Книга Су́чки. Секс, эволюция и феминизм в жизни самок животных - Люси Кук

очень жестоко», – сказал Фолкс.

У этих профессиональных копателей нор развился беспощадный укус. Четверть всей мускулатуры их тела используется для приведения в действие челюстей, чтобы с хрустом прогрызать обожженную землю, и в довершение всего зубы их похожи на копья. Когда самки превращают эти промышленные инструменты для раскопок в оружие, ситуация мгновенно накаляется. Фолкс сказал мне, что пластиковые трубки колонии покрываются кровью, и его команде приходится разнимать враждующих самок. «Нужно быть чертовски осторожным, когда вокруг эти скрежещущие зубы, иначе голые землекопы отгрызут вам палец».

Наблюдение за тем, как пара морщинистых розовых пенисов насмерть терзают друг друга длинными желтыми зубами, вызывает беспокойство во многих отношениях. «Ужасно, когда это происходит, потому что чувствуешь себя беспомощным. Мы всегда расстраиваемся, особенно когда в субботу утром звонит специалист по животным, который закрывает лабораторию на выходные. “Эм, они тут дерутся. Я не знаю, что делать”».

Крайняя жестокость объясняется тем фактом, что для вовлеченных самок вакансия, предложенная ослабевшей или отсутствующей королевой, дает единственную в жизни возможность размножаться. Нанести удар в одиночку в этой преисподней – не вариант. Голые землекопы могут существовать только как самоотверженное множество. Они эволюционировали, чтобы процветать в самых негостеприимных условиях, какие только можно вообразить, при помощи объединения и разделения между собой сложной работы по выживанию и прочей нагрузки. Голые землекопы являются абсолютным примером силы сотрудничества, но также и репродуктивного деспотизма.

Вспышки ужасного насилия со стороны самок в этой в остальном спокойной и успешной культуре являются напоминанием об интенсивном стремлении самки к размножению и о кипящей репродуктивной конкуренции, которая лежит в основе эусоциальных обществ и требует самого деспотичного руководства, которое можно найти в животном мире.

Как сказал Фолкс, «голые землекопы – блестящий пример своего рода утопического, почти коммунистического общества, за привлекательной обложкой которого скрывается настоящий ад».

Глава 8

Политика приматов: сила сестринства

В мультике «Мадагаскар» знаменитым африканским островом правит быстро говорящий кошачий лемур по имени Король Джулиан XIII. Анимация блокбастеров не славится своей реалистичностью, но, учитывая, что король Джулиан принадлежит к виду, который и правда называет Мадагаскар своим домом, вас простят за то, что вы считаете его одним из наиболее правдоподобных героев мультика. На самом же деле он так же неправдоподобен, как и неуместные пингвины. В реальной жизни на Мадагаскаре много кошачьих лемуров, но их вожак не король, а королева. Продюсеры, возможно, сочли вполне естественным навязать мужское управление в своем мультике, чтобы никого не встревожить, но в обществе кошачьих лемуров самки, несомненно, являются авторитарным полом.

Та же история и с большинством видов лемуров. Эта своеобразная группа приматов, обитающая только на острове Мадагаскар, в основном управляется доминирующей самкой. Независимо от того, состоят ли они в моногамных партнерствах, как пугающий поющий лемур индри (Indri indrii), или в полигамных обществах, как лемур вари, с которым мы встречались ранее, в 90 % из 111 видов именно самки определяют ситуацию в половом, социальном и политическом плане. Мадагаскар – остров властных сучек – земля, где правят самки приматов.

Эта история о расширении прав и возможностей самок резко контрастирует со знакомым патриархальным повествованием о жизни приматов, в котором деспотичный самец шимпанзе бьет себя в грудь и терроризирует общество грубой силой – популярная социальная модель для наших собственных предков. Такое доминирование самцов считается основным положением теории полового отбора Дарвина – побочный продукт конкуренции самцов за самок, в результате которого выбираются крупные, агрессивные, вооруженные самцы, которые затем могут пользоваться своей физической силой, чтобы подчинять себе более мелких, пассивных самок.

В результате доминирование самок долгое время считалось редкостью среди млекопитающих. Матриархи пятнистой гиены и голого землекопа, с которыми мы уже встречались в этой книге, развили значительное преимущество в размерах, что позволяет им изменить «естественный жизненный уклад» в теории Дарвина и одолеть самцов. Однако лемуры практически не проявляют полового диморфизма в размерах. Так как же «слабый пол» стал правящим классом? И чему может научить нас общество лемуров с точки зрения происхождения и динамики власти у других приматов, включая нас самих? Я совершила паломничество в выжженную солнцем глубинку южного Мадагаскара, чтобы это выяснить.

* * *

Мадагаскар – вторая по величине островная страна на планете и, несмотря на богатые природные ресурсы, одна из беднейших: три четверти населения живут менее чем на два доллара в день. Эти факты делают поездку туда нецелесообразной для тех, кто постоянно спешит. На карте расстояние от прибрежного города Морондава до исследовательской станции Анкоацифака в национальном парке Киринди Митеа на отдаленном и засушливом юго-западе страны представлялось немногим больше сорока километров. Как опытный путешественник по Африке, я предполагала, что мой путь займет около двух часов. Это предположение оказалось слишком оптимистичным. Как только мы покинули сонный прибрежный городок, поездка превратилась в экстремальный эпизод «Высшей передачи».[37]

Рандзи, наш водитель, был спокойным как слон, пока мы скользили по бесконечным мелким белым песчаным руслам рек, заменяющим дороги. Порой он покидал нашу полноприводную машину без объяснения причин – мы знали всего несколько слов по-французски, и наши акценты были совершенно несовместимы – и отправлялся пешком в слепящий знойный туман, чтобы проверить, нет ли пятен тонущего песка. Единственным другим транспортом, который мы видели, была случайная ветхая деревянная повозка, запряженная парами сильно побитых и потрепанных жизнью зебу. Мы никогда не переходили на вторую передачу – наш черепаший темп еще больше замедлялся из-за многочисленных «дорожных сборов»: на примитивных блокпостах стояли предприимчивые местные жители племени везо (лица женщин были покрыты кремово-желтой мякотью древесной коры, чтобы защитить их от палящего солнца) и требовали мизерные суммы денег, чтобы пропустить нас.

Мы продвигались очень медленно, но я была в восторге от этого приключения. Так было до тех пор, пока мы не заблудились и я временно не потеряла свой bonne humeur.[38] Меня предупреждали о том, чтобы я не ездила ночью – не из-за коварных «дорог», а из-за угрозы бандитов. Угон скота – образ жизни в этих краях, а бандитизм – один из немногих карьерных путей, доступных в этой малонаселенной полупустыне. Телефоны не ловили, карты не было, да и дорогу в наш крайне отдаленный пункт назначения спросить было не у кого. Из-за языкового непонимания я не была уверена, что Рандзи вообще знал, куда нам нужно добраться.

У меня не осталось воды, и как раз в тот момент, когда я подумала, что, возможно, мне придется начать собирать свои слезы для экстренной регидратации,