Книга Папаша Горемыка - Александр Дюма

Ришар отступал назад, до тех пор пока не наткнулся на обшивку стены; он стоял, прислонившись к ней и схватившись за голову, и старался сдержать рыдания, готовые вырваться из его груди.

Врач первым нарушил тишину.

— Бедное дитя лишилось рассудка, — сказал он, — надо отвезти ее в другое место или хотя бы поместить в соседнюю комнату, чтобы я мог оказать помощь раненому.

Ришар хотел было выполнить пожелание доктора, но у него не хватило духа дотронуться ни до Валентина, ни до Юберты; он опустился на стул и зарыдал.

И тогда вместе с привратником, пришедшим ему на помощь, врач попытался вырвать из рук девушки окровавленное тело ее друга, но она с такой силой стала цепляться за одежду Валентина, что доктор испугался, как бы от этих толчков у умирающего не усилилось кровотечение.

Тогда он решил подыграть бедной девушке, чтобы добиться своего.

— Позвольте же вашему жениху одеться к свадьбе, — сказал он, — и сами тоже оденьтесь, ведь вы не можете пойти в церковь в таком виде.

Юберта кивнула в знак того, что она понимает, о чем просит ее врач, и беспрекословно последовала за ним в мастерскую.

Он вернулся один и закрыл за собой дверь между смежными комнатами, чтобы спокойно перевязать раненого.

Ришар же безмолвно и неподвижно сидел на прежнем месте.

Врач осмотрел рану, но не решился обследовать ее зондом, так как она показалась ему очень опасной. В подобных случаях человеческий организм порой приходит на помощь лекарям — кровь свертывается, и образовавшийся сгусток останавливает кровотечение.

Однако зонд может уничтожить такой сгусток, и тогда больной умирает не от своей раны, а от руки врача.

При этом существует только один способ спасти человека — пустить ему кровь, чтобы дать ей другой выход.

По мере того как кровь Валентина изливалась из вены в тазик, к его телу, которое только что казалось трупом, постепенно возвращалась жизнь.

Наконец, дыхание раненого полностью восстановилось, его глаза открылись, приобрели осмысленное выражение и стали осматривать комнату, явно стараясь кого-то отыскать.

Когда его взгляд упал на Ришара, тот встал со стула и сделал шаг вперед, пробормотав имя своего бывшего друга.

Раненый еще не мог говорить, но его губы шевелились, и на лице читалась явная тревога.

— Юберта там, — сказал Ришар, указывая на дверь мастерской, — она спасена.

Валентин вздохнул, и радость промелькнула в его глазах.

— Она жива, — прошептал он, — слава Богу! Все остальное неважно. Скульптор подошел к раненому и опустился перед ним на колени.

— Валентин, мой бедный Валентин, — тихо произнес он, — о, если бы ты знал, как я страдаю, ты простил бы меня, несмотря на мою вину, я в этом уверен.

Валентин посмотрел на скульптора с горестной улыбкой, приложил к губам палец, как бы призывая его к молчанию, и обратился к доктору, глядя на свою руку, с которой еще сбегала струйка крови:

— Сударь, я боюсь, что вы напрасно затрудняете себя. Увы! Я чувствую, что получил смертельный удар, и, может быть, это даже к лучшему.

— Зачем отчаиваться, сударь? — возразил врач. — Раны, подобные вашей, опасны, но не всегда приводят к смертельному исходу, и все же я хотел бы знать, что именно с вами произошло.

Ришар, который сидел, закрыв лицо руками, раздвинул руки и посмотрел на Валентина с испугом — врач, без сомнения, заметил бы это, если бы все его внимание не было сосредоточено на больном.

— О, сударь, все очень просто, — стал объяснять Валентин. — Я люблю девушку, которая находится в соседней комнате. Вернувшись домой, я нашел ее лежащей на постели рядом с растопленной печью. Юберта была без сознания, и я решил, что она умерла; не желая жить без нее, я воткнул себе в грудь ножку этого циркуля. Пусть никого не беспокоят из-за моей смерти; это самоубийство, и если кто-либо в этом усомнится, вы подтвердите мои слова, не так ли?

Ришар спрятал голову под одеялом; он плакал и стонал, как плачут и стонут дети.

Выпущенная кровь перестала течь, и врач наложил на рану повязку.

Когда он закончил, Валентин спросил:

— Сударь, вы только что сказали неправду, по-видимому, считая, что должны успокоить меня, и я вам за это благодарен, но, если вы хотите, чтобы моя признательность была еще сильнее, обращайтесь со мной как с мужчиной. Сколько времени мне осталось жить?

— Я повторяю, сударь, — продолжал доктор, — что, если вы не будете волноваться и никаких осложнений не случится, вы, вероятно, поправитесь.

Валентин перебил его с грустной улыбкой:

— А если предположить, что волнения и осложнений не избежать, сколько у меня осталось времени?

Врач посмотрел на больного, взор которого был исполнен решимости, и решил ничего от него не скрывать.

— Вы просите меня о печальном одолжении, — произнес он, — но, когда нас спрашивают так настойчиво, нам приходится говорить правду. Так вот, если исключить волнение и осложнения, вы можете выздороветь, но при малейшем осложнении или малейшем волнении вы можете умереть от удушья.

— Ах, сударь, сударь! — воскликнул Ришар. — Скажите снова, что он может выжить, скажите мне, что он будет жить.

— Довольно, Ришар, довольно, — перебил его Валентин. — Еще раз спасибо, доктор, а теперь я хотел бы остаться наедине с моим другом.

Скульптор, казалось, страшился разговора с глазу на глаз, к чему так стремился раненый, но врач прошептал ему на ухо:

— Я пока займусь девушкой, ей может понадобиться моя помощь.

Ришар вздрогнул и сказал:

— Хорошо, идите.

Врач ушел в соседнюю комнату, привратник вернулся в свою каморку, и Валентин и Ришар остались одни.

Скульптор умоляюще сложил руки, продолжая просить у Валентина прощения.

Однако тот произнес с той же грустной кроткой улыбкой:

— Что Бог делает, все к лучшему, мой бедный Ришар; очевидно, это несчастье должно было произойти, чтобы открыть тебе глаза на истинное положение вещей и заставить уважать святые законы справедливости и чести. Наверное, Бог потребовал мою жизнь в обмен на совершенное им чудо, но если моя смерть может упрочить ваше с Юбертой счастье, то я ни о чем не жалею, Ришар, уверяю тебя.

— Нет, нет, я не верю, что ты умрешь, умрешь от моей руки! — вскричал скульптор, принимаясь рвать на себе волосы. — Нет и еще раз нет! Это невозможно!

— Ришар, не будем терять драгоценное время, ведь смерть может прийти ко мне в любую минуту, даже сейчас, и я не успею договорить эту фразу до конца. Однако я не хочу умереть, не услышав от тебя слова о том, что твои страдания не ограничатся пустыми сожалениями, а сделают твою душу благороднее, то есть заставят тебя признать свои ошибки и загладить свою вину перед Юбертой.