Книга Солнце померкнет и Луна не даст света своего. Часть 1 ‘ Закат - Евгений Владиславович Свидрицкий
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я обречённо кивнул.
- Смертельный случай, или его убили? - спросила Айда.
- Откуда ты знаешь, что его убили? - я подозрительно уставился на неё.
- Сегодня, когда ты мне его показал, он выглядел живее живых. Либо его убили, либо это «случайная» смерть, - ответила она.
- А я забыл, что ты у меня детектив!
- Ммм, у тебя?
Айда забралась ко мне на колени. Её грудь оказалась у меня перед глазами. Она поводила ею, отчего их количество увеличилось.
- Моя! - властно сказал я и обхватил её талию руками.
Айда хихикнула, и отпихнула меня руками.
- С чего это твоя? Я что, вещь? - с лукавством и возмущением в глазах, спросила она.
Я растерялся от такого сравнения. Она захохотала, обняла меня и прошептала.
- Твоя, твоя. Только твоя!
Я почувствовал запах шеи, не удержался, поцеловал. Ещё раз, и ещё… Она ответила поцелуем в мою шею. Мурашки. Ток спустился ниже и отозвался растущим напряжением. Я нашёл её яремную вену и нежно укусил. Айда изогнулась. Пользуясь моментом, я стал целовать верхнюю часть груди. Айда подняла мою голову, и наши губы встретились. Я почувствовал разгорающееся тепло её врат. Айда задвигала бёдрами, скользя по мне. В копчике зажужжало, забытая страсть вырывалась наружу, сметая на пути мысли, одежду, реальность…
- Подожди, - остановила меня Айда, - я быстро в душ.
- Я тоже бысровуш, - от волнения, еле выговорил я.
- Ты иди в спальню. Пойдёшь в душ после меня.
- Слушсь, мой генерал!
За это я был вознаграждён ещё одним поцелуем. Она скрылась в душе. Я посмотрел на раковину в кухне, вздохнул и пошёл за Айдой в душ. Дверь оказалась закрытой.
- Рано ещё, - сквозь шум воды прокричала Айда.
Я открыл соседнюю дверь, там оказалась гардеробная. Я снова вздохнул. Закрыл дверь, открыл третью дверь и попал в спальню. Кровать с балдахином, свечи, всякий антураж но в меру. Я снял майку и штаны. Вечная проблема когда спишь в чужой спальне – куда деть одежду, и где спрятать носки? Немецкие джентльмены сказали бы мне - «Зачем снимать носки?» Но я не немецкий джентльмен, поэтому сделал всё как надо. Трусы оставил, должна же быть хоть одна загадка! Только эта загадка выпирала так, что теряла свою загадочность.
Я лёг на кровать и задумался. Мысли летели облаками. Лёжа на кровати и закинув руки за голову, я смотрел на них пока они не потемнели и не превратились во Тьму. Я ещё полежал в ожидании. Приподнялся, ничего не видно. Опьянение пропало.
- Айда? - позвал я.
Тишина. Я встал и понял что одет. Закинул руку за спину и нашёл рюкзак. «Я во Тьме. Айда вернётся, а я в отключке», - взволновался я. Достал очки, Тьма очертилась контурами. Какой-то завод. «Надеюсь это «Вэф», тогда быстро вернусь обратно» Немного пройдя вдоль стены, я увидел контуры моста. Подошёл ближе и узнал очертания Вэфовского моста. «Хорошо! Не так далеко!» Я прошёл под ним и инстинктивно посмотрел на право. В метрах двадцати от меня, на рельсах, рыскало красно-жёлто-оранжевое пламя. Оно почувствовало мой взгляд, замерло и стало поворачиваться в мою сторону. Я развернулся, и давя эмоции, побежал вдоль моста и дома. За спиной послышался вой. «Заметил». Бегом я завернул за угол и увидел выделенную зелёным контуром дверь. «Библиотека», - подписала Детка. «Детка!» Я обрадовался, как будто встретил друга, и влетел в нарисованный контур. Завалился на пол длинного коридора, поднялся. Справа и слева были комнаты со стеллажами. Пробежал в другой конец коридора, остановился около лестницы на второй этаж и посмотрел на вход. Готовый броситься наверх, я ждал. «Зайдёт или нет?» Трёхцветный бес остался на улице. Пользуясь моментом, я достал перо и зеркальце. «Режим поглощения», - написала Детка. Я подождал около минуты. Тишина. На улицу вылезать не хотелось, но чем дольше я во Тьме, тем меньше у меня шансов на близость с Айдой. Я подошёл к двери, послушал, ничего не услышал. «Как посмотреть?» - задумался я, «Может здесь найду подходящий артефакт?» Зашёл в ближайшую комнату. На полках рядами стояли одинаковые квадратные папки. Я взял одну и открыл её. Внутри оказалась пластинка. Детка выделила её и подписала «Bēdu manu, lielu bēdu».
- Эс пар бэду не бэдаю, - продолжил я текст латышской народной песни, - Рамтай, рамтай, радиридирииди, Рамтай рииди, ра-ла-ла!
Песня говорит о большом горе которое свалилось на голову девушки. Но она не горюет, она кладёт горе под камень и уходит распевая песенку, вольный перевод:
Я не буду лить печали, ни единой капельки, Если вам я улыбаюсь, знай – беда печалиться. А я песню запою, радость возвращается. Улыбаюсь я всему, что со мной случается!
Прекрасный латышский народ, который умел радоваться каждому дню. И даже когда был разбавлен этнический код, сначала немецкими крестоносцами, потом поляками, шведами, русскими, народ смог сохранить многие свои традиции в песнях, танцах и обрядах. Я направил зеркальце на пластинку. Ничего не произошло. «Артефакты не взаимодействуют», - написала Детка. Я вернул пластинку на место. Взял другую с верхней полки. «Ķēvīt, mana švilpastīte». Положил обратно. «Похоже тут собраны народные песни». Просматривать каждую не имело смысла. Выйти отсюда они не помогут, а послушать их негде. Я задумался, - «Здесь должно быть что-то, что может их проиграть». Я стал искать что-то напоминающее древний патефон. На первом этаже только стеллажи с пластинками. Поднялся на второй этаж. В одной из комнат нашёл пластинку с голубым свечением.
- Это уже похоже на артефакт! - обрадовался я.
«Jesu, hilfe siegen, du Fürste des Lebens» - подписала Детка. «Я где-то, это слышал», и вспомнил мужика у церкви на Деглава. О ней он расспрашивал пастора. «Пригодится», я положил пластинку в рюкзак. Остальные комнаты оказались без артефактов. Зато Детка нашла закрытый люк на чердак. Только добраться до него, не было возможности. Он был слишком высоко. Я попытался сдвинуть стеллаж в соседней комнате, но он хорошенько «прирос» ко Тьме. Побродив по комнатам, я снова вернулся к люку. Попрыгал, не достать. Тогда я сел под ним и посмотрелся в зеркальце. Увидел в нём свои взъерошенные волосы, очки, и что-то мерцало над моей головой. Я посмотрел наверх и увидел всё тот же очерченный контур люка. В зеркальце, полость в контуре, мерцала словно телевизор с закончившимися передачами.
