Книга Земли полуночи - Андрей Стоев

живут. Ну крыс, слизней, ящериц не считаем, конечно.

— Неплохо ты погулял внизу, — с уважением заметил Диорит. — Даже не буду спрашивать, как тебя туда занесло, а главное, как ты сумел оттуда вылезти. В общем, твари внизу двух видов — есть твари Геи, которые всегда внизу живут. Ты видел там, внизу, провалы?

— Видел, — подтвердил я. То, что я там видел, иначе, чем провалом, и не назовёшь.

— Провалы сделала Гея, и когда она вздыхает, провалы расширяются, и из них начинает лезть всякая дрянь. А потом твари провалов и твари Геи начинают друг друга жрать, и нормальному человеку лучше в это время сидеть наверху и ждать, когда провалы закроются, а твари друг друга дожрут. Понял?

— Понял, — вздохнул я.

— А раз понял, то иди себе с миром. Приходи через год — может, и поторгуем.

Глава 16

Неожиданно — для меня неожиданно, — оказалось, что возле леса Старой Ондатры имелась неплохо оборудованная причальная площадка, и даже с причальной мачтой. Правда, электричество туда подведено не было, так что спускаться и подниматься проходилось по лестнице, а грузовой подъёмник работал на ручной лебёдке, но тем не менее это уже был полноценный причал. И зачем, спрашивается, я лазил по верёвочной лестнице в свои прошлые визиты? Нетрудно ведь было догадаться, что какой-то причал здесь должен быть — грузы они же не по верёвочной лестнице перетаскивают. Инерция мышления — раз мы с Драганой там останавливались, то и дальше там же надо.

Разумеется, вслух я ничего подобного говорить не стал, а вместо этого держал равнодушное выражение лица, будто и ожидал увидеть здесь причальную мачту. Пусть капитан думает, что я приказывал останавливаться на той опушке, потому что так было нужно. Все совершают глупости время от времени, но человек умный при этом делает вид, что для этого были веские причины.

— Нас уже ждут, — заметил капитан. — Наверное, волнуются — мы ведь должны были позавчера прилететь.

— С чего вы решили, что ждут? — полюбопытствовал я.

— Видите там за будкой штабель корзин? — показал он на слегка покосившееся строение, размером чуть больше деревенского туалета. — Это и есть наш груз. А ответственный за груз в будке сидит, появится чуть позже. Лесные нас никогда не встречают, у них вроде как считается неприличным суетиться ради каких-то внешников. Вот и делают вид, будто наше прибытие им совсем неинтересно.

— А эта будка, стало быть, аэровокзал? — уточнил я, рассматривая неказистое сооружение.

— Что-то вроде того, — ухмыльнулся капитан. — Сейчас матросы грузовой подъёмник опустят, и Кузнечик из зала ожидания вылезет.

— Хорошо, капитан, — решил я. — С грузом вы тут разберётесь и без меня, а я пошёл в лес. Не знаю точно, когда вернусь, но ночевать я там в любом случае не останусь.

Я осторожно спустился по узкой и поскрипывающей металлической лестнице. Матросы уже бодро крутили рукоятку лебёдки, а из будки, щурясь и лениво почёсываясь, наконец появился лесной. Он привалился к стене, равнодушно проводил меня взглядом и переключил внимание на матросов.

Несмотря на зиму, лес радостно зеленел. Неплохо здесь устроились лесные — наверняка у них и летом жары не бывает. Мы, конечно, терморегуляцию проходили ещё на втором курсе, и тоже прекрасно себя чувствуем без кондиционеров, но устроить микроклимат в целом лесу — это совсем другой масштаб. В нашем поместье свой климат совсем не помешал бы, но нашего источника на такое точно не хватит.

— Эй, росток! — позвал я, глядя на развесистый куст. — Ну-ка, быстро вылез!

Куст зашевелился, и оттуда вылез хмурый пацанёнок лет двенадцати.

— Как ты меня заметил? — недовольно спросил он.

— У тебя задница наружу торчала, — с удовольствием заявил я, почти не соврав. — Отведи-ка меня к Старой Ондатре. И зачем ты там сидел, кстати?

— У нас пацаны сюда бегают на внешников смотреть, — поделился он, направляясь со мной вглубь леса. Ну хоть этот пошёл, не выделываясь, а то и не знаю, что бы я стал делать — ну не бить же ребёнка?

— А чего на нас смотреть? — удивился я. — Всё то же самое — руки, ноги, голова. Что ещё вы можете в нас разглядеть?

Он заколебался, и у меня вдруг зародился интерес. Я послал ему чувство тепла и доверия, и простодушный ребёнок легко раскололся:

— Там на баллоне пацан есть, у него интересные штуки бывают.

— Тимоха, что ли? — с недоумением переспросил я, не сразу припомнив имя юнги, а потом мне в голову внезапно пришла догадка: — Он вам разные вещички возит на обмен, так?

— Ну, так, — осторожно подтвердил мальчонка. — Я у него хлопушку выменял.

Надо же, какой молодец, оказывается, наш юнга Тимоха! Даже не знаю, что с этим открытием делать — хотя он вроде бы ничего не нарушает. До тех пор, пока он не взялся распродавать корабельное имущество, небольшие гешефты проступком не являются. С другой стороны, мы имеем здесь совершенно секретное предприятие, и посторонние предприниматели в нашей схеме не совсем уместны. Надо будет подумать, как к этому относиться — а для начала надо, наверное, выяснить, что именно он выменивает и куда сбывает выменянное.

— Хорошая вещь, — похвалил я хлопушку. — Всегда пригодится. А что за неё отдал?

— Рогатку, — признался росток. — Сам её делал. Вон до той сосны может запросто добить.

О боги, я скоро уже, наверное, совсем с ума сойду со своими секретными делами и вечной бдительностью. Хорош бы я был, если бы распорядился начать расследование обмена рогатки на хлопушку. Вот так человек и приобретает неожиданно для себя репутацию шута.

— А ты Доброго Крота знаешь? — тема обмена резко перестала меня интересовать.

— Доброго все знают, — важно ответил мальчик. — Только он никакой не добрый. Щелбан может запросто отвесить.

— Совсем не заботится о налаживании отношений, — понимающе кивнул я. — Но может, это он только с тобой так, а с кем-то другим добрый? Ты его из той самой рогатки не приложил, случаем?

— Он бы за это вообще убил, — грустно сказал мальчик. — Ну, если бы поймал. Да нет, он ни с кем не добрый. Если только с Ласточкой, но мама папе говорила, что Доброму там