Книга (с)дала на «отлично» - Олли Ро

Хотелось сохранить себе зрение. Поэтому я ощутимо пихнула в бок Лилю локтем. Подруга поняла намек и в благодарность решила задушить, стиснув шею своими тонкими, но весьма сильными ручками.

— Спасибо, — прошептала Верховская.

— Иди уже, — нарочито недовольно буркнула я и поцеловала горячую щечку.

Посидев еще минут пять, решила уходить, надеясь, что хотя бы к утру отыщу путь в свою комнату.

Затушила свечи, подняла с пола подушки и, неуверенно двигаясь в едва различимых очертаниях комнаты, словно слепец, потерявший поводыря, миллиметровыми шагами поползла к выходу.

Спускаться было страшнее, чем подниматься. Особенно в темноте. Нога скользнула по гладкому камню и, теряя равновесие, как в замедленной съемке, я представила, как мой затылок встречается с острым ребром ступеньки, отправляя в ряды страдалиц, отдавших богу душу в стенах Скорбной Башни.

Но этого не происходит, потому что меня надежно удерживают горячие крепкие руки…

Глава 50

Знакомый, до боли родной запах окутывает меня, оседая на щеках, которые надежно прижимают горячие руки к широкой мужской груди.

Папа…

Он крепко держит меня, боясь выпустить… боясь потерять… Кожей ощущаю его страх и волнение.

Папочка…

Робко, осторожно, едва-едва заметно обнимаю его в ответ и слышу, как нервно отец выдыхает.

Здесь темно — массивная деревянная дверь закрыта, свечи наверху в стеклянной башне я потушила, а луна надежно скрыта плотными тучами. Абсолютно не вижу отца, но на каком-то ментальном уровне расшифровываю каждую его эмоцию.

— Родная, — выдыхает он, — Прости меня дурака старого…

— Пап… Просто расскажи все. Объясни, чтобы у меня хотя была возможность попытаться тебя понять… Потому что мои собственные выводы мне не нравятся…

Не разжимая объятий, мы присели на ступеньки. Честно говоря, впервые за долгие годы я чувствовала рядом именно папу. Не сурового бизнесмена Виктора Беккера, холодного и расчетливого, безэмоционального и рационального до мозга костей, а родного мужчину, которому когда-то в дрожащие руки вручили белый сверток, перевязанный алой лентой; который, стоя на четвереньках после трудного дня, фыркал, как породистый конь и катал меня на спине; быстро-быстро кружил за руки, в шутку грозя выкинуть в форточку, если я немедленно не съем кашу; мужчину, что вместе со мной учил до посинения собственного лица и нервного глазного тика таблицу умножения; что втихаря съедал ненавистные скользкие тефтели с моей тарелки, чтобы мама выдала мне заветную корзиночку с кремом.

— Виссарион связался со мной, когда мы подали первое обращение в один очень влиятельный благотворительный фонд Европы с просьбой помочь с операцией. Фонд неохотно сотрудничал со странами, не вхожими в ЕС, но если за тебя просят фон Беренгофы, то все двери раскрываются автоматически. Вася рассказал, как познакомился с тобой на Зимнем Балу примерно полгода назад, как раз, когда ты гостила у Маргери. Она тогда нам с твоей матерью все уши прожужжала о том, какая это невероятная возможность засветиться в высшем обществе Германии. Описал в ярких красках события того вечера, а также рассказал про вашу милую переписку, так что Лена осталась в полном восторге. Радовалась, что у дочери красивая и романтическая история любви. Мы искренне верили, что у вас там все взаимно. Да и Виссарион изначально говорил о браке, был серьезно и решительно настроен, что очаровал твою мать окончательно и бесповоротно. А я был рад, потому что Лена отвлекалась от собственных проблем, боли и мрачных перспектив. Мама твоя вообще больше всего переживала, что ты будешь страдать, видя, как она угасает. Настояла на твоем отъезде и сохранении ее диагноза втайне. Я не мог ей отказать, Вика. Мы объявили о намерении выдать тебя замуж за графа фон Беренгофа и сослали в Германию под предлогом изучать язык. Лена, кстати, была уверена, что ты очень быстро обо всем догадаешься. Подкинула зацепку, что влюбленный граф «профессор», но и это не сработало. По возвращении из Германии определили тебя в институт международной торговли. Но вместо радости получили скандал. А вот ультиматум насчет непорочности мать твоя приняла в штыки, а я, если честно, охотно согласился. Поверь, дочь, ни один отец не хочет, чтобы какой-то мудак трогал его девочку. Приставил к вам с матерью охрану, сказав, что времена такие. Обманул. Зато спокойно жил, зная, что ты в полной безопасности… Это, конечно, ни в коей мере не умаляет моей вины, Вика, но я надеюсь, что ты все же найдешь в себе силы простить меня. А потом в нашей семье настали черные дни. Мама умерла. Ты замкнулась в себе и просто училась. Жили мы тихо-мирно. Только рано или поздно природа берет свое. Ты начала интересоваться мужчинами. С Юрой опять же некрасивая история вышла… Виссарион боялся, что и так ушло слишком много времени. Ждать не хотел больше. Приехал рассказать тебе правду, а тут ты… злая, как тысяча чертей… кричишь… материшься, как сапожник… приняла его за нового охранника… и понеслась коза по ипподрому… В общем, я уж было распрощался с этим графом, но он удивил меня вновь, проявив настойчивость. Попросил дать возможность остаться и приглядеться… А дальше ты и без меня все знаешь.

Папа говорил и говорил, продолжая обнимать мои плечи. Его тело в такт монотонному рассказу раскачивалось взад-вперед, а тихий голос убаюкивал…

— Когда мама умерла, я просто не знал, как к тебе подступиться, чем помочь, о чем поговорить… Лена всегда могла подобрать правильные слова, понимала всех и каждого, хорошее и плохое принимала в людях и никого не судила… Все в моей жизни держалось на ней. Она давала силы, питала, словно маленький атомный реактор, направляла меня. Без нее я словно потерялся. Бизнес полетел к чертям. Кажется, конкуренты только и ждали малейшей возможности вытеснить меня, так что не преминули воспользоваться случаем. Когда понял, что мы с тобой на грани полного банкротства, словно вышел из комы. Жизнь хрупка, Вика. Каждое мгновение безвозвратно уходит в прошлое, а новое может попросту не наступить. Я сильно сдал. Наверное, вместе с Леной похоронил и большую часть себя самого. Лучшую часть. Но при этом я осознал, что тоже не вечен, а ты попросту можешь остаться одна. Без матери. Без отца. Без средств к существованию.

— Я не знала, что у нас были настолько трудные времена…

— Ох, Вика… Ты никогда не походила на других «золотых» детей, по крайней мере, на тех, что я встречал, общаясь с партнерами, коллегами, друзьями и просто знакомыми. Это тоже, несомненно, заслуга твоей матери. Ты не требовала ни машин, ни бриллиантов, не скупала коллекции дорогих шмоток, не спускала деньги на тусовки… А на твои любимые карандаши денег всегда хватало, даже на самые дорогие… Говоря о нищете, я, конечно, утрирую, но дом наш был заложен, а бизнес на многие месяцы стал убыточен. Некоторое время я даже не мог платить Юре обещанную зарплату. Однако парень согласился присматривать за тобой в обмен на еду и крышу над головой. И тогда я поставил перед собой цель — обеспечить твое будущее, во всех смыслах. Хорошее наследство и надежный любящий граф мне казались идеальным вариантом…