Книга Фактор кролика - Антти Туомайнен

распрямился и потряс лапами. Затем он завел со мной привычный утренний разговор. Тут до меня дошло, что он ничуть не изменился — как и его тезка, — а вот со мной произошла разительная перемена. Достаточно было припомнить последние события, чтобы прийти к выводу: я вел себя так, как никогда не вел себя раньше, и испытывал чувства, прежде мне неведомые. Моя жизнь изменилась и, похоже, навсегда. Возможно. А Шопенгауэр продолжал следовать старому сценарию. Я не стал упоминать об этом. Погладил его и сказал, что все понимаю. Но задумался: возможно, именно рутина повседневных привычек и показывает, насколько все изменилось.

Я поерзал на стуле, посмотрел на время и принял решение. Сегодня я поговорю с Лаурой.

Вдруг эти чувства все-таки взаимны. Посреди царящего смятения и неопределенности хорошо бы иметь точку, на которой можно сфокусироваться; так решение сложной задачи дается только ценой полной концентрации внимания.

Я подумал о корабле без якоря, затем — о корабле с якорем и задался вопросом: какой из них лучше, когда бушует шторм?

Включил компьютер и решил, что осмотрю кабинет позднее. Тут же я заметил в коридоре движение. В дверях кабинета возник Самппа.

— Здорово! — сказал он.

— Привет, — ответил я, уловив в своем голосе нотки удивления.

Самппа до этого ни разу не пытался со мной заговорить. Я думал, потому, что в силу своего образования воспитателя детского сада и юного возраста он радовался независимости, какой пользовался в значительно большей степени, чем все остальные сотрудники парка. Он быстро оглянулся через плечо — блеснули его серебряные серьги — и вернулся взглядом ко мне.

— Пять найдется?

— Да, — кивнул я, сообразив, что он имеет в виду. — Пять минут. Присаживайся.

Самппа сел и принялся передвигать браслеты у себя на запястьях. Его руки до локтей покрывали разноцветные татуировки. Я узнал Микки Мауса, какого-то ангела, что-то вроде шлема викинга. Его бейджик с именем украшали шесть сердечек — по одному на каждую букву. Он впервые был у меня в кабинете. Мы вообще впервые оказались с ним наедине. Я ждал, пока он разберется со своими браслетами и скажет мне, зачем пришел. Но он молчал. Просто сидел и смотрел на меня.

— Все в порядке? — наконец спросил он.

— В каком смысле? — Его вопрос сбил меня с толку.

— Выглядишь малость напряженным, — сказал он, чуть приподнимая плечи. — Но я понимаю. Смерть показывает, какие мы хрупкие.

— Смерть?

Откуда Самппа узнал о машине, утонувшей в строительной яме?

— Твой брат…

— А-а, да, — сказал я, надеясь, что не произвожу впечатления человека, которому плевать на смерть родного брата. — Абсолютно точно. Это… Это и правда произошло неожиданно.

— Почему я и хотел немного подождать, — сказал он.

— Чего подождать?

— Проявить уважение к твоей утрате. И вообще… Наверное, трудно привыкать к новой работе. Я не хотел выглядеть слоном в посудной лавке. Я вообще не из тех, кто всегда рвется бежать впереди паровоза. Я верю в достоинство мягкой силы.

Мы помолчали. Я воспользовался паузой, чтобы вспомнить, что мне известно о мягкой силе Самппы. Ответ: очень мало. Я испытал облегчение, когда он без лишних уговоров согласился взять на себя работу с игровыми группами, Уголок приключений и некоторые другие занятия с детьми. Я автоматически посчитал, что он — единственный мой сотрудник, который занимается именно теми вещами, за которые ему платят. Я понятия не имел, каково это — управлять предприятием на тысячу работников, каждый из которых мечтает делать что угодно, но только не то, за что ему платят зарплату, зато знал, что жонглировать кучкой сотрудников — не легче, чем решать сверхсложную математическую задачу.

На этот раз я не собирался помогать ему справиться с молчанием. Похоже, Самппа это понял.

— Я заметил, что в последние недели у многих сотрудников Парка появились новые возможности, — сказал он. — Это хорошо. Узнавать новое — всегда хорошо. Это помогает укрепить веру в себя. А вера в себя — это залог новых свершений. Это положительный цикл. Я вижу это по детям, да и по взрослым тоже. Эса начал говорить не только о корпусе морской пехоты. Кристиан ходит на курсы менеджмента. Лаура расписывает стены. Йоханна пробует новые рецепты. Я наблюдал за ними. Ты — отличный руководитель. Ты применил новые подходы, как будто хорошенько проветрил здесь все. Каждый нашел в себе новые грани. — Самппа на секунду умолк. — Почти все.

Проветрил.

Я попытался выкинуть эту мысль из головы. Не сказать, что я был в курсе положительных циклов Эсы или Йоханны, но постепенно до меня начало доходить, о чем толкует Самппа. Он явно чего-то хотел. Естественно. Все хотят чего-то сверх того, что у них есть.

— Что ты предлагаешь? — спросил я.

Самппа задумался, как будто что-то мысленно взвешивал. Пальцами правой руки он теребил свои браслеты на запястье.

— ДЕТСКИЙ ДЕНЬ. Здесь, в Парке.

Я смотрел на него:

— Детский день?

— Да. ЗАГЛАВНЫМИ БУКВАМИ. Может, даже Детская неделя. Но начать можно с одного дня.

— А разве вся концепция Парка не в этом? День, проведенный здесь, это буквально детский день.

Самппа помотал головой.

— Погружение, — сказал он. — Смена ролей.

Самппа выдержал еще одну паузу.

— Не понимаю, — сказал я. Я действительно не понимал.

— Это решение потребует от нас смелости.

— Очень хорошо.

— Ты, наверное, не думаешь о таких вещах, когда целыми днями сидишь в своем кресле, в тишине и покое, вдали от всего этого.

Я молчал.

— О’кей, — кивнул Самппа. — На один день — лучше на неделю — дети становятся взрослыми, а взрослые — детьми. Это и есть смена ролей. А новая роль — это и есть погружение. На один день — лучше на неделю — дети смогут устанавливать свои правила, печь пирожки, следить за безопасностью, даже красить стены, если захотят, а взрослые будут играть.

Я молчал.

— Представь себе, — продолжал он. — Ребенок сидит здесь, в твоем кресле. Ребенок — босс на день. Лучше на неделю.

Я прислушался к совету Самппы и попробовал представить себе подобный сценарий. Воображение нарисовало мне встречу ребенка с Игуаной. Или вот: ребенок роется в морозильнике и находит замороженное тело взрослого. Или: ребенок размышляет, как выплатить долг Здоровяку.

— Видишь? — снова заговорил он. — Чем больше об