Книга ЧВК Херсонес – 2 - Андрей Олегович Белянин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Нет, не того, которого высмеял Гоголь, а реального прототипа, о котором писал Валентин Пикуль. Некий мелкий помещик середины девятнадцатого века объявил крестьянам, что он скупает ВСЁ! И к нему реально тащили всякую ерунду, но этот мудрый человек умудрялся из общего хлама вылавливать раритетные предметы войны тысяча восемьсот двенадцатого года, утерянные картины, редкие медальоны, оружейный антиквариат, из чего впоследствии был создан уникальный музей! Представляете?
– А вот это достойно уважения, – подтвердил я сам себе, отмечая среди нагромождений псевдоисторического мусора, тряпок, обуви, мебели, посуды, керамики, холстов неожиданное нахождение трёх миниатюрных, не более ладони, картин Похитонова.
В той же куче нашлись два неизвестных пейзажа Поленова, утерянный (или уже нет?) портрет работы Ильи Репина, два наброска Серова, бронза Лансере, сабля турецкая с клинком позолоты Бушуева, мейсенский фарфор, включая уникального «Казака, везущего пакет»!
Разумеется, не пакет с продуктами, а письмо командованию. Сам казак в форме кубанцев из Собственного Его Императорского Величества Конвоя, на белом липицианском жеребце, что представляет нереальный взгляд немецкого художника на русские реалии и по всем параметрам уже уникально как факт! Я мог бы перечислять и дальше, если бы не…
Сквозь мат и грязный шум пивной
Рождаются портреты Афродиты.
Её глаза всегда полуприкрыты,
Словно ей видим мир совсем иной.
Лишённой пошлости, её не знали греки.
Водою разбавлялось всё вино,
И на отливе обнажая дно,
Первопроходцы выходили в реки.
Там строили колонии и быт,
Молились всем богам, включая местных.
Купцы и воины в сражениях безвестных
Ложились скифскому коню между копыт.
Но полисы стояли, значит, Крым
Их принял не гостями, а родными.
И вот Феодосийской бухты имя
Послало в небо жертвеннейший дым
От крови бычьей до девичьих слёз.
От бронзовых мечей к серёжкам медным,
Что служат украшением для бедных,
Но не заменят золота всерьёз.
Которым ныне светится вино
И барабуля в масле на закате.
За пиво чек, представленный к оплате,
Как будто в вечность тянется длиной.
И с греческой сиртаки на слуху,
Я в ту же вечность вывожу строку…
…Честно говоря, я ни капельки не удивился, встретив его здесь, подвыпившим, декламирующим чужие стихи. В поэзии он разбирался – тут не поспоришь. А вот шпион из него был никакушный, если уж по совести. Поверьте, два стакана вина – и вот тот же Диня без пыток, охотно и легко, выболтает вам что угодно, любые тайны, все военные секреты, ради чего пришёл и с какой диверсионной целью…
– Это ты, бро? А м-мня раскрыл-ли. Ф пять минут! Чо я делаю не так, а?
– Попробуй не пить во время задания.
– Ага, типа я… Я типа этот… пр-глашённый сомелье, к-торый ни-и пьёт! Серьёз-на?!
Согласен. Это вряд ли бы сработало. Тем более кто бы и что бы ни говорил, но трезвый Денисыч – это нечто противоестественное. Тут я совершенно согласен с Гребневой: если человек таковым родился, то глупо пытаться его переделывать. Хотя вроде как тому же Робинзону Крузо удалось отбить у Пятницы вкус к человечьему мясу? Просто поверим ему на слово, что отныне дикарь ест только хлебушек и коз…
– Сиди тут, никуда не уходи. Я продолжу осмотр.
По факту если не заморачиваться на мелочные детальки, то получалось, что примерно двадцать процентов собранного чего-то стоило. Нет, и остальные восемьдесят можно было как-нибудь продать. В конце концов, есть люди, совершенно не разбирающиеся в искусстве, но желающие иметь дома настоящую старину. А старина бывает разной…
Можно завешать весь дом иконами, но каждая из них едва ли стоит ста рублей. По цене дерева, получается. Даже краски не в счёт. А тут среди псевдорелигиозного хлама попадались медные складни, каждый из которых стоил бы на рынке антиквариата тысячи долларов. Но в этом же разбираться надо!
Так просто вызовите специалиста, оплатите его работу, оно себя окупает. И я нашёл в общих завалах, наверное, до полусотни вещей, каждая из которых могла окупить весь этаж! Это при том, что левый мусор пришлось бы вывозить экскаваторами…
Но один предмет заставил меня остановиться на несколько минут. Потом я сделал фото на сотовый и пошёл дальше. Время, отпущенное мне хозяином дома, неумолимо истекало. Я подал руку нашему полиглоту, подхватил его на плечо и потащил к выходу. В конце концов, никто же не думал всерьёз, что я его тут брошу? Но стальные решётки не открылись в указанный час.
– Я так и думал, что вы вместе, – скучно сообщил нам господин Мидаускас, появляясь из-за поворота с нереально накрашенной Гребневой под ручку. – Вы никуда не выйдете.
Светлана была одета в неприлично короткое красное платье, чулки в крупную сетку и стояла на таких каблучищах, словно пыталась вырасти выше Германа, что в реальности просто невозможно: он здоровяк и великан! Но если она играет свою роль, значит, Мила меня не обманула, вся наша команда включена в дело этого странного типа.
– Я не буду писать заявления в полицию, но мои котики научат вас манерам, – хозяин дома важно развернулся, прихлопнув нашу сотрудницу ниже поясницы.
Светлана громко и глупо захихикала, позволяя увести себя обратно за угол. Когда цоканье каблуков стихло, я опомнился. То, что удалось накопать в галерее, не может не быть важным. Я просто уверен, что некоторые вещи украдены из провинциальных музеев в лихие девяностые годы. Но есть момент, куда более интересный лично для меня…
– Денисыч, напомни, среди подвигов Геракла была борьба с Лернейской гидрой? Была, я уверен. А почему этот знак в виде шести отрубленных змеиных голов мы встречали на шевронах тех байкеров? Они служат «Гидре» или гидра для них просто мистический символ – сколько ни отрубай голов, их становится лишь больше?
– Саня, бро, чо пристал? Видишь, я на расслабоне…
– Да потому, что мы влетели по полной. Надо выбираться отсюда. Если наш господин Мидаускас руководит той самой бандой байкеров, то… Трезвей уже, чтоб тебя!
Пьяненький полиглот мельком глянул на экран моего сотового, что-то сопоставил в голове, икнул, бодро выпрямился и одним махом выдохнул из себя весь перегар, скопившийся за день. Я почувствовал весёлое головокружение: надо же, как накрывает-то…
– Зема, зема, ты чего? Не вдыхай,
