Книга Опавшие листья - Василий Васильевич Розанов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
* * *
Да, я тоже думаю, что русский прогресс, рожденный выгнанным со службы полицейским и еще клубным шулером, далеко пойдет:
Сейте разумное, доброе, вечное.
Сейте. Спасибо вам скажет сердечное
Русский народ.
Вообще у русского народа от многочисленных «спасибо» шея ломится. Со всех сторон генералы, и где военный попросит одного поклона, литературный генерал заставит «век кланяться».
Щедрину и Некрасову кланяются уж 50 лет.
* * *
Все-таки бытовая Русь мне более всего дорога, мила, интимно близка и сочувственна.
Все бы любились. Все бы женились. Все бы растили деточек.
Немного бы их учили, не утомляя, и потом тоже женили. «Внуки должны быть готовы, когда родители еще цветут» – мой канон.
Только «†» страшна.
* * *
Кто же была Суламифь?
Каждая израильтянка в вечер с пятницы на субботу.
* * *
«Песнь песней» надо сближать с тем местом Иезекииля (14 или 16-ая глава), где говорит через пророка Бог, как он встретил деву Израиля: «и груди (только что) поднялись у тебя»… «и волосы показались»… и «Я взял кольцо и вдел тебе в ноздри, и повесил в уши запястья»… И т. д. «Но ты… всем проходящим по дороге давала жать свои сосцы… и Ассуру, и Египтянину»…
* * *
Место это – чудно. Его каждый юноша и каждая девушка должны заучить наизусть, – как корень жизни своей, как основание прав своих:
Книга пророка Иезекииля, глава XVI:
И было ко мне слово Господне: «Сын человеческий!» выскажи Иерусалиму мерзости его.
«И скажи: так говорит Господь Бог дщери Иерусалима: твой корень и твоя родина в земле Ханаанской; отец твой Аморрей и мать твоя Хеттеянка;
При рождении твоем, в день, как ты родилась, пупа твоего не отрезали, и водою ты не была омыта для очищения, и солью не была осолена, и пеленами не повита.
Ничей глаз не сжалился над тобою, чтобы из милости к тебе сделать тебе что-нибудь из этого; но ты выброшена была на поле, по презрению к жизни твоей, в день рождения твоего.
И проходил Я мимо тебя, и увидел тебя, брошенную на попрание в кровях твоих, и сказал тебе: “в кровях твоих живи”. Так Я сказал тебе: “в кровях твоих живи”.
Умножил тебя, как полевые растения; ты выросла и стала большая, и достигла превосходной красоты: поднялись груди, и волосы у тебя выросли; но ты нага и непокрыта.
И проходил Я мимо тебя, и увидал тебя, и вот, это было время твое, время любви; и простер Я воскрылия риз Моих на тебя, и покрыл наготу твою; и поклялся тебе, и вступил в союз с тобою, – говорит Господь Бог; – и ты стала Моею.
Омыл Я тебя водою, и смыл с тебя кровь твою, и помазал тебя елеем.
И надел на тебя узорчатое платье, и обул тебя в сафьяновые сандалии, и опоясал тебя виссоном, и покрыл тебя шелковым покрывалом.
И нарядил тебя в наряды, и положил на руки твои запястья и на шею твою ожерелье.
И дал тебе кольцо на твой нос и серьги к ушам твоим и на голову твою прекрасный венец.
И пронеслась по народам слава твоя.
И взяла нарядные твои вещи из Моего золота и из Моего серебра, которые Я дал тебе, и сделала себе мужские изображения, и блудодействовала с ними.
И взяла узорчатые платья твои, и одела их ими, и ставила перед ними елей Мой и фимиам Мой.
И хлеб Мой, который Я давал тебе, пшеничную муку, и елей, и мед, которым Я питал тебя, – ты поставляла перед ними в приятное благовоние. И это – было, говорит Господь Бог».
* * *
Получил два характерных письма.
Многоуважаемый,
Василий Васильевич!
Я решился обратиться к вам с просьбой, которая вам, быть может, покажется странной и даже нахальной. Я – студент 3-го курса Психо-Неврологического ин-та. Денег своих не имею. Живу помощью отца.
Эти деньги меня страшно тяготят – прямо «руки жгут».
С удовольствием отказался бы от этой поддержки. Но больше мне неоткуда ждать помощи. Зарабатывать уроками и т. п. – сами знаете, что это такое!..
Я и решил, при первой возможности, отказаться от денег отца. И вот мне пришло в голову попросить у вас 2000 руб. Может быть, мои соображения слишком наивны – но когда я узнал, что у вас имеется 35 000 руб. (Уединенное), я решил, что вы вполне можете уделить мне 2000 руб.
На эти деньги я мог бы еще 4 года проучиться (раньше кончить не удастся), затем стал бы выплачивать самым усердным образом.
Мне будет очень обидно, если вы меня примете за афериста.
На что я решился – мною глубоко продумано. Конечно, гарантии своей честности я вам представить не могу – вы можете мне или поверить, или с омерзением бросить письмо в корзинку…
Во всяком случае, для меня – моя просьба вещь серьезная и я прошу вас поверить, что в ней нет ничего шарлатанского.
Мне бы очень хотелось получить от вас ответ.
Адрес: Санкт-Петербург. Екатерининская ул. д. NN
Студенту Г. И. Ш.
Р. S. Мне желательно, чтоб содержание этого письма осталось между нами.
Удивительно: автор, нужду коего я должен заметить, – не заметил в том же «Уединенном», что около 35 000 кормятся 11 человек, из них – 5 маленьких детей, и – больная затяжно годы, жена. «Мне до вас – дела нет»; но вам до меня – есть дело.
– Но почему?
– Я студент, будущность России, а вы – старик и ничего.
Очень мило.
Частенько в газетах мне приходилось читать: такой-то утопился, такой-то застрелился, та-то отравилась; оставляя перед смертью записку: «Есть нечего», «Нечем было жить». И прочитавши про какое-либо самоубийство, я думал: «неправда, не может быть, чтобы человеку, который имеет руки и желает работать, нечем было жить; тут не что иное, как оправдание перед кем-то в своей преждевременной кончине». Я думал, что такой человек имеет какую-то душевную драму, и, не в силах ее пережить – он лишает себя жизни. Записка – записка открывает лишь часть, малую часть его душевной драмы; простое совпадение обстоятельств.
И так думая, я приходил к такому выводу: Человек, если он может и желает работать, всегда может отыскать для себя труд и прокормить себя, и никогда не решится, исключительно из-за этого, лишить себя жизни. И я это еще увереннее говорил про холостого человека.
Но мне, совершенно неожиданно для меня, пришлось прийти к обратному заключению. И не при помощи каких-либо умозаключений, а просто испытывая это поневоле на себе.
Познакомлю Вас с собой.
Я техник, окончил курс низшего механико-технического училища, где учился первым учеником, и не потому, что я очень зубрил, а потому, что мне очень легко давалось то, что давалось другим с трудом. Служил на одном месте и учился дома; хотел все сдать экзамен на аттестат зрелости. Но видя, что успехи по учению у меня неважные, – репетитора же я не мог нанять, – я решил ехать в Петербург, зная, что здесь (в Петербурге) я могу довольно дешево приготовиться, отдавая для этого свободные вечера.
Приехал. Работу на первое время нашел. Начал приискивать места. Работа кончилась. А места все найти не могу. Вот уже 2 месяца, как я ищу работы или места; но его нет. Я искал его в различных отраслях труда: я мог бы быть чертежником, слесарем, работать на станках по обработке металла или дерева, мог бы ухаживать за паровой машиной, двигателем или динамо-машиной, или же быть монтером по электричеству; но где бы я ни просил, соглашаясь вперед на какое угодно жалованье, мне всегда отказывали[84]. – «У нас полный комплект служащих». «Все места заняты». Вот тот типичный ответ, который я получал в конторах и правлениях, или же – от сторожа, где не пускали не только работать, но и просить места. Все деньги, которые я привез и заработал, были или прожиты, или израсходованы на объявления; осталось
