Книга Тайна желтой комнаты - Гастон Леру

— Так вот, сударь! — начал мой друг в такой торжественной тишине, что я и не припомню, доводилось ли мне когда-либо видеть что-нибудь подобное. — Я уже говорил вам, что этот угол двора был практически заперт со всех сторон и что преступник не имел никакой возможности ускользнуть оттуда, ибо те, кто преследовал убийцу, непременно заметили бы его. Это истинная правда. Когда мы собрались там, на этом квадрате в конце двора, убийца все еще находился среди нас!

— И вы его не видели!.. То же самое утверждает прокуратура…

— Нет, господин председатель, мы все его видели! — воскликнул Рультабий.

— И не задержали его!..

— Один только я знал, что он и есть убийца. А мне надо было оставить его на свободе! И потом, в тот момент у меня не было иных доказательств, кроме здравого смысла! Да, только здравый смысл убеждал меня в том, что убийца здесь, рядом, и что мы видим его. Понадобилось время, чтобы сегодня появилась возможность представить суду неопровержимое доказательство, которое, я в этом не сомневаюсь, удовлетворит всех.

— Так говорите же, говорите, сударь! Назовите нам имя убийцы, — не выдержал председательствующий.

— Вы отыщете его среди тех, кто находился в том самом углу двора, — сказал в ответ Рультабий, который, видимо, не собирался спешить…

Присутствующие начали проявлять нетерпение, в зале послышался шепот:

— Имя! Имя…

В ответ на это, тоном, за который его следовало бы отхлестать по щекам, Рультабий сказал:

— Я несколько тяну со своим показанием, господин председатель, так как у меня есть для этого веские причины!..

— Имя! Имя! — неистовствовала толпа.

— Тихо! — пронзительно крикнул судебный исполнитель.

— Сударь, вы должны немедленно назвать нам имя! — грозно сказал председательствующий. — Итак, среди собравшихся в конце двора мы видим лесника — он умер. Не он ли убийца?

— Нет, сударь.

— Папаша Жак?..

— Нет, сударь.

— Сторож Бернье?

— Нет, сударь…

— Господин Сенклер?

— Нет, сударь…

— Господин Артур Ранс в таком случае? Остается один господин Артур Ранс и… вы! Вы не убийца, нет?

— Нет, сударь!

— Значит, вы обвиняете господина Артура Ранса?

— Нет, сударь!

— Я ничего больше не понимаю!.. Куда вы клоните?.. Там никого больше не было.

— Вы ошибаетесь, сударь!.. Никого не было внизу, зато был кое-кто наверху, тот, кто высунулся из окна в этот самый угол двора…

— Фредерик Ларсан! — воскликнул председательствующий.

— Фредерик Ларсан! — оглушил всех звонкий голос Рультабия. И, повернувшись к публике, среди которой уже раздавались возгласы протеста, Рультабий бросил ей в лицо эти слова с такой силой, на которую, по моим понятиям, он просто не был способен: — Да, Фредерик Ларсан! Он самый!

В зале поднялись крики, в них слышались изумление, растерянность, возмущение и недоверие, другие же выражали свое восхищение этим маленьким человечком, у которого достало смелости выдвинуть подобное обвинение. Председатель даже и не пытался навести порядок, а когда крики смолкли под напором энергичного шиканья тех, кому не терпелось узнать, что же было дальше, послышался голос Робера Дарзака, который, снова упав на свою скамью, отчетливо произнес:

— Этого не может быть! Он с ума сошел!

— Как! — воскликнул председатель. — Вы, сударь, осмеливаетесь обвинять Фредерика Ларсана! Видите, какое впечатление произвело выдвинутое вами обвинение… Даже господин Робер Дарзак и тот считает вас безумцем!.. А если это не так, вы должны представить доказательства…

— Доказательства, сударь? Вам нужны доказательства? Хорошо, сейчас вы получите одно из них, — раздался звонкий голос Рультабия. — Пускай пригласят Фредерика Ларсана!..

— Пригласите Фредерика Ларсана, — отдал распоряжение председатель.

Судебный исполнитель бросился к маленькой дверце, открыл ее и исчез… Дверь осталась открытой… Все взоры были прикованы к ней. Снова появился судебный исполнитель. Он вышел на середину зала и сказал:

— Господин председатель, Фредерика Ларсана нет. Он ушел около четырех часов, и больше его не видели.

— Вот вам мое доказательство! — торжествующе воскликнул Рультабий.

— Объяснитесь… Что за доказательство? — спросил председатель.

— Мое неопровержимое доказательство, — молвил юный репортер, — разве вы не видите, что Ларсан сбежал? Клянусь вам, что он уже не вернется!.. Вы никогда больше не увидите Фредерика Ларсана…

В глубине зала поднялся шум.

— Если вы не смеетесь над правосудием, отчего вы не воспользовались моментом, когда Ларсан стоял рядом с вами у этого барьера, почему было не бросить ему это обвинение в лицо? Тогда, по крайней мере, он мог бы ответить вам!..

— Можно ли желать более веского доказательства, чем это, господин председатель?.. Он мне не отвечает! И никогда не ответит! Я обвиняю Ларсана в том, что он убийца, и он спасается бегством! Разве, по-вашему, это не доказательство?..

— Мы не желаем верить и не верим в то, что Ларсан, как вы изволили выразиться, «спасся бегством»… Зачем ему было бежать? Ведь он не знал, что вы собираетесь предъявить ему обвинение.

— В том-то и дело, сударь, что знал, я сам ему об этом сказал…

— Как вы могли это сделать!.. Вы считаете Ларсана убийцей и сами же даете ему возможность бежать!..

— Да, господин председатель, я это сделал! — с гордостью заявил Рультабий. — Я-то ведь не принадлежу к числу служителей правосудия и в полиции тоже не служу; я скромный журналист, и арестовывать людей вовсе не моя обязанность. Я служу делу истины так, как считаю нужным… Это мое личное дело… А вам надлежит охранять общество, вот и охраняйте его в меру своих возможностей, это как раз ваше дело. Но чтобы я принес палачу чью-то голову!.. Если вы рассудите по справедливости, господин председатель, а вы, я знаю, человек справедливый, то согласитесь, что я прав!.. Разве не говорил я вам, что вы потом поймете, почему я не мог назвать имени убийцы раньше половины седьмого? Я рассчитал, сколько времени понадобится, чтобы предупредить Фредерика Ларсана, с тем чтобы он успел на поезд, который в 4 часа 17 минут отправляется отсюда в Париж, а уж там-то он сумеет скрыться… Час, чтобы добраться до Парижа, час с четвертью, чтобы уничтожить следы своего пребывания там… Вот и получалось, что это будет никак не раньше половины седьмого… Вам не найти Ларсана, — заявил Рультабий, пристально глядя в глаза г-ну Роберу Дарзаку. — Он слишком хитер… Это человек, который всегда ускользал от вас… и которого вы долго и безуспешно преследовали… Если он не так хитер, как я, — добавил Рультабий, смеясь от всей души, но в полном одиночестве, ибо теперь никому уже не хотелось смеяться, — то он все-таки хитрее всех полиций на свете. Этот человек, которому четыре года назад удалось проникнуть в недра нашей полиции и который прославился там под именем Фредерика Ларсана, не менее известен под другим именем — вы тоже хорошо его знаете. Фредерик Ларсан, господин председатель, это не кто иной, как Боллмейер!