возненавидит! И тогда ненависть, которую он чувствовал все эти три года, покажется ему всего лишь легкой неприязнью. Ведь получится, что он в очередной раз обманет ее, не так ли?

О Господи, какой же он, Филипп, эгоист. Ведь он и сейчас думает только о себе…

Да, он думал о себе, но только потому, что не мог без Шарлотты. Он хотел постоянно видеть ее, хотел слышать ее голос всю оставшуюся жизнь, — пусть даже она никогда его не полюбит. А вот если с ней расстаться… О Боже, он не сможет жить без нее.

Филипп со вздохом отбросил платок и уставился на свою руку, вернее — на обручальное кольцо, к которому когда-то относился с пренебрежением. Пальцы его все еще были в чернилах, и поэтому казалось, что кольцо блестит гораздо ярче.

«Нет-нет, все у меня получится, — успокоил себя Филипп. — Она непременно меня полюбит». И действительно, ведь он же видел, что сопротивление Шарлотты слабело, разве не так?

Подобрав сломанное перо и испорченный носовой платок, он бросил их в корзину для бумаг. Корзина же, до краев наполненная листками, казалось, насмехалась над его творческими муками.

Немного помедлив, герцог выдвинул ящик стола и достал еще один лист бумаги, а также новое перо. Обмакнув перо в чернильницу и склонившись над листком, он пробормотал:

— Ее душа… Впрочем, нет, не годится. Яркий свет ее души…

Тут раздался стук в дверь, и Филипп, решив, что стучит дворецкий, прокричал:

— Заходи же! — снова склонившись над столом, он продолжал: — И свет ее неистовый влечет меня…

— Я всегда задавалась вопросом: чем ты тут занимаешься? — послышался вдруг голос Шарлотты.

Филипп вздрогнул и поднял голову. Перед ним действительно стояла Шарлотта. Но почему?.. Ведь она же никогда сюда не заходила…

Придав своему лицу бесстрастное выражение, герцог ответил:

— Видишь ли, дорогая, хозяйственные дела требуют… — Он умолк, в изумлении уставившись на жену.

Шарлотта же, облаченная в красный атласный халат, медленно пересекла комнату, чуть покачивая бедрами. Остановившись неподалеку от стола, вскинула руки и начала вытаскивать из волос заколки.

Филипп смотрел на нее, словно загипнотизированный, смотрел, затаив дыхание. Шпильки же одна задругой падали на ковер…

Наконец волосы волнами рассыпались по ее плечам, а несколько прядей упали ей на грудь. Эти чудесные волнистые волосы могли бы сами по себе соблазнить его, — но ведь было еще все остальное!..

— Ты снова назвал меня «дорогая»? — Шарлотта взглянула на него с упреком.

— Да, конечно. Но почему…

— Кажется, ты забыл, — с улыбкой перебила Шарлотта. — Как ты обещал меня называть?

Филипп тоже улыбнулся.

— Шарлотта. Только Шарлотта. Теперь вспомнил. Но скажи, почему ты… — Он судорожно сглотнул. — Что ты тут делаешь?

Жена пристально смотрела на него. Пальцы же теребили поясок халата, и казалось, что ее что-то очень смущало.

Молчание затягивалось, и Филипп уже собрался повторить вопрос, но тут она вдруг спросила:

— Ты любишь меня?

Сердце Филиппа болезненно сжалось. «Похоже, она так никогда и не простит меня», — промелькнуло у него.

Он со вздохом кивнул:

— Да, конечно…

Шарлотта покачала головой:

— Если любишь, то скажи об этом.

Филипп на мгновение потупился, взглянув на перо, которое все еще держал в руке. Затем, глядя жене прямо в глаза, отчетливо проговорил:

— Я люблю тебя, Шарлотта.

Она вдруг тихонько всхлипнула и отвернулась на несколько секунд. Потом снова на него посмотрела, и теперь уже на губах ее играла чарующая улыбка.

Немного озадаченный этим преображением, Филипп спрашивал себя: «Что же с ней происходит? То она робкая и неуверенная, а потом вдруг — манящая сирена. Так какой же из этих образов — маска?» Вопрос был далеко не праздный, ибо, не ответив на него, он не мог ничего предпринять, не знал, как себя вести.

Шарлотта молчала, и он снова спросил:

— Так почему же ты пришла сюда? Может, ты уже заметила, что я приказал убрать со стены твоей спальни портрет старого герцога? Да, а твои шарфы и чулки…

— Я нашла твою записку, Филипп. — Тут глаза ее вдруг потемнели, а руки внезапно обрели уверенность, когда она стала развязывать пояс халата.

Через несколько секунд полы халата разошлись в стороны, и Филипп, невольно вздрогнув, услышал треск пера, переломившегося в его пальцах. Но он даже не взглянул на перо, которое тут же отбросил в сторону. Затаив дыхание, он смотрел на стоявшую перед ним Шарлотту и не верил собственным глазам; ему казалось, что он все это видит во сне.

Но нет, это был вовсе не сон! Он отчетливо видел, как Шарлотта расстегнула верхние пуговицы белой ночной рубашки, обнажив холмики ее груди. И видел черные подвязки, державшие красные кружевные чулки — она надела их по его просьбе!

Шумно выдохнув, Филипп приподнялся и, схватившись за край стола, пробормотал:

— О Боже, Шарлотта…

А она, шагнув к столу, наклонилась и, упершись ладонями в столешницу, пристально посмотрела ему в глаза: