Книга Три тысячелетия секретных служб мира. Заказчики и исполнители тайных миссий и операций - Ричард Роуэн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Шарля Пишегрю арестовали, допросили и выслали в Кайен. Чудом уцелевший, он нашел прибежище в Лондоне. Он и Моро, — который одержал превосходящую по славе Наполеона победу в Хоэлиндене, — оставались оба по-прежнему популярными в армии. Таким образом, были предприняты усилия по их объединению и достижению согласия между ними, чтобы противопоставить опасно укрепляющемуся престижу Бонапарта. Граф де Монгайр, который продал себя Директории и Консульству, завис на флангах этой стратегии вместе с другими шпионами Консульства. Затем некий узник Темпла, Буве де Лозье — по слухам, агент Людовика XVIII, — попытался повеситься, но шелковый шнурок, которым он воспользовался для этой цели, был вовремя перерезан, и, благодаря признательности или полуобморочному состоянию, он выложил все, что знал, об обширном заговоре, целью которого являлось похищение или убийство первого консула.
Полиция действовала стремительно, Моро и Пишегрю, Кадудаль — «ужасный бретонец», коренастый Колосс, проворный несмотря на свою тучность, — и более сотни других были арестованы. Пишегрю, предвидя, что его честь будет безвозвратно загублена, совершил самоубийство в подземной темнице зловещей крепости Тампль. Моро остался под стражей. И путь Бонапарта к империи был расчищен от военных препятствий.
Возможно, Наполеон был ниспослан судьбой, возможно, иные зловещие события, — которые не должны были случиться, — неожиданно пришли вместо того, чтобы прославить его гений кровопролитием и поднять до высочайших вершин. Но изучающему историю секретной службы стоит поразмыслить, что если бы тогда не существовало контрреволюционных интриг роялистского агента барона де Баца, предательств и алчности Монгайра, а также неуемного тщеславия и рвения Фош-Бореля, то миллионы молодых французов и множество других европейцев могли никогда не погибнуть в будущих войнах Первой Империи.
Имперская тайная полиция
Полицейская система, созданная Фуше, являлась одновременно организованной структурой и лоскутным одеялом — широко распространенная сеть из зорких глаз и внимательных ушей и сомнительное лоскутное одеяло из жадности, проницательности и дурного характера. Средний полицейский сыщик был либо бедствующим, пользующимся дурной репутацией роялистом, как Монгайр, либо негодяем, как Вейрат или Бертранд, который выскочил ниоткуда — возможно, из тюрьмы — во время общественных конвульсий Террора и революционного упадка. Ранг и досье всемогущей спецслужбы описывались как «сброд изгоев», далеко не тот набор инструментов, который необходимо содержать для поддержания порядка в запутавшемся и постоянно увеличивающемся королевстве. Шарль Нодье, который с ними сталкивался, выразился так: «Меры предосторожности, которыми общество вооружилось против преступности, ничуть не уступают приемам преступности по своему насилию и жестокости».
Однако было бы несправедливо по отношению к гению Фуше предположить, что его глубоко беспокоил «порядок», как он беспокоит большинство из нас сегодня. Если эпоха выдалась бы спокойной, власть полиции была бы ограниченной и роль Жозефа Фуше оказалась бы сравнительно незначительной. Поэтому неудивительно, что он опасался спокойствия и радовался, что ему это редко угрожало, пока Бонапарт собирал королевство. От начала до конца его карьеры в качестве начальника полиции главной целью Фуше было укрепиться в этой главенствующей роли. Он не беспокоился насчет беспорядков, поскольку его шпионы заранее сообщали ему направление хода событий. Его способность извлекать пользу из любого кризиса, оставаться хладнокровным и бдительным, невозмутимым в самый разгар катастрофы доходила до гениальности, даже если его достижения доходили по большей части до преступления.
Фуше процветал и одерживал триумф, как глава полицейской и шпионской службы, несмотря на тот факт, что все его помощники, за исключением немногих, являлись людьми, которые подозревали, презирали и боролись с ним за благосклонность императора. Вейрат, главный инспектор, являет собой показательный пример. До начала революции он был ростовщиком в Женеве. Обвиненный в обращении контрафактных банкнот, он был посажен в тюрьму и затем выслан из страны, но снова вернулся в Женеву и начал свой мучительный подъем к богатству и власти, превратившись в безжалостного террориста. В 1795 году Вейрат был мелким лавочником в пригороде Сен-Денни в Париже, а через два года закончил службой в полиции ради исключительной цели — делать деньги. Назначенный министром Сотином, он попал под подозрение и был уволен Дондо, но проявил себя способным сыщиком и был снова взят на службу Дювалье.
Фуше стал главным инспектором после 18 Брюмера[5] и очень скоро прославился как своей жадностью, так и хитроумным новшеством, с помощью которого увеличил доход со своего поста. Он перепродал парижским книготорговцам непристойные книги, которые по долгу службы должен был конфисковать, ввел скользящую шкалу мелкой коррупции, свободно ранжируемую от 50 до 200 луидоров, и с помощью нее нашел возможность отпускать подозреваемых, которых обязан был арестовывать. Также его привилегией являлось бесконтрольное управление крупными суммами. В деле невезучего графа де Триона, секретного посыльного эмигрантов, который был арестован и приговорен к смерти в 1798 году, и Франсуа, бывшего наставника сыновей графа д'Артуа, который был «самым близким помощником» Фоша, Вейрат захватил и доставил в казну 239 тысяч франков. Но самое грандиозное доказательство его силы, главный источник его устрашающей власти исходили от его дружбы с Луи-Константом Вери, камердинером Наполеона. Вейрат, таким образом, был известен своей прямой связью с императором, а также в частном порядке с главой особой полиции, которая следила за всеми другими полициями и информировала Наполеона обо всем, что планировалось в префектуре.
Граф Дюбуа, префект полиции, коллаборационист и завистливый соперник, многие годы был подчиненным Фуше. Те, кто относились к нему неодобрительно — жертвы или преемники, — утверждали, что его ничто не заботило, «кроме удержания своего поста и увеличения состояния». Для Форьеля он был «тираном, надменным и исполненным тщеславия». Для Паскье хорошие манеры Дюбуа были почти микроскопическими, он был коррумпирован непрекращающейся связью с преступниками, полицейскими шпионами и информаторами и «потерял уважение к себе и своему влиятельному посту». Дюбуа даже удостоился ежемесячной пенсии в 5000 франков, которую он извлекал из «налога на игорные дома». Графине, своей жене, «дочери бывшей служанки», он выделил ежегодное денежное вознаграждение, взимаемое из налога на проституцию.
Реаль и Демаре являлись помощниками Жозефа Фуше, и им несказанно повезло, что они оба оставили свои посты в министерстве полиции, тогда как их разоблачитель, Фуше, приходил и уходил вместе с приливами своей колеблющейся преданности. По всей вероятности, именно Реаль и Демаре изобрели между делом современную систему тайной слежки за шпионами, которая в честь своих организаторов получила французское название contre-espionnage — контрразведка. В отличие от резко осуждаемого Дюбуа Реаль для друзей и жертв означал человека, от которого ожидают чрезмерного остроумия и прозорливости, который, если верить Шарлю Нодье, обладал «правильными чертами, к тому же выражение его лица очаровывало, благодаря ясному взгляду прозрачно-голубых глаз». Для Паскье он «не был таким уж бессердечным, как можно было бы представить, благодаря веселости, никогда не покидавшей его, даже при применении самых жестоких мер».
