Книга Лики старых фотографий, или Ангельская любовь - Юлия Ник

я договорюсь. А остальное?

— А эта родительница говорила, что она раньше работала в каком-то ателье, может там можно кусочки брать ненужные?

— Вот давай мы с тобой это всё обмозгуем, я по своим каналам, ты — по своим, и соберёмся в понедельник с тобой тут же. За бутербродами, — Леон засмеялся — мне опять их насуют в воскресенье. Согласна?

— Конечно, Леон Сергеевич. А время для них найдётся?

— Для бутербродов? — шутливо изумился Леон.

— Да нет, для девочек.

— Да легко! Только я очень корыстный. Я уже мечтаю, чтобы у нас была самая красивая ёлка с самодельными игрушками. А клуб пока только на четверть загружен против возможного, так что тащи сюда всех желающих. Все войдут. Пойдём, я тебя как раз и провожу до дома, нам по пути. Может, ещё чего-нибудь придумаем на свежем воздухе, гулять полезно. Иди, одевайся, поздно уже.

Ларик, распивая чай с уставшими после репетиции мужиками, внимательно посмотрел вслед уходившим из клуба Насте и Воротову: «Провожать уже, что ли, пошел?»

Глава 9. Первые вы

яснения

Ольга тогда мгновенно разрешила все трудности, подцепив, как шефов, два ателье города. Встал вопрос, как эти тряпочки возить.

— Лёня, а тебе пора бы уже машинкой обзавестись. Помочь?

— Не надо. Мне её просто пригнать надо сюда. До сих пор нужды не было. Пригоню.

— И какая у тебя машинка? — Ольга с любопытством склонила голову к плечу.

— Да ничего хорошего. «Победа». Давай чай пить, и вообще, мне уже ехать пора, и ты на работу опоздаешь. Давай, давай, нечего на меня такими глазами смотреть. В следующую субботу я не смогу приехать. Мать вызывает. Что-то срочно.

— Что случилось?

— Да кто же знает? Приеду, расскажу, если это не тайна чья-то личная.

Настя расцвела в улыбке, когда услышала, как решились дела с материалами для кружка.

— Вот! Значит, это действительно нужно, раз так всё просто решилось. Да, ведь? — она счастливо улыбалась и радовалась удаче, как маленькая.

— Да, ведь. Садись чай пить. В этот раз я ещё и другое тут что-то получил. На-ка разберись, что тут нам наложили?

— Нам?

— Ну, разумеется — ам. Мы же вдвоём будем чай сегодня пить?

— Вдвоём. Но сегодня пораньше домой мне надо вернуться, в прошлый раз бабушки очень беспокоились. Ларика отругали, что не пошел со мной домой.

— Так я же тебя проводил? Чего тут бояться-то? Все — свои.

— Ну, мало ли что. Ребята, бывает, озорничают. На прошлой неделе кого-то на мосту напугали, так скорую пришлось вызывать, говорят.

— Ладно, сегодня и мне надо пораньше, с друзьями договорились посидеть вечером.

— Они у вас очень хорошие. Ваш Рёбрышкин — просто золотые руки, на всё его хватает.

— Да, Димон хороший парень, даром, что детдомовский пацан, всё умеет делать. Да и Окороков, ну Веня, тоже молодец, знаешь, как он фотографирует?! Закачаешься! Ещё и рисует.

— Во-от! А что же Вы молчали? Можно же и фотокружок сделать, и рисовальный кружок организовать. Столько талантов вокруг! Только копни, оказывается. Да, ведь?

— Да, ведь? — передразнил её Леон. — Ты ешь, ешь, а то у тебя от голода просто рог изобилия на всякие проекты. Давай уж по одному кружку запускать. А то лопнем.

— Ладно. Действительно, у меня самой голова кругом идёт. Столько можно самим сделать! Просто захотеть — и сделать, и оно будет людям пользу приносить.

— Давай, завтра присылай ко мне твою родительницу, надо мне с ней по-взрослому поговорить…

— А со мной — не по-взрослому получается? Но я же — пионервожатая!

— С тобой? Да, как сказать? Пионервожатая ты синичка. Тебе ещё самой можно в какой-нибудь кружок походить, а ты уже работаешь. Ранняя ты птаха.

— Так получилось. Папа меня в пять с половиной лет записал в школу, я и читать и писать уже умела. Хотел, чтобы я быстрее её закончила, пока он жив-здоров. Так и не дождался.

— Молодец он — твой папа. Предусмотрительный мужик, — Леон в общих чертах знал историю Насти.

— Ну что, пойдёмте, барышня?

— Я сейчас. Я быстро! — Настя бегом побежала одеваться и столкнулась на пороге с Лариком.

— Куда это ты торопишься? Уже девять, домой пора. — сухо и строго сказал Ларик.

— А мы и собираемся домой, — улыбаясь, ответила Настя.

— Мы? — Ларик выразительно посмотрел на Воротова.

— Да нет, просто нам по пути, Леон Сергеевич живёт дальше нас по улице.

— Я знаю, где живёт Леон Сергеевич. Быстро одевайся, я жду тебя на крыльце.

— Чего ты раскомандовался тут? — Настя возмутилась такой выходкой Ларика.

— Настя, он прав. Давай домой, а я тут, чуть не забыл совсем ещё про одно дело, мне ненадолго надо остаться. Давайте, ребята, спокойной ночи.

В этот раз Леон Сергеевич задумчивым взглядом из окна проводил уходивших в темноту Настю и Ларика.

— Да ты никак Родину на Ворота сменить задумала? — скаламбурил Ларик.

— Какие ты глупости городишь, Ларик! Просто слушать противно. Не забывай, что не у всех при виде женщин мысли одинаковые появляются.

— О-хо-хо-хох! Тоже мне — женщина нашлась! Но пока ты под моей крышей живёшь, будь добра — не делай глупостей. Он тебе в отцы годится. Глаза разуй!

— Господи, Ларик! Ну чем забита твоя голова?! Мы просто коллеги, сотрудники. Ну, друзья, наконец!

— Запомни, Настюша, — нет дружбы между мужчиной и женщиной. Не-е-е-ет! Всякий мужчина, когда смотрит на тебя, то невольно… это…

— Что «это»?! — Настя возмущенно наступала, защищая свои права.

— Ну, в постели тебя представляет, короче. Все они так представляют. Мы так созданы. Понятно? И пока ты несовершеннолетняя, я за тебя отвечаю. Понятно?

— Нет! Не понятно. Ты тоже смотришь на меня, и что?… тоже… ну это..?

— Что «это»?

— Ну, в постели меня представляешь?

— Совсем с ума сошла! Я — совсем другое дело. Ты для меня и не женщина вовсе.

— А кто же я?!

— Нет. Ну в общем, ты будешь потом, конечно, женщиной, но… Понимаешь? Ты мне, как сестра. И ты должна нормально вырасти. Я понятно изъясняюсь?

— Понятно. Спокойной ночи. Я есть не хочу. Сыта по горло! — сердито сказала Настя на пороге дома и ушла к себе в комнату, оставив Ларика разговаривать с бабушками, если они выйдут их кормить.

Первые объяснения, так сказать, состоялись.

Настя рыдала, уткнувшись в подушку, и даже не могла сама себе точно объяснить, почему она так рыдает. Ларик обидел её своим хамским высокомерием и мужским пренебрежением. И её отношение к Леону Сергеевичу, так напоминавшего ей отца в чём-то, приобретало совсем другой, пугающий её смысл. Неужели Ларик прав? Не может такого быть! Леон Сергеевич