Книга Пилигрим. Книга 3 - Константин Калбазов

— Что-то надумал?

— Как считаешь, может случиться так, что Комнин замирится с сельджуками?

— Не в этом и не в следующем году. Они точат зубы на Малую Азию, что практически полностью отбил Алексей. А их подданные арабы стремятся вернуть былое господство на море.

— А тут еще и норманы, — хмыкнул Михаил.

— Ты это к чему?

— К тому, Борис, что мы пожалуй все же внемлем просьбе императора и отправимся к нему на службу. Только малость не так, как это ожидает он.

— Подробности будут?

— А т-то как же, — хмыкнул Михаил.

Глава 21. Переговоры

— Ну здравствуй, Михаил.

— Здравия тебе, Ирина.

— Да-а-а. Ты конечно никогда не был рохлей. Но где тот юноша, которого я знала. Зрелый муж, преисполненный мужества и достоинства.

— Зато ты все та же легконогая газель, что я знал десять лет назад, — с искренним восхищением произнес Романов.

— Десять лет! Боже, как быстро летит время, — едва не всплеснув руками произнесла женщина.

Хм. Или все же девушка. Да, замужем, да двое детей, но это ни коим образом не сказалось на ее внешности. Все та же молоденькая красавица, заставлявшая учащенно биться сердца мужчин. Причем не только из-за ее прославленного братца. За прошедшие годы он искренне полюбил свою жену, и считал ее настоящей красавицей. Но вот глядя на ромейку он был уже не уверен в том, что не готов согрешить.

Хм. Вообще-то, лучше бы не надо. Он прибыл в Царьград не за новыми проблемами, а для решения прежних. Так что, обойдется его дружок без сладкого. Если уж будет совсем невтерпеж, то удовлетворится кем попроще. Только в случае если та окажется значительно лучше Алии.

Он уже и в этом-то теле далеко не юнец, а прибавить сюда еще и прежний жизненный опыт, так и вовсе получается уже человек в возрасте. Так что, гормоны свои контролирует и бросаться на все что шевелится не станет. Правда, Ирина как раз тот самый случай и есть.

— На тебе это ни коим образом не сказалось. Смотрю на тебя и словно время замерло, — произнес Михаил.

— Льстец.

— Это всего лишь правда.

— Ладно. Поверю тебе.

— Позволь мне преподнести тебе подарки с Руси.

С этими словами он откинул крышку внесенного слугами ларца, открывая взору переливающиеся на свете меха, цветами от рыжего, до иссини черного. Подарок может и не тянул на целое состояние, но уж точно был дорогим. Теплые края? Ну и что. Если в мире Михаила говорили, что лучшие друзья девушек это бриллианты, то здесь можно было с уверенностью заменить их мехами.

— Ты никогда не мелочился, — проведя ладошкой по мягкому золоту, произнесла она.

— Это всего лишь меха, Ирина. Для меня куда дороже сам ларец.

— И чем же? Не похоже, что он сделан большим мастером. Если бы я хотела тебе попенять, то непременно указала бы на то, что он несколько неказист.

— Его изготовил мой младший сын.

— Матвей?

— Он.

Ничего удивительного в том, что она знала всю его семью, точно так же, как и он был в курсе некоторых ее семейных дел. Они ведь вели не политическую, а частную переписку, сдобренную такими вот подробностями.

— Но ему только исполнилось шесть.

— Вот именно.

— Весь в отца. Такой же умелец. Я сберегу этот ларец, Михаил. И когда-нибудь, на склоне лет, верну тебе с искренними заверениями дружбы.

— Жизнь полна самых неожиданных поворотов. Вчерашние друзья, сегодня становятся врагами, а многие из тех, кого ты знал, уже лежат в сырой земле. Кто знает, что уготовано нам судьбой, — с легким поклоном, ответил он.

— Я так понимаю, ты о Евгении.

— И о ней, и о многих других.

— Спасибо за то, что посчитался за нее.

— Кто? Я? Бог с тобой, Ирина. То божий промысел, — пожав плечами, возразил он.

— А что в том большом ларце?

Этот был выполнен уже рукой мастера, и его было не стыдно преподнести и императору. Вообще-то, встречаться с Алексеем в его планы не входило. Ну их, этих монарших особ. Но учитывая характер подарка, а так же прежнее отношение Комнина к нему лично, все же не исключал такой возможности.

Откинув крышку, Михаил извлек оттуда картину. Пришлось постараться, прежде чем научился правильно владеть кистью и работать с красками. Если свинцовым карандашом или угольком получалось рисовать без проблем, то игра красок долгое время не давалась, пока накапливался статистический материал из проб и ошибок. Зато потом, на выходе получилось…

— Бо-оже-э. Я словно смотрюсь в зеркало, — с искренним удивлением, произнесла Ирина.

— Как видишь, я не наврал. Ты совершенно не изменилась. Именно такой я тебя и запомнил, десять лет назад, — улыбнувшись, произнес Михаил.

— Хочешь сказать, что это твоя работа?

— И эта, все остальные, — извлекая следующий холст, подтвердил он.

Здесь был изображен Алексей. Но не сегодняшний, а значительно моложе. Он сидел за каким-то грубым столом, в непонятном помещение не отличающимся изысканностью. Что в общем-то и понятно, учитывая доспех, в который он был облачен. Любопытный, умный и пронизывающий взгляд.

— Именно таким я впервые и увидел Алексея в пограничной крепости, — уточнил Михаил. — А вот здесь, он в момент нашей последней встречи. Дабы не возбуждать ревность твоего супруга, я не забыл и о нем.

На четвертом портрете был изображен Татикий. Правда, изображение серьезно отличается от оригинала, успевшего за прошедшие годы получить украшение в виде шрама, на левой половине лица. Еще немного, и верного слуги императора не стало. Но судьба распорядилась иначе.

Потом были еще три картины, с изображениями патриарха, и приближенных императора. И все они отличались поразительной точностью, каковой Ирина еще не встречала. Как впрочем и такой вот техники письма.

— Ты полон сюрпризов и талантов. Тебе непременно следует взять учеников, как ты делал это в своей ремесленной мастерской.

— Э-э-э не-эт. Вот чему, чему, а этому научить я не смогу.

— Можешь нарисовать моего сына?

— Хоть всю вашу семью. Мне нужно только запечатлеть образ в своей памяти. Зимними вечерами, я нарисую картину, а потом пришлю тебе. Благо для нас это не проблема.

— Я слышала, что твой десяток подрядился возить и другие письма.

— Люди просят. А им не сложно.

— Понятно. Не понятно другое. Отчего ты был так скромен в своих посланиях. Слухами земля полнится, что прошлым летом ты наголову разбил половцев, как и за год до этого. И теперь они боятся даже смотреть в сторону твоего града.