Книга Мы наш, мы новый… - Константин Калбазов

Русские миноносцы выскочили из дыма совсем неожиданно – в просветах дымовой завесы время от времени маячили их силуэты, но все равно их появление было несколько внезапным. Вот это скорость! Его двадцатишестиузловой миноносец значительно уступал им. Комендоры бортовых орудий едва успели сделать по одному выстрелу, когда те вихрем пронеслись мимо, высоко задрав нос. Но как ни быстро это произошло, Мидзуно все же рассмотрел, что снаряд сорокасемимиллиметровой пушки достиг цели, впившись в надстройку. Это было первое попадание, которого добились его комендоры, но никакого ликования: люди просто делают свою работу. Заряжающий быстро загнал в казенник другой патрон, а наводчик продолжал деловито выцеливать пронесшегося мимо, но все еще находящегося в секторе обстрела противника. Выстрел! Это кормовое, снаряд падает рядом с русским, но рядом – это не попадание. Выстрел! Это опять бьет орудие по левому борту. Молодец! Вновь попадание, и не имеет значения, что расстояние не столь уж и велико, – раньше тоже случалось биться, сошедшись на пистолетный выстрел, только результативностью они похвастать не могли. Командир миноносца воспринял это как доброе предзнаменование и вновь пустил кораблик влево. Всплеск от снаряда в том месте, где должен был находиться маленький и юркий кораблик английской постройки, рассекающий воды под японским флагом. Пронесшийся мимо миноносец стреляет из кормового орудия – калибр посерьезнее, чем у них, но, несмотря на небольшое расстояние, комендор русских мажет: снаряд с противным посвистывающим шуршанием проходит буквально над головой старшего лейтенанта и разрывается в воде по курсу миноносца. Уверенность в удаче только окрепла, и у Мидзуно словно крылья выросли за спиной.

Они уже ворвались в порядки японских миноносцев и пронеслись мимо второй волны, когда получили два попадания. Вреда особого нет, как нет и раненых, но это только пока. Эти гостинцы японских комендоров говорят о том, что теперь начинается смертельная карусель, когда до противника можно буквально дотянуться рукой.

«Росич» начал сбрасывать ход и разворачиваться. Все, дальше нельзя, да и не имеет смысла. Можно, конечно, выйти в атаку на крейсеры, вот только это прямое самоубийство – им не добраться до японцев, даже используя дальнеходные мины. Сейчас крейсеры находятся во вполне удобной позиции – хорошо, хоть не могут применять сегментных снарядов: уж больно русские и японские миноносцы находятся близко. А нужно сделать так, чтобы вообще не могли стрелять. Кораблик разворачивается буквально на пятачке и устремляется вперед в стремлении догнать японцев и смешаться с ними.

Первая волна осталась позади, ею займется противоминная артиллерия броненосцев: «Росичам» предстояло заняться второй, в которую вошли корабли, обладающие меньшим ходом. «Росич» сосредоточивает огонь на том самом миноносце, что пронесся мимо него. Тот успел отдалиться, но русский довольно быстро его нагоняет. Антон старается держать курс так, чтобы иметь возможность использовать и кормовое орудие. Там, конечно, не Вахрушев, но и расстояние так себе, а потому уже третий выстрел попадает в цель, а до того три попадания с носового. Но все это ерунда, так как до сих пор не удалось повредить сердца миноносца и тот продолжает выжимать из своих машин прежнюю скорость.

По «Росичу» бьют сразу несколько миноносцев. Бьют прицельно, с небольшой дистанции, и добиваются попаданий, несмотря на его маневры. На палубе есть уже и раненые, и двое парнишек лежат бездвижными, судя по тому, что бросившиеся к ним ребята оставили их и занялись другими: этим помощь уже не требуется. Вот и первые потери, которые должны лечь грузом на его плечи. А сколько их еще будет! Не имеет значения, что в оставленном им времени эти ребята достигли призывного возраста и их сверстники вполне прошли и афганскую, и чеченскую войны, – здесь они допризывники, и их не должно было быть на этой войне: под огнем они оказались его волей. Но это потом, все потом, а сейчас главное – чтобы все то, ради чего он положил столько трудов, не пошло прахом. Для этого нужно совсем немного: хорошо сделать свою работу.

Очередной взрыв – на этот раз рвануло у кормового орудия. Чехрадзе, выдав очередную тираду на грузинском, сорвался с места и вскоре занял место наводчика. Уже через несколько секунд после этого орудие рявкает, а на японском миноносце вновь сверкает разрыв от очередного попадания. Все же Георгий хороший артиллерист. Да что же это такое, заговоренный он, что ли? На палубе уже никого не видно – либо выбросило за борт, либо лежат, никем не прибранные убитые или раненые – и не поймешь, но кораблик рвется вперед, словно и не получал нескольких попаданий. Только маячит пригнувшийся у штурвала рулевой.

Вдруг Антон почувствовал, что в поведении его корабля что-то изменилось. Его словно кто-то схватил за корму и не пускал вперед, хотя мерная вибрация под ногами говорила о том, что машины исправны. Японец начал отдаляться.

– Машина! Что случилось?!

– Заклинило средний вал, – слышится в телефоне взволнованный голос механика. Понятно, теперь средний винт будет как плавучий якорь тормозить движение. Исправить подобную поломку в боевых условиях нечего и мечтать.

– Обе турбины полный вперед!

– Принял.

Кораблик натужно начинает вновь ускоряться: врешь, не уйдешь. И тут на палубу падает шестидюймовый японский фугас. Резкая потеря хода привела к увеличению разрыва между русскими и японцами, а потому комендоры крейсеров противника поспешили использовать данное обстоятельство, дав залп и сразу взяв его под накрытие.

Корабль Антона был вторым, кого японцам удалось-таки накрыть. У носового орудия практически не осталось обслуги: старого унтера нигде не видно, только наводчик приник к прицелу, произвел выстрел, подождал чего-то, затем, гневно крича, развернулся и замер, потрясенный представшей картиной.

Из внутренних помещений «Росича» повалил густой обжигающий пар, даже сквозь какофонию боя и стальные переборки слышно, как кричат ошпаренные люди. От этих отчаянных, полных боли и страданий криков кровь в жилах буквально стынет. То, что сейчас творится в стальной утробе, иначе как адом не назовешь. Антон хватает трубку:

– Машина! Что случилось?!

– Главный паропровод порвало, Антон Сергеевич, половину людей ошпарило!

– Сколько потребуется времени?

– Минимум минут десять – думаю, успеем сделать обводку.

– Действуйте. Второй плутонг, Чехрадзе. Георгий, займись артиллерией, у носового нет обслуги, только наводчик.

На боковой площадке замер юнга у пулемета – расстояние вполне позволяет задействовать спарку, – и он лупит длинными злыми очередями, стараясь достать находящихся на палубе ближайшего миноносца, и сказать, что у него ничего не получается, нельзя: бортовое орудие замолкает. Пулеметный огонь отгоняет прислугу от пушки. Вот только сам миноносец уходит вперед, оставляя за кормой раненый русский корабль. Черт!

– Палкин, оставь пулемет! Разыщи Некляева, если жив. Если нет – минного унтера: пусть готовят минную атаку! Быстро! – Торпеды имеют максимальную скорость в сорок узлов, эти миноносцы – вряд ли выше двадцати шести, так что убежать у него не получится. Только бы успеть.