Книга Ловля молний на живца - Татьяна Млынчик

– А почему ты не стал с ними сотрудничать? Ну, дал бы наработки…

– Ты знаешь, что вокруг места, куда предположительно упал Тунгусский метеорит, в радиусе пятидесяти километров повалило лес? Каждое дерево. Понимаешь, какая это мощность? Речь шла об оружии.

– Может, для защиты?

– Не бывает оружия для защиты, Маш. Немало я наворотил ошибок за свою жизнь, но оказаться под гребенкой военных, да еще и понимая, что никакой доказанной теории у меня на самом деле нет… Проще сразу удавиться.

– Поэтому говорить нельзя?

Папа кивнул.

– А Кьяница? Он об этом не знает?

– Нет. И рассказать об этом ему я не могу, вызов случился в годы, когда мы не общались, у меня подписка. Его, может, также трясли, хотя, судя по тому, что он хочет делать, не понимает, какой это лакомый кусок для военных. Поэтому мы и спорили. Я сразу, как увидел напряжение на осциллографе, подумал… Что теперь надо все скрыть в первую очередь. А он, конечно, что надо работать и обнародовать. Возможно, не у нас.

– А где же?

– Он за эти годы разочаровался в нашей системе. Помнишь, что он в лаборатории говорил? Во многих мировых университетах – наоборот, есть и условия, и сообщество… В общем, он считает, что там можно вроде как комфортно довести дело до открытия… Важно понимать: то, что у нас в руках – плюс твое свойство, – чтобы это привести к новой теории, нужно работать еще несколько лет. Это не завтра. Кьяница про военных, конечно, не думает. А я категорически против.

– А ты что предлагаешь делать?

– Хочу дождаться смены власти. Когда будут выборы нового президента, года через четыре… В переходные периоды политика начинает трансформироваться, открываются какие-то новые возможности, окна… Вот тогда уже, быть может, что-то предпринимать. Пока же тихо-тихо, никуда не спеша, работать. И чтобы ты окончила университет прежде всего. А не кроить из тебя блаженного подростка недоучку, которого весь мир изучает…

– Понятно.

– Вот почему, Маша, никому нельзя говорить. Если надо что-то обсудить, такой же позывной, и идем на улицу. Иначе… – Папа закурил. – Не хочешь зайти в Троицкий? Покажу тебе предполагаемые шины заземления в стенах?

* * *

На выпускной Маша пришла в черном облегающем платье.

– Что ты выбираешь как для поминок? – голосила мама, навьюченная десятком блестящих сатиновых юбок пастельных оттенков. – Это ведь выпускной бал, все девочки будут принцессами!

Маша оглядывала свое отражение в зеркале примерочной кабины. С тех пор как родители открылись, она заметно похудела. Игнорировала тусовки, сторонилась знакомых, не появлялась на Садовой. Слонялась по квартире из угла в угол, читала Достоевского, хотя текст казался ей невероятно нудным. Иногда бродила по улицам одна. Сидела на бархатных скамьях в пустынных залах Эрмитажа и по часу пялилась на огромную картину, изображавшую триумф римского полководца. Из полотна прямо на Машу неслись злые слоны. О Шалтае думать себе запретила. Папа предложил после выпускного и приема документов о зачислении поехать в лагерь во Францию. Почему нет?

В вестибюле школы ее уже ждал Ванечка в нелепом вельветовом пиджаке.

– Ух ты! – Он дружелюбно приобнял ее. – Здорово выглядишь!

Маша пошатывалась на месте. Стоять на каблуках было непривычно, то одна, то другая ступня предательски подкашивалась. В вестибюле, под позолоченной надписью-девизом на латыни: «Не школа учит, а жизнь» – постепенно собирались нарядные одноклассники.

– Представляете, мы больше никогда-никогда вот так не соберемся! – Полненькая отличница из параллельного класса с лакированными кудряшками на луковидной голове утирала фальшивую слезу.

– Идем в зал, а? – Маша взяла Ванечку под руку.

В актовом зале их по очереди вызывали на сцену и под аплодисменты родителей, учителей вручали зеленые прямоугольнички аттестатов. Машины родители на вручение решили не идти.

– Можно нам не идти, а? – устало спросила мама, и Маша была этому только рада. Никто не будет разглядывать ее словно под микроскопом, ловить каждый жест и следить за мимикой, ожидая эмоций… Когда за ней так наблюдали, у нее возникало ощущение, что ее жрут заживо. Но сидя на деревянном стуле плечом к плечу с одноклассниками, каждый из которых горделиво нес свой документ об окончании родителям, все фотографировались, улыбались, обнимались, Маша затосковала по ним. Папа бы точно снимал все на камеру, по-идиотски размахивая руками.

– Твои тут? – спросила Ванечку, оглядывая пеструю в лентах и шариках толпу.

– Да, уже поговорил с ними, похвастался. Мать и в ресторан с нами намылилась. Они там сняли дополнительный зал для родителей и учителей.

– Успеем до булочной добежать?

– А что ты хочешь?

– Так обмыть. – Маша помахала своим аттестатом.

Они сбежали по мраморной лестнице, по пути собирая других, и уже через десять минут Ванечка раздавал стопки с водкой в тайной рюмочной на изнанке булочной.

– За выпуск две тысячи четыре! – кричали дружно, и водка кропила всем пальцы.

Потом надо было возвращаться и идти в ресторан, находившийся в арке главного штаба. По дороге пели, обнимались, болтали с учителями. Маше хотелось поскорее отделаться от этих туфель, она хромала и качалась, продвигаясь вперед по набережной Мойки.

– Депре, ты что, уже наклюкалась? – одернула ее классная руководительница.

– Никак нет, Галина Андреевна, вы что? – отозвалась Маша. Умиленно разглядывая класснуху, она вдруг заметила, что ребята чуть поодаль заговорчески кучкуются. Влад что-то раздает остальным.

Когда Маша подступила к ним, Влад отреагировал странно: рывком спрятал то, что было у него в руках, у себя за спиной.

– Что там?

– Ты не будешь в восторге. – Лицо Влада в родинках уже покрывал хмельной румянец изрядной яркости.

– Говори же! – Глазами Маша искала поддержки у Ванечки, который вышагивал рядом с Владом.

– Билеты на концерт в сквере у Адмиралтейства через пару часов.

– Что за концерт… – хотела спросить Маша, но тут же поняла. Концерт «Психеи», на разогреве у которой будет выступать «Игрушечная боль» и ее бессменный гитарист…

– Мы туда не пойдем, успокойся. – Ванечка ткнул ее локтем. Маша окинула воду в Мойке долгим взглядом и ничего ему не ответила. В ресторане цапнула бокал шампанского и залпом проглотила газированное вино. Понеслись нелепые конкурсы, тосты учителей, смех, хождение с девчонками в туалет, откачивание перебравшей отличницы и остальной винегрет, которым славятся школьные выпускные в России. Маша перестала считать бокалы, танцевала с Ванечкой медляк, выиграла в лотерею прегадкую керамическую лягушку. А когда вышла на воздух и прижала ладонь к пылавшей от духоты и выпивки щеке, заметила Влада и других ребят.