Книга Вепрь. Феникс - Константин Калбазов

То, что заведение не для рядовых граждан, видно сразу. Хотя в нос тут же ударил кислый запах, столь свойственный всем питейным заведениям, смешанный с запахами всевозможных блюд, но помещение оказалось довольно чистым. Полы из каменной плитки тщательно вымыты и выметены, даже при наличии множества посетителей грязь в глаза не бросается. Ага, а вон одна из служанок, сноровисто орудуя веником и совком, заметает пол у одного из столиков, как видно, недавно освободившегося.

Публика весьма разнообразна по одеянию, но тем не менее сразу видно, что здесь собрались морские разбойники. Одежды — из богатых тканей. Нередко можно заметить серебряное и золотое шитье. Причем частенько один и тот же человек одет в наряды, явно добытые в разных странах.

Вон сидит один: на западнический камзол, подпоясанный айрынским кушаком, накинут богато расшитый золотом славенский кафтан, на поясе — богато изукрашенная сабля, как видно, работы какого-то племени язычников, уж больно чудной клинок. Виктору отчего-то сразу припомнился ятаган, он раньше видел такое оружие в фильмах, но здесь ничего подобного встречать не приходилось. Из-за кушака торчат пистоли, рукояти которых с золотой насечкой. Явно сальджукская работа, а может, и клузиумская. Как уже говорилось, между ними больше общего, чем различий. На ногах — сафьяновые сапоги с настолько загнутыми носами, что принадлежность не определить. И также с золотым шитьем. Пальцы унизаны перстнями с самоцветами и алмазами, в ухе — серьга с крупным рубином. Все это венчает голова с короткими черными курчавыми волосами и небольшим шрамом на левой щеке. Его в свое время заботливо обработали, так что он оставался бы практически незаметен, если бы не загар, на фоне которого шрам выделялся тонкой белесой линией.

Крепкий мужчина, за сорок, разодетый, как павлин, обливался потом, но стойко терпел неудобства. Горделиво приосанившись, он с чувством собственного достоинства осматривался по сторонам. Еще бы. Кто в этот сезон может с ним тягаться, коли сам морской владыка ему ворожит? Ни одного выхода в море без добычи. Он уже взял три приза, причем один из них оказался весьма прибыльным, а ведь сезон только вошел в разгар. То ли еще будет.

Виктор лишь мельком осмотрел Бургаса (а это был именно он, у Волкова было достаточно точное описание), после чего прошел к освободившемуся столику. Нет, тот ничем особо не отличался от остальных посетителей. Они были разодеты столь же вычурно и также терпели неудобства в связи с большим количеством одежды, но иначе никак. Стоящие бойцы никогда не пойдут на службу к оборванцу, потому что если капитан оборванец, то с удачей у него проблемы. Ну и кто пожелает наниматься на корабль, где придется влачить жалкое существование? А сойдя с такого на берег, будешь не гулять в кабаках от души, а считать медяки, чтобы хватило на самое дешевое пойло. На подобное согласно только полное отребье и ничтожество, а с такими бойцами даже при четырехкратном превосходстве вполне возможно проиграть абордаж. Кстати, не выдумка — было несколько случаев за последние полсотни лет.

— Принеси что-нибудь поесть, — произнес Волков по-гульдски.

Служанка, подошедшая принять заказ, глупо таращилась на посетителя, ни слова не понимая. Ясное дело, гульды здесь не особо часто попадаются.

— Поесть, говорю, принеси, да мяса побольше, — произнес он уже на фряжском.

А вот эти явно бывали в Клузиуме куда чаще, потому как она наконец сообразила, что от нее хотят, согласно кивнула и шмыгнула в сторону кухни. Вскоре появилась вновь, неся поднос, уставленный тарелками, в центре которого высилось большое блюдо с мясом, исходящим паром. Когда она выставила все на стол, Виктор легким, пренебрежительным движением отодвинул от себя кружку с пивом, велев унести.

Несмотря на то что заведение было довольно приличным, кухня Виктору не понравилась. Возможно, все дело в том, что здесь преобладала грубая пища, самое оно для пиратской вольницы, а иные посетители сюда не захаживали. Что с того, что это капитаны и офицеры, — к знатным кулинарным изыскам они не привыкли. Было бы что выпить и чем закусить, остальное не так важно. Может, он ошибался, и это было обычной пищей среднего класса, поскольку сомнительно, чтобы благородные предпочитали такие блюда, но в чем-либо быть уверенным нельзя, он практически ничего не знал об этом месте.

Когда голод был утолен, Виктор подозвал к себе трактирщика. Не мог же он начинать разговор сразу с капитанами и уж тем более с самим Бургасом. В идеале тот должен сам предложить наем.

— Чего изволит господин? — чуть не елейным голоском поинтересовался кабатчик, разумеется, на фряжском и с куда более заметным акцентом, чем у Виктора.

Вид человека, одетого в добротную, но довольно простую одежду, не мог возбудить чрезмерного уважения. Скорее всего любезный тон хозяина вызван свирепым обличьем Виктора. Здесь не было ни Нежданы, ни Смеяны, ни кого иного, дорогого сердцу Волкова, мало того, дело предстояло опасное, так что вид его был именно таким, какой и приличествует знаменитому Вепрю. Нет, специально он ничего не разыгрывал, оно само так получалось.

— Не знаешь, не нужен ли на какой корабль стоящий боец?

— Вы, вероятно, здесь недавно?

— Заметно?

— Дело в том, что в моем заведении никогда не решался вопрос о найме матросов на корабли. Здесь бывают только капитаны и офицеры, а наймом занимаются боцманы в куда более дешевых заведениях.

— По дешевым заведениям пусть дешевки ошиваются.

— Вы настолько хороши?

— Ты капитан?

— Нет.

— Тогда пшел вон. И вели принести кружку холодной воды.

Это было сказано довольно громко, так как трактирщик, не желая испытывать судьбу, поспешил ретироваться, и последние слова понеслись ему вслед. В ответ на реплику Виктора послышались смешки — очевидно, многие разумели фряжскую речь. Усмешки можно расценивать по-разному: может, что-то развеселое творилось за столами весельчаков, может, смех вызван именно его словами, поди разбери. Но парочка особо расхристанных и самоуверенных молодчиков недвусмысленно посматривала в его сторону. Влепить бы им по пуле в лоб, но можно нарваться на неприятности. Поэтому он просто посмотрел каждому из них в глаза, а потом улыбнулся своей неподражаемой улыбкой. Те, чтобы сохранить лицо, еще разок ухмыльнулись, а затем отвернулись, продолжив свою беседу.

Поднесли воду. Виктор достал небольшую серебряную коробочку. Открыв ее, он подцепил маленький серый шарик, отправил его в рот и начал рассасывать, как леденец. По мере того, как он все это проделывал, некоторые из присутствующих посмотрели на него иными глазами. Так можно было пользовать только один продукт, и действительно — лучше бы иметь под рукой кружку с холодной водой, от теплой только хуже.

Цена одного такого шарика была повыше, чем стоил бочонок пива, а эффект… Нет, опьянеть до одури (что вполне возможно при употреблении такого количества пива) не опьянеешь, но чувствовать себя будешь очень комфортно. Тут только один момент: кто слишком увлекается, запросто может стать рабом этих шариков, которые и стоили дорого, и были большой редкостью. Ну и опять же от количества принятого за раз зелья тоже немало зависит — можно просто отключиться с глупой улыбкой, а тогда хоть режь, человек ничего не почувствует.