Книга Плантагенеты. Короли и королевы, создавшие Англию - Дэн Джонс

И хотя многие статьи Великой хартии вольностей документально закрепили конкретные стратегии Иоанна, касающиеся сбора армий, налогообложения, торговых ограничений или конфликтов с Церковью, самая известная статья метила прямо в сердце системы правления Плантагенетов. Статья 39 гласила: «Ни один свободный человек не будет арестован, или заключен в тюрьму, или лишен владения, или объявлен стоящим вне закона, или изгнан, или каким-либо [иным] способом обездолен… иначе как по законному приговору равных [ему] и по закону страны». Статья 40 еще более лаконична: «Никому не будем продавать права и справедливости, никому не будем отказывать в них или замедлять». Эти статьи были адресованы самому духу правления Иоанна и, в более широком смысле, духу королевского правления. За 11 лет, которые Иоанн провел в Англии, страна узнала, что такое тирания. Иоанн злоупотреблял королевской властью и пользовался ей деспотически, предвзято и своекорыстно. Он разрушил тот дух королевской власти, какой утверждал Генрих II в 1153 году, когда путешествовал по стране, обещая единство, доброе правление и судебную защиту каждому.

Но определить суть власти короля было нелегкой задачей. И не было никакой уверенности, что король, даже подписав хартию, станет ее соблюдать. Magna Carta заканчивалась положением о гарантии. Этот пункт предусматривал создание совета из 25 баронов и наделял его правом объявить королю войну в случае, если он нарушит условия соглашения. Честно говоря, этот пункт был не более чем договорной основой гражданской войны. Как оказалось, заявить, что король должен править согласно закону, и удостовериться, что так он и будет делать, совершенно разные вещи. Эти вопросы будут лежать в основе каждого крупного конфликта между королем и страной до конца правления Плантагенетов. Безусловно, в суровой, напряженной атмосфере 1215 года было практически невозможно найти нужное определение и достичь согласия.

Как мирный договор – потому что это он и был – Magna Carta провалилась моментально. 19 июня, когда были принесены оммажи и клятвы, избраны 25 «охраняющих баронов» и значительное число мятежников согласилось с условиями хартии как основы для мира, на короткое время забрезжил луч надежды. «Король восстановил справедливость повсеместно, сняв осады, которые начал», – писал Уолтер из Ковентри. Изготовление копий поставили на поток: «…копия Хартии ходила по городам и деревням, и все, кто ее видел, были согласны с ней». Но не все бароны единодушно поддерживали формулировки хартии, и некоторые немедленно решили взбунтоваться. «Кое-кто из тех, чьи земли лежат за рекой Хамбер, удалился и возобновил враждебные действия», – продолжает хронист.

Великая хартия вольностей вызывала споры повсюду, но для одного человека она была абсолютно неприемлема: для короля Иоанна. Меньше чем через два месяца Иоанн добился ее аннулирования при поддержке Иннокентия III, который в удивительно высокопарном письме написал: «…мы полностью отвергаем и порицаем это соглашение и под угрозой отлучения приказываем, что король не смеет соблюдать его и что бароны и их единомышленники не должны требовать его соблюдения: Хартию… мы объявляем аннулированной и лишенной силы навечно». Война возобновилась, и в этот раз уже всерьез. К концу года Филипп II Французский объявил, что Иоанн лишился права на английскую корону, процитировав решение «суда», в котором Иоанн был признан виновным в убийстве Артура Бретонского. Французский король и его сын, принц Людовик, начали готовиться ко вторжению в Англию с целью свергнуть короля-тирана – по приглашению английских баронов.

Французы высадились в Кенте 14 мая 1216 года. Лондон с распростертыми объятьями принял принца Людовика. «Его встретили с радостью и готовностью и принесли ему ленные присяги», – писал Уолтер из Ковентри. Проигнорировав папский интердикт и отлучение, наложенное на него союзником Иоанна, папским легатом Гуала Биккьери, Людовик дошел до Винчестера, а затем повернул на юго-восток, чтобы осадить гордость Генриха II, Дувр, величественную крепость, охраняющую морские ворота Англии.

Иоанн же скитался по стране, пытаясь осаждать баронские резиденции и не попасться в руки врагам, желающим его свержения, и все глубже погружался в отчаяние. Осенью 1216 года, переправляясь через залив Уош в Линкольншире, он не рассчитал время прилива и лишился большей части своего вещевого обоза. Согласно Ральфу из Коггесхолла, «он потерял… свою передвижную часовню со священными реликвиями, а также лошадей с домашним скарбом. И многие из его свиты утонули в морских водах, а других засосало в трясину».

В этом печальном путешествии Иоанн подхватил дизентерию и на протяжении октября 1216 года постепенно слабел. К середине месяца он уже мог передвигаться только в паланкине. Когда его отряд достиг Ньюарка в Ноттингемшире, его посетил врач – аббат Крокстона. Но все было тщетно: Иоанн умер 19 октября 1216 года; в его стране хозяйничали иностранные войска, он окончательно лишился власти. Тело короля не повезли в Фонтевро, где покоились его отец, брат и мать. Иоанна похоронили в кафедральном соборе Вустера, рядом с алтарем святого Вулфстона, канонизированного в правление Иоанна. Это, наверное, было подходящим решением – похоронить его в древнем англосаксонском городе, учитывая, что Иоанн был первым Плантагенетом, который проводил больше времени в Англии, чем вне ее. Для авторов вроде Уолтера из Ковентри корень бед Иоанна был очевиден. «Иоанн был великим правителем, но неудачливым, – писал он. – Как Марий, он пережил взлеты и падения в судьбе. Он был великодушен и мягок с посторонними, но грабил своих людей, доверял чужакам больше, чем собственным подданным… Его покинули его люди и в конце немногие скорбели по нему». Биограф Уильяма Маршала выражался в более поэтичной манере. Когда Иоанн смертельно заболел, его мучила боль. «Смерть, этот великий преследователь, это злобное грубое создание, овладела им и не отпускала, пока король не умер», – писал он. Что ж, это был конец, достойный самого безжалостного и бессердечного короля Англии.

Иоанн создал себе репутацию одного из худших королей в истории Англии, чудовищного убийцы, который насаждал в стране тиранию и спровоцировал конституционный кризис. К концу его правления появились первые легенды о Робине Гуде, основная тема которых – коррумпированная власть и лесные законы. Спустя годы имя Иоанна неразрывно срослось с образом главного злодея в этих историях: его описывали как монстра, конченого человека и дьявола во плоти. Но действительно ли злодеяния его были страшнее тех, что лежат на совести его отца или брата Ричарда? Скорее всего, нет, и тем не менее репутация Иоанна пострадала гораздо сильнее.

Если сохранять объективность, основным преступлением Иоанна было то, что он взошел на трон в момент, когда колесо фортуны катилось вниз. Он был так же безжалостен, как и вся его семья, но ему не досталось и капли их везения. Он не смог предотвратить потерю Нормандии, а лишившись герцогства, практически ничего уже не мог сделать, чтобы вернуть его. Он не мог вдохновить и повести за собой людей, но, честно говоря, не верится, что Генриху II или даже Ричарду удалось бы отвоевать Нормандию, будь они на месте Иоанна в 1204 году. Легко понять, почему он избрал именно такой путь между 1207 и 1211 годом, и, если не считать параноидальных личных вендетт, сложно сказать, что любой другой король мог бы сделать иначе в тех обстоятельствах. На протяжении четырех лет ложных надежд Иоанн был хозяином не только в своем королевстве, но и в английской церкви, на кельтских окраинах Англии, и возглавлял могущественную систему судопроизводства и государственного управления, которую безжалостно поставил на службу интересам короны. Он не смог вовремя осознать, какие проблемы создает себе, обращаясь с баронами не как с партнерами по совместному предприятию, но как с вынужденными кредиторами, которых можно жестоко и с пренебрежением третировать.