Книга Когда Кузнечики выходят на охоту - Марина Ли

Меня до сих пор преследовал запах сладких цветов, который исходил от мамы, и чудилось, а временами снился сон, в котором я укладывалась в материнский гроб, холодный, как самый глубокий зимний сугроб, и уговаривала в последний раз спеть мне колыбельную.

В самый последний раз.

— Нет! — Я выдернула руку и попятилась. — Ты не заставишь меня войти внутрь.

— Конечно, заставлю! — хмыкнул Лион и с прытью, которую сложно было ожидать от такого тучного человека, бросился на меня. — Конечно, заставлю, моя дорогая кузина и будущая тайная жена.

— Пусти-и!

— Нет.

Я визжала, царапалась, кажется, даже укусила его за руку, но он все равно сумел втолкнуть меня внутрь.

От ужаса у меня все поплыло перед глазами. Я словно снова очутилась в том ужасном дне, с той лишь разницей, что на алтаре, где тогда стояли гробы, теперь красовалась венчальная чаша.

А возле чаши молоденький жрец с огромными от ужаса глазами.

— Вы говорили, что невеста согласна, — пролепетал он.

— Она согласна, — хмыкнул Лион. — Просто еще не знает об этом.

— Перебьешься! — оскалилась я, а кузен улыбнулся.

Я потерла рукою лоб и устало посмотрела на парня.

— Вы жрец, а я целительница. Каким образом мы можем вырубить здорового мужчину, не слабого мага к тому же.

— Не образом, милая леди, — заулыбался мой собеседник. — А подсвечником.

И взглядом указал на алтарь, посреди которого стоял старомодный серебряный подсвечник на три свечи. Если таким хорошенько тюкнуть по темечку, никакая магия не поможет.

Глава 17. Место, в котором живет сердце

К третьему приходу Лиона мы со жрецом успели подготовиться. Договорились о последовательности действий, заняли нужные места. И когда за дверью послышались шаги, а вслед за ними раздался голос кузена, я выдохнула, гася злобу, и недовольным голосом произнесла:

— Хорошо, я согласна.

— Полностью, дорогая невеста, — продолжил измываться он. — Произнеси эти слова полностью.

Я его точно убью. Медленно-медленно. Дайте только выбраться отсюда.

— Я согласна выйти за тебя замуж.

— Этого достаточно, — внезапно ворвался в наш диалог третий голос, и это был не жрец, замерший по левую сторону от запертой двери. — Я составлю договор, а затем мы закончим с формальностями в виде венчания.

Что? ЧТО??

Кузен довольно рассмеялся.

— Вот видишь, дурочка, и суток не прошло, как ты согласилась. А такая гордая была...

— Лион, открой дверь, — потребовала я.

— Конечно открою. Через пару часиков, когда все документы будут готовы. Мы опустим руки в венчальную чашу, а после я передам тебя на попечительство зеленых братьев, которым страсть до чего не хочется терять деньги, что ты принесешь им в будущем.

— Что?

— А ты не знала? — фыркнул он из-за двери. — Заместитель эрэ Морриса мой друг детства. Когда он узнал о моей маленькой проблеме, то просто загорелся. Он ведь давно мечтает занять место главы северного отделения Цитадели. Мы, кстати, вместе этот план разработали. После свадьбы он увезет тебя так далеко, где никто-никто, даже глава Ордена щитодержцев, тебя не сможет отыскать, а потом выждет, пока ты не смиришься и...

— Я никогда не смирюсь!

— Ты смиришься, — уверенно протянул он. — Он и не таких дурочек ломал. Без золота, без друзей, без будущего, ненужная жена знатного члена общества. Тебе ничего не останется, кроме как служить до самой смерти зеле ному братству. А я, как твой муж, получу по завещанию дедово наследство — и не нужно будет к бабке за каждым медяком на поклон бегать. Женюсь — тем, чьи жены ушли к зеленым, это позволяется. Мой друг станет главой Цитадели, приведя в братство такую сильную магиню, как ты. Он мне, кстати, обещал неплохо заплатить, когда это произойдет.

— Я убью тебя.

— Ты захочешь попытаться, — хохотнул Лион. — Но вряд ли я дам тебе такую возможность. Желание выйти за меня замуж ты озвучила при свидетелях, так что брачный договор будет составлен по всем правилам. А к венчанию я приглашу полицмейстеров. Проверенных годами дружбы. Так что, дорогая кузина, будь хорошей девочкой, не порти себе и окружающим нервы.

Я закусила губу, чтобы не разреветься, подошла к венчальной чаше и с горя выхлебала больше половины, жалея, что в наши дни в нее наливают воду, а не вино, как это было принято у Предков.

Как же так?

КАК ЖЕ ТАК?

Неужели это конец и ничего нельзя сделать?

Нет, я-то знала, что ни за что не смирюсь. Даже если афера Лиона с этой проклятой свадьбой увенчается успехом, даже если меня и в самом деле увезут в самую дальнюю окраину Империи, я все равно не стану работать на Цитадель, уж больно она себя дискредитировала в моих глазах, но…

Но в моей жизни больше не будет пьянящих поцелуев Джоны, его надежного плеча, его дружбы, его любви.

ЛЮБВИ!

Какой же все-таки слепой я была, не замечая столь очевидных вещей! Ведь все вокруг, подружки в БИА, наставники, даже нурэ Даккей — все намекали мне на его чувства, на мои чувства, демоны меня задери, а я только сейчас поняла, что все эти годы, все эти годы, пока я мечтала о Бреде Алларэе, рядом был тот, кто... кто всегда рядом.

Заботился, как никто и никогда. Ругал за глупости. Я злилась на его занудство, но если задуматься, то ворчал он всегда по делу. Защищал, лечил в меру своих сил. Года три назад я где-то умудрилась подхватить простуду, и надо было бы сходить в лазарет или попросить помощи у товарищей по факультету, но дело было перед экзаменом — одним из самых важных! — и тратить время на такую ерунду, как собственное здоровье, не хотелось.

Джона тогда приволок какую-то спиртовую настойку и едва ли не силой залил мне ее в горло. Жуткая гадость! Я думала прикончу гада, когда полночи провела в уборной, выворачивая содержимое собственного желудка, а утром... Утром проснулась совершенно здоровой. И даже не поблагодарила друга за помощь.

Слепая, глупая эгоистка. Как он может любить меня? За что?

Как же поздно я увидела столь очевидные вещи! И как невыносимо жалею о том, что ничего не замечала раньше.

Я закрыла глаза и, всхлипнув, вытерла злые слезы, сцепила зубы, услышав за дверью торопливые шаги. Неужели это конец и мое время истекло? Я буду драться! Вскинув голову, я увереннее перехватила подсвечник. Не дамся живой, в венчальную чашу они смогут засунуть мою руку лишь в двух случаях: если я буду мертва или без памяти!

Оскалившись, я приготовилась сражаться ни на жизнь, а на смерть, и едва успела отскочить, когда дубовая дверь молельни вздрогнула и, неспешно, словно раздумывая, стоит ли ей это делать, рухнула внутрь комнаты.