Книга Плохая терапия. Почему дети не взрослеют - Эбигейл Шрайер

говорят о том, что сегодняшним экспертам в области психического здоровья следует внимательно изучить все свои советы и рассмотреть возможность того, что многие из них ошибочны.

Они руководили катастрофой. Они убедили поколение родителей, которые хотели дать своим детям все, посвятить им больше времени и сил, чем все предыдущие, что мы не знаем, что делаем. Они убедили нас в том, что воспитание детей требует навыков и опыта, которые мы должны получить от них.

Но воспитание детей - это не умение. Это отношения - или были отношениями. До того, как эксперты профессионализировали их, превратив время, проведенное с нашими детьми, в отвратительную рутину. Мы переняли и отработали их неловкую манеру говорить, отреклись от своих инстинктов, стерли свою историю и оказались здесь: умоляем несчастных детей одуматься и вести себя хорошо. Паршивый трюк для людей, которые так сильно хотели иметь детей. Еще хуже для детей, чьи родители воспринимают их как мрачную обязанность.

Эксперты научили нас видеть своих детей так же, как они: объективно. Мы стали измерять своих детей по идеалу, который эксперты установили для внимания, покладистости или уступчивости желаниям учителя. Как будто соответствие желаниям учителя было лучшим показателем нашей маленькой девочки или мальчика.

Я не знаю, как воспитывать вашего ребенка. Но вы знаете.

Часть III

Может быть, в наших детях нет ничего плохого

Но жизнь без смысла - это пытка.

Беспокойство и смутное желание...

Это лодка, которая стремится к морю и в то же время боится.

-Эдгар Ли Мастера

 

Глава 11

. Это будет наш последний сеанс

 

Мой отец любит рассказывать историю о своей матери, еврейке немецкого происхождения, яркой, властной и резкой. Ее маникюр был безупречен. Ее волосы были аккуратно уложены. Она преуспела во всех карточных играх, от бриджа до блэкджека, и быстро разгадывала кроссворд New York Times (пером).

Ей больше нравилось молчать, чем говорить, она не терпела ханжества и предпочитала откровенность грязной шутке. Семья была ее самой верной религией. Но она редко обделяла вниманием или обнимала кого-либо из своих четверых детей. Даже по меркам 1960-х годов она была холодна.

Роль матери она исполняла старательно и безропотно. Когда в возрасте шести лет мой отец подал первые надежды как художник, она записала своего мечтательного второго сына в кружок рисования. Однажды, когда она пришла забрать его после занятий, учитель рисования попросил поговорить с ней.

"Ваш сын много времени проводит, глядя в окно", - сказал художник моей бабушке. "Мне кажется, с ним что-то не так".

Моя бабушка сразу же решила, что учитель рисования - имбецил. "Я плачу вам за то, чтобы вы учили его искусству, а не за то, чтобы вы проводили психоанализ моего сына". Щелчок ее воли, решительный, как блестящая застежка на сумочке.

Для моего отца воспоминания об этом обмене всегда служили доказательством ее глубокой материнской любви, которая редко выражалась в комплиментах или объятиях. Но я предлагаю его здесь таким, какой он есть: чистый анахронизм.

Сегодня эта история, скорее всего, развивалась бы иначе. Мать запаниковала бы и предложила учителю рисования рассказать ей больше. Дальнейший ход снежного кома предсказуем. По приглашению родителей в дом ворвется уже знакомая фаланга профессионалов, которые встанут между родителями и ребенком: терапевты, учителя, эксперты по образованию и воспитанию, психиатры и даже активисты - все, у кого есть свое мнение о ребенке, с которым они, возможно, только что познакомились и за которого не несут ни любви, ни ответственности. Никто из них не несет ни малейшей ответственности за свои плохие советы.

Любить - значит иногда говорить эксперту, чтобы он отстал

"Одна из прискорбных черт англо-американской культуры заключается в том, что она стала крайне настороженно относиться к тому, что я называю "неформальными отношениями", - отношениям между мужчинами и женщинами, между взрослыми и детьми", - сказал мне британский социолог Фрэнк Фуреди.

Мы не доверяем спонтанным и нерегулируемым взаимодействиям, которые считаем опасными и полными неприемлемого риска (обидеть, испытать стыд или отвержение, проявить излишнюю "власть"). Поэтому мы регулируем и обеззараживаем их с помощью "образования" и вмешательства.

Но, как заметил мне один блестящий ученый-психолог, этот процесс регулирования наших отношений также лишает взаимодействие жизненной силы и смысла, делая его неинтересным или неловким. Поэтому в ответ на это требуется еще больше вмешательства. Больше обучающих семинаров для родителей. Больше уроков для девочек четвертого класса на тему "Как стать хорошим другом ". Этому нет конца - нет точки, в которой так называемые эксперты сказали бы: Может, нам не стоит совать нос в эту область их жизни - хихикающее святилище девчачьей дружбы? Может, стоит оставить этих детей в покое?

Великий афроамериканский поэт Роберт Хейден чувствовал преданность отца не в декларациях, которые тот, возможно, никогда не делал, а в постоянных актах самопожертвования. "По воскресеньям мой отец тоже вставал рано и одевался в синеватый холод", - писал Хейден. "А потом потрескавшимися руками, которые болели от работы в будни, разжигал костры. Никто никогда не благодарил его". Согретый огнем и подкрепленный неизменной любовью отца, Хейден спрашивает: "Что я знал, что я знал о строгих и одиноких офисах любви?"

Может, это и не было идеальным, но, учитывая, каким лаконичным и стоическим человеком был его отец, возможно, так оно и было. Все остальное от такого человека могло показаться искусством.

На протяжении многих лет специалисты по терапии пытались сгладить идиосинкразию взаимодействия родителей и детей - и за последние два десятилетия им это удалось. Они внедрили идеологию и напускной перфекционизм в родительско-детские отношения и подвергли каждый их аспект своему изучению и осуждению.

Отношения между родителями и детьми всегда менялись в зависимости от ценностей, семейной культуры и особенностей личности. Наши дружеские отношения, браки, отношения между братьями и сестрами и родителями ценны не потому, что они соответствуют утвержденному образцу. Они ценны, потому что они наши.

 

Родители, вычитайте себя

Не только эксперты мешают нормальной взрослой жизни наших детей; эпидемия чрезмерной вовлеченности родителей в жизнь детей уже вошла в легенду. Мы просим учителей посадить наших детей в начальной школе рядом с другими, которых мы выбрали, требуем поговорить с учителями средней школы и даже с профессорами колледжа, которые посмели поставить нашим детям плохую оценку, и вмешиваемся в дела начальников наших молодых людей (все это истории, которые мне рассказали люди).

WhatsApp превратился в кошмарную метель родительского беспокойства: Кто-нибудь знает, что будет на завтрашнем тесте по обществознанию? Задала ли миссис Тайлер домашнее задание по естествознанию? И это даже для четырнадцатилетних.

И все же мы знаем - не только потому, что об этом свидетельствуют лучшие психологические исследования, но и благодаря многолетней мудрости, доставшейся нам по наследству, - что детям необходимо пространство без надзора взрослых.