Книга Разговор с незнакомцем - Малкольм Гладуэлл

«Потенциальные самоубийцы найдут кучу способов покончить с собой: выпить таблетки, повеситься, утопиться, перерезать вены, прыгнуть с любого другого моста или здания. Не лучше ли потратить деньги на медицинскую помощь людям, страдающим психическими расстройствами, чем заботиться о тех немногих, которые выбрали именно Золотые Ворота?»

«Я против строительства ограды, потому что это напрасная трата денег. Ясно же, что человек, задумавший наложить на себя руки, обязательно придумает какой-нибудь другой способ, который, кстати, может оказаться более опасным для окружающих. Так, например, сиганув с крыши многоэтажки, он с гораздо большей долей вероятности убьет случайного прохожего, чем если просто прыгнет в воду с моста Золотые Ворота».

«Защитный барьер только понапрасну сожрет муниципальные деньги да вдобавок еще изуродует внешний вид моста. Есть масса способов добровольно отправиться на тот свет. Отними у человека один, и он непременно найдет другой».

В ходе общенационального социологического опроса 75 % респондентов выразили уверенность в том, что, если на мосту Золотые Ворота наконец-то будет установлено защитное ограждение, большинство тех, кто хотел свести счеты с жизнью именно здесь, просто сделают это где-нибудь в другом месте.

Но это абсолютно неверно. Самоубийство имеет привязку.

Первые два заблуждения при общении с незнакомцами – презумпция правдивости и иллюзия прозрачности – мешают нам понять саму личность чужака. Но трудности достигают критической точки, когда к этим ошибкам мы добавляем еще одну: непонимание важности контекста, в котором действует незнакомец.

4

В 72-й полицейский участок Бруклина входит район, примыкающий к Гринвудскому кладбищу, от скоростной магистрали Проспект на севере до Бэй-Ридж на юге. По узкой полосе между западным краем кладбища и берегом спускаются к океану несколько улиц. Посередине проходит извилистая рассыпающаяся эстакада. Сегодня этот район понемногу облагораживается. Однако 30 лет назад, когда Дэвид Вейсберд целый год бродил по этим улицам, все было иначе.

«Это был другой мир, – вспоминает Вейсберд. – Жуткое место. Заходишь в многоквартирный дом, а в коридорах стоят ржавые холодильники, да и вообще все захламлено дальше некуда. Во дворе слой мусора метра в полтора. А на улицах такие персонажи встречались, что ужас брал».

Вейсберд – дипломированный социолог, специалист по криминологии. Он защитил в Йельском университете диссертацию на тему агрессивного поведения среди населения Западного берега реки Иордан. А затем вернулся в свой родной Бруклин и стал заниматься там научной работой в полевых условиях.

Штабом его эксперимента стал полицейский участок на Четвертой авеню, приземистое здание-коробка, как будто специально спроектированное для отражения штурма вражеских армий. В исследовании было задействовано девять офицеров, за каждым из которых закрепили территорию размером от 10 до 30 кварталов. «Им предписывалось обходить эти кварталы и общаться с населением, чтобы искать способы решения различных проблем», – рассказывает Вейсберд. А сам он должен был тщательно наблюдать за происходящим и все записывать, собирая сведения. Четыре дня в неделю в течение года Вейсберд хвостом ходил за полицейскими. «Я всегда носил костюм и галстук, и у меня были полицейские корочки. Люди на улице думали, что я детектив, но я объяснял им, что это не так.

Если прежде Вейсберд изучал преступления в библиотеке, то теперь он участвовал в полевых исследованиях рядом с полицейскими. И с самого начала кое-что показалось ему странным. Здравый смысл подсказывает, что преступность обычно связана с определенными «неблагополучными» районами. В Лос-Анджелесе это Южный Централ, в Париже – пригороды, в Лондоне – Брикстон. Там, где есть такие проблемы, как нищета, безработица, наркотики и семейное насилие, неизбежно накаляется криминальная обстановка: экономические и социальные беды ввергают сообщество в беззаконие и хаос.

И Вейсберд тоже оказался на «темной стороне» Нью-Йорка, да вот только этот опасный в криминогенном отношении район был совсем не таким, как он себе представлял. «Я довольно быстро заметил, что мы постоянно торчали на одной-двух улицах, – говорит он, – тогда как в остальных кварталах преступлений вообще практически не совершалось».

Вскоре стало ясно, что патрулировать остальные улицы района особого смысла нет, поскольку на большинстве из них ничего не происходило. Вейсберд никак не мог взять этого в толк. Криминальным элементам начхать на социальные условности. Они действуют по воле своих темных импульсов, будь то жадность, отчаяние, злоба или психические расстройства. Вейсберда учили, что лучший способ разобраться в том, почему преступник совершает те или иные действия, – это понять, кто он. «Я называю это моделью Дракулы, – поясняет Вейсберд. – Есть такие люди, подобные Дракуле. Они просто вынуждены нарушать закон. Эта теория утверждает, что у них имеется столь сильная мотивация к преступлению, что все прочее уже не важно».

Но ведь если преступники, подобно Дракуле, движимы ненасытным желанием вершить грязные дела, они должны разгуливать по всему 72-му участку. Социальные условия, подпитывающие злоумышленников, там были повсюду. Однако «Дракулы» почему-то встречались не везде, а только на определенных улицах, вернее даже на их отдельных отрезках. То есть на одном отрезке улицы количество преступлений зашкаливает, а на следующем, буквально через перекресток, – полный порядок. Как будто между участками проходит невидимая граница. «В чем же дело? – недоумевал молодой ученый. – У преступников что, нет ног? Машин? Кончились жетоны на метро?»

«И тогда мое понимание криминологии стало меняться, – говорит Вейсберд. – Если прежде я, подобно многим другим, изучал людей, то теперь призадумался: а может быть, надо больше интересоваться местами?»

5

Закончив работу в Бруклине, Вейсберд решил объединить усилия с Ларри Шерманом, другим молодым криминологом, который разрабатывал похожие идеи. «Меня тогда вдохновила карта распространения СПИДа в стране, – вспоминает Шерман. – На ней было четко видно, что более половины случаев СПИДа в Соединенных Штатах сосредоточены в 50 из 50 000 административных единиц». СПИД не выглядел как зараза, дико и беспорядочно гуляющая по стране. Шерман предположил, что эпидемия этого заболевания подчиняется некоей внутренней логике, в основе ее лежит взаимодействие между определенными типами людей в конкретных местах.

Собрать данные, необходимые для изучения географической составляющей преступности, было непросто. Преступления регистрируются на том участке, где они произошли. Но Вейсберд, исходя из собственного опыта работы в Бруклине, знал: приблизительная топография тут не поможет. Нужны точные адреса. К счастью, Шерман был лично знаком с начальником полиции города Миннеаполиса, и тот вызвался помочь исследователям. «Мы выбрали Миннеаполис, потому что это было единственное место, где нас с нашими безумными идеями не послали бы куда подальше», – со смехом вспоминает Вейсберд.

Когда Шерман сопоставил цифры, обнаружилась удивительная закономерность: более 50 % вызовов поступали в полицию с 3,3 % улиц. Тогда Вейсберд и его аспиранты из Ратгерского университета повесили на стену карту Миннеаполиса и отметили флажками те места, где совершались преступления. Отмахнуться от невероятного открытия было невозможно. Вейсберд, получивший определенный опыт в Бруклине, ожидал некоторой концентрации преступлений, но не такой явной. «Когда мы с Ларри стали обсуждать результаты, это было сплошное “Господи, ты только глянь!”»