Книга Каникулы бога Рандома 3 - Дмитрий Дубов

и отрывочными. Мне показалось, что к нам приехал Алексей Гагарин, и они вместе с Пожарским наблюдали за всеми нами. Светка вроде бы играла на скрипке, да так, что многие стали ронять слёзы. Дезик бегал за местной кошкой и даже подпалил ей хвост. Оралиус напился и постоянно кричал:

— Да поглотит нас всех тьма! У-у!

Одним словом, было весело.

Утром меня ждало сразу несколько неожиданностей. Во-первых, очнулся я хоть и с похмельем, потому что забыл вчера вовремя применить улучшенное заклинание Жданова, но в своём номере в «Национале».

А, во-вторых, оказалось чуть позже.

Буквально через несколько минут мне позвонил Алексей.

— Ты как? — спросил он по обыкновению коротко и отрывисто.

— Жить буду, — пообещал я, запоздало применяя заклинание.

— Это радует, — ответил тот, — потому что у нас, кажется, проблема.

— Новое сопряжение? — спросил я, пытаясь собраться с мыслями, как можно быстрее.

— Наоборот, — сказал Гагарин и вздохнул. — Остров с феями никуда не исчез. Кажется, что-то поломалось в этих сопряжениях.

Глава 18

Селивановы прибыли к Тумановым своим стандартным кортежем. Николай Григорьевич с сыном встречали их на парадной лестнице, делая вид, что просто вышли подышать вечерним воздухом.

— А что у них с лимузином? — Тимур Туманов первым заметил, что хозяйская машина дала очень сильную осадку. Её задний бампер практически чертил по асфальту. — Походу, к мастеру надо.

Всё стало ясно, когда автомобиль остановился, и из него стали появляться гости. Первым выскочил шофёр, и тут лимузин почти не шелохнулся, так как водитель был тонким, словно тростинка. Он открыл заднюю дверь, и оттуда появился Кузьма. Едва заметно бампер лимузина оторвался от земли. Затем вышел Селиванов-старший, и зад машины ещё поднялся, но всё равно казалось, что у него что-то с задними амортизаторами.

Но когда оттуда с заметным трудом вышла… нет, вытиснулась будущая невеста Тимура, Тумановы ахнули в один голос.

— Ну вот и моя сестра — Глаша, — сказал подошедший к ним Кузьма злым и разочарованным в жизни голосом. — Шестьдесят миллионов и вся ваша. Тьфу на вас всех! — и обиженно отвернулся.

— Семь на восемь, восемь на семь, — едва слышно прошептал Тимур. — И это только голова. Отец, — сказал он уже громче, — кажется, я ещё слишком молод, чтобы думать о свадьбе.

— Заткнись, — шикнул на него отец. — Не всегда же быть счастливым, надо и жениться когда-нибудь.

Глаша оказалась девицей выдающейся. Причём, сразу со всех сторон. Ростом почти с папеньку, но весьма объёмна в груди и бёдрах. А любовь к еде ещё добавила впечатляющий размерами животик. Вишенкой на торте были усики над верхней губой и пять вторых подбородков. Впрочем, это до декольте, сколько ниже — неизвестно.

— Чем богаты, — приговаривал Туманов-старший, когда пригласил гостей за накрытый стол. — К сожалению, разносолов не имеем.

Стол и правда выглядел настолько скудно, что скорее приличествовал бы рабочему люду, а не князьям. Селиванов, глядя на это, повздыхал, а затем сказал что-то на ухо своему слуге, стоявшему за плечом. Тот удалился, а через несколько минут явился с мясом, сыром и прочими закусками.

Всё это время Татьяна Туманова, практически не отрываясь, смотрела на Глафиру Селиванову. Затем сглотнула и шёпотом обратилась к мужу, прильнув почти к самому его уху:

— Мы же такую не прокормим, — она шумно выдохнула, и в этом звуке слышалась безысходность.

— Ничего страшного, — буркнул в ответ Николай Григорьевич. — Как раз похудеет немного. Я больше за кухонный гарнитур боюсь.

— Да что ты, — ответила ему жена. — Она тогда нас сожрёт и не заметит. Может, только Тимурчик поперёк горла встанет.

Прислуга, разлив жидковатый суп по тарелкам, удалилась. Глаша посмотрела в одну сторону, в другую, затем взяла толстыми, словно сардельки, пальцами супницу и пододвинула к себе.

— Какая-то посудка у вас неглубокая, — заметила она низким неприятным голосом. — И всё такое маленькое?

Туманов-старший ничего на это не ответил, лишь развёл руками.

— Деточка, я привезу, какую надо, — бархатным голосом проговорил Селиванов, и сразу стало ясно, кого из детей он больше любит. — Всё, что пожелаешь, моё сокровище.

— А жених мой где? — она пододвинула к себе графин с водкой, сняла крышку и принялась глотать прямо из горлышка. Сделав несколько больших глотков, купеческая дочь отставила графин в сторону и громко рыгнула. — Посмотреть хочу на него. А то вдруг он страшный.

— Так вот же он, лапушка моя, — прощебетал Варфоломей, указывая на Тимура. — Будущий князь Туманов.

— А, этот, — с досадой в голосе проговорила Глафира, рассматривая поросячьими глазками Туманова-младшего. — Я-то думала тот, красивый. А этот худощав больно, боюсь переломлю.

— Ничего, моя хорошая, откормим, — пообещал Селиванов, гладя руку дочери.

Теперь пришла очередь Тимура сглатывать.

— Тогда отлично, — она обнажила лошадиные зубы в широкой улыбке, отпила ещё из супницы, затем из графина с водкой. После чего столовую огласил рыг словно у орка. Вытерев губы салфеточкой, Глаша встала с двух стульев и двинулась в сторону Туманова-младшего. — Надоть опробовать мужчинку, а то что ж я вся измученная любовью, а объятий и не чувствовала.

С этими словами она склонилась над Тимуром и буквально засосала его губы в свой рот. В глазах мужчины разлился первобытный страх, а затем безразличие, вызванное потерей им всяческих чувств.

— Ишь, как разомлел-то, охальник, — проговорила она, пристраивая Туманова на объёмной купеческой груди. — От счастья, поди. Такое мне по нраву. Но откормить надо, больно щупловат.

— А раз люб он тебе, — умилённо глядя на дочь, проговорил Варфоломей Селиванов, — так, значит, и свадебке быть. Николай Григорьевич, давайте-ка закрепим сие обстоятельство.

— А приданое? — изумился Туманов-старший, стараясь не коситься на лишившегося чувств сына. — Титул не шапка, чтобы им бросаться.

— После свадьбы порешаем, — прогрохотал Селиванов и ударил кулаком по столу, словно поставил точку под разговором.

* * *

Я позвал к себе Силикону. В конце концов, здесь и сейчас она была единственным, кто знал всю ситуацию от начала и до конца. И нам надо было обсудить, чем чревато то, что остров с феечками не исчез.

— Ну, а с чего ты взял, что именно три дня? — спросила меня богиня, когда я кратко ввёл