Книга Собеседник. Выпуск 6 - Юрий Михайлович Лепский

люди. В короткую теплую пору беднота от зари до зари надрывно трудилась, чтобы успеть заготовить на зиму продовольствие, сено, дрова. И в первую очередь отработать побольше, сколько удастся, кабальные долги тойону. Примитивными орудиями — топором, косой-горбушей бедняк заготавливал десятки возов сена и дров для своего дома и еще в несколько раз больше для тойона — «благодетеля». Горе было тем, кто не успевал подготовиться к зиме. Идти в лес в плохой одежонке и обуви за вязанкой дров в пятидесятиградусный мороз — означало рисковать здоровьем и жизнью, любой нечаянный вдох горлом вызовет обморожение легких, кровотечение, а как не дышать при напряженной работе? Еще тяжелее была доля женщины-якутки, которой приходилось круглогодично ухаживать за скотом, с весны до осени доить коров тойона, заготавливать «дары леса», шить и чинить одежду, заниматься всеми делами по дому. Трудились беднячки с детского возраста, после замужества ежедневно до 18 часов в сутки. И к 35—40 годам они превращались в дряхлых старух.

Не лучшей была участь и народов южных областей Сибири, Алтая.

Так в Омском уезде в 1908 г. около тысячи семисот хозяйств казахов из обследованных 2,5 тысячи обнищали до крайности, и беднота пошла обслуживать богачей-баев. В отчете чиновников, проводивших это обследование, в частности, говорится, что положение разорившихся людей «очень незавидное и даже печальное и крайне приниженное… Одеты в невозможное рванье. Нередко ходят полунагие… Сами хозяева относятся к этим своего рода париям с полнейшим презрением. Не пускают их дальше порога, не дают, а бросают им, как псам, обглоданные кости, и эти несчастные, действительно, как собаки, валяются на земле в углу юрты и ловят бросаемые им объедки».

Социальная пропасть между теми, кто жил в белых огромных юртах, владел табунами, и «черной костью» ширилась с каждым годом. Не случайно, когда чиновник спросил крупного казахского бая о том, сколько у того скота, в ответ последовало: «Надо спросить старшего табунщика, сколько у него пастухов». Степной феодал не знал, оказывается, сколько у него конских табунов и овечьих отар.

Характерны насилия, жестокость в отношениях хозяев-феодалов с беднотой, батрачившей на них. Об алтайском бае Макы Маркитанове, например, известно: «Макы часто напивался пьяным, брал плетку и шел, ради развлечения, бить батраков». Его соплеменник бай Сапок «наказывал» своих пастухов только за «провинности», но зато так, чтобы «запомнилось»: батрака Куртука Байтина отхлестал плетью по голове, и тот с тех пор «стал заговариваться», других просто калечил.

Голод заставлял бедноту покидать аулы и наниматься с весны в сезонные рабочие к капиталистам, извлекавшим природные богатства из сибирских недр. Хозяйские доверенные, заключая договоры с «киргизскими артелями», давали им небольшой денежный задаток, которым по сути навсегда покупали самую дешевую в стране рабочую силу. Пользуясь продуктами из хозяйской лавки по цене, установленной приказчиками, расплачиваясь штрафами, налагаемыми хозяйскими надсмотрщиками по своему усмотрению «за провинности», рабочий-казах быстро оказывался опутанным долгами, которые приходилось отрабатывать из года в год.

Высший царский сановник в Западной Сибири генерал-губернатор Степного края в отчете министру внутренних дел отмечал:

«Только крайняя нужда сгоняет рабочих на прииски, где за полгода тяжелого труда можно лишь не умереть с голоду».

За неповиновение хозяевам рабочих жестоко наказывали. За массовые выступления, что расценивалось как бунт, закон предусматривал ссылку всей артели на каторжные работы в рудники на срок от 12 до 15 лет. Отдельных беглецов полагалось, изловив, возвращать на рабочее место и наказывать огромным штрафом. Целая система штрафов должна была всегда и полностью компенсировать капиталисту «потери». И, конечно, хозяевам не было нужды церемониться с рабочими-«инородцами».

И только с победой пролетарской революции и установлением Советской власти положение народов Сибири коренным образом изменилось.

Вслед за Ленинскими декретами о мире, земле и власти большевики провозгласили «Декларацию прав народов России». В подписанном В. И. Лениным торжественном акте-обещании указывалось главное в принципиально новом подходе к национальному вопросу в условиях нового социалистического строя:

«…Совет Народных Комиссаров решил положить в основу своей деятельности по вопросу о национальностях России следующие начала: 1. Равенство и суверенность народов России. 2. Право народов России на свободное самоопределение, вплоть до отделения и образования самостоятельного государства. 3. Отмена всех и всяких национальных и национально-религиозных привилегий и ограничений. 4. Свободное развитие национальных меньшинств и этнографических групп, населяющих территорию России».

Позором объявлялось натравливать народы друг на друга, народам предлагался добровольный и честный союз в составе Российской Советской Федеративной Социалистической Республики. Выдвигалось требование освобождения народов от национального гнета.

В Сибири, как и повсеместно в Советской Республике, трудящиеся всех национальностей привлекались к государственному управлению и строительству.

Документы первых съездов Советов в национальных районах Сибири показывают, как рука об руку с русскими начинала строить новую жизнь казахская, бурятская, хакасская беднота.

Семипалатинский уездный съезд Советов разослал по аулам воззвание:

«Бедняки-киргизы! Вы, находившиеся многие столетия под гнетом богатых, вы, безропотно несшие тяжелый крест жизни, — встаньте! Боритесь за устройство своей жизни сами… Русские бедняки, свергнувшие власть богатых, помогут вам в этой борьбе!».

Высший советский орган в Сибири тех лет — Центросибирь, находившийся в Иркутске, под руководством известного большевика Н. Н. Яковлева, начал разрабатывать планы вызволения национальной бедноты из-под ига байства на всей территории от Уральских гор до берегов Тихого океана. В Якутию для борьбы с белогвардейцами был направлен отряд красноармейцев, активную помощь которым оказали местные бедняки-якуты. При Центросибири организовалась и группа бурятских коммунистов во главе с юной Марией Сахьяновой.

Из среды аборигенных народов в те годы выдвинулись первые «комиссары» (обычно это были молодые люди), возглавившие борьбу с баями и буржуазными националистами. Такими «комиссарами» были казахи Адильбек Майкутов и Сакен Сейфуллин (впоследствии один из основоположников казахской советской литературы), якуты Максим Аммосов и Платон Ойунский (основоположник якутской литературы), татарин Сабиржан Габбасов, буряты Павел Балтахинов и Циремпил Ранжуров и другие, многие из которых погибли в боях с контрреволюцией.

Во время гражданской войны трудящиеся аборигенных народов Сибири не пошли в антисоветские банды алаш-ордынцев и других националистов, срывали насильственные мобилизации. Война еще более разделила байство и бедноту: первое во всем поддерживало Колчака, хотя он выступал как ярый великодержавный шовинист; вторая приняла участие в партизанской борьбе с белогвардейцами и интервентами.

Эксплуататоры жестоко мстили «голытьбе», посмевшей лишить их богатств и нарушить «извечный закон» безропотного повиновения. По наущению баев (нойонов, тойонов) и буржуазных националистов белогвардейцы из отрядов атаманов Анненкова, Семенова, Красильникова устраивали кровавые расправы над казахской, бурятской, якутской, хакасской беднотой «за причастность к большевизму и совдепии». После разгрома Колчака, благодаря помощи местного, в том числе аборигенного, населения, подразделения Красной Армии и Части особого назначения