Книга Книга обманов - Марта Кетро

Ольга проглядела список преподавателей — да уж, кажется, в нём перечислены чуть ли не все звёзды русскоязычной женской литературы. Многих она вчера не узнала в лицо, но имена говорили сами за себя. Пожалуй, из их уст даже кулинарная книга прозвучит откровением.

К ней приблизилась Марго, которая была сегодня ещё бледней и нелепей обычного, но хорошо хоть без пластыря. Протянула клетчатый листок, выдранный из молескина:

— Пароль. Будет прекрасно, если вы… эээ, дорогая, до занятий попытаетесь подключиться к локалке. Встретимся в классе, коли возникнут трудности — прихватите ноутбук. На первом уроке традиционно присутствуют и ученицы, и кандидатки, а так у нас разные уровни обучения, будем редко встречаться.

«Отличная новость», — подумала Ольга, но не сказала.

Трудностей не возникло, но на лекции она всё равно сидела с компьютером — уже давно разучилась писать от руки, точнее, записать умела, но потом совсем не могла разобрать то, что получалось.

Перед началом в класс вплыла Рудина в сопровождении невозмутимой Елены. Несколько опухшая после вчерашнего, директриса сдержанно пожелала всем «успехов и трудолюбия, трудолюбия и успехов» и неловко вышла. Ольга отметила пристальный взгляд Елены, устремлённый в спину начальницы.

Курс открывала «Альтернативная история», которую читала маленькая и ужасно умная Хмельницкая. У неё оказалась ехидная живая мимика и хриплый голос.

— Первым долгом я должна сообщить вам пренеприятнейшее известие: великой русской литературы не существует. — Она сделала эффектную паузу. Сашка не растерялась и выронила из рук толстенький блокнот, упавший в наступившей тишине с тяжелым стуком. Вообще, эта жареная новость ведома любому филологу, но следовало подыграть. Хмельницкая с удовольствием кивнула:

— Да, да, да, вам придётся переварить эту шокирующую информацию, прежде чем я продолжу. Забудьте всё, что вам вбивали в головы в школьные годы: литература наша молода, дика и необузданна, она вовсе не источник мировой духовности, как нам приятно было бы думать. В то время как в Европе писали романы, у нас едва зарождалась культура текста. В середине шестнадцатого века во Франции появился «Гаргантюа и Пантагрюэль», а у нас — «Пётр и Феврония». Всерьёз к нашей прозе стоит относиться только с середины девятнадцатого.

— А Пушкин? — тоненько пискнула Сашка.

— А Пушкин — наше всё, — успокоительно покивала Хмельницкая, — но мы говорим не об отдельных гениях. Поймите, я не собираюсь вас переучивать, вы более или менее прослушали литературоведение в институтах. Я лишь хочу изменить точку зрения на общеизвестные факты. Мы будем изучать прежде всего развитие женской литературы. Которая, кстати сказать, в России набрала силу лишь в конце двадцатого века. Почему — это нам предстоит выяснить. Вы привыкли думать, что история творчества — мужская история, но мы начнём исследование с Сапфо, основавшей женскую школу искусств. Все знают, чем она и её девочки занимались на острове Лесбос… Секс — удивительный инструмент манипуляции общественным сознанием. С одной стороны, это сильнейший магнит, с другой — идеальное средство маскировки. Всех волнуют горячие подробности, но мало кого интересует что-то, кроме них. Если бы Мать, — Хмельницкая явственно произнесла это слово с большой буквы, — Сапфо беспокоилась о своей репутации в веках, ей следовало избрать другое прикрытие. Но ей было важно сберечь тайну, и она её надёжно спрятала. В древнегреческой культуре процветала идея об идеальном государстве, и женские школы кочевали по городам-утопиям, которые неизменно рушились под натиском варварского мира. В конце концов Матери Ордена поняли, что мы не сможем подстроиться под законы мужского общества. Следовательно, мы должны его изменить. Но прошли столетия, прежде чем их замысел начал воплощаться. На наших занятиях мы поговорим о том, как женщины пронесли свои секреты сквозь самые тёмные века, пережили охоту на ведьм, которая была вызвана в немалой степени тем, что тайну в полной мере сохранить не удалось. Затем перейдём к периоду нашего Возрождения, начавшегося с конца восемнадцатого века. Имена Джейн Остин, сестёр Бронте, Жорж Санд наполнятся для вас новым смыслом. Уже в двадцатом веке Натали Бэрни основала в Париже вполне легальную «Женскую академию» для писательниц. Она говорила, что война — детище мужчин, а женщины — матери жизни, и кажущаяся простота этой мысли не должна вас обманывать. Вы узнаете о том, как сердце Ордена перемещалось по всему миру и почему оно оказалось здесь. Изучите иерархию, напрямую связанную со структурой алфавита. Вы поймёте, как женщины стали властительницами умов, почему самые талантливые наши сёстры занимаются, например, сказками, почему Линд-грен, Янсен, Роулинг предпочли работать с детским сознанием, и что станет с поколением, чьи литературные герои созданы женщинами.

Хмельницкая помолчала.

— Но, дорогие мои, это будет только вводный курс. До Дня Клятвы я изложу вам лишь забавную конспирологическую теорию, полную натяжек и умолчаний. Если вы пожелаете вынести её за пределы Ордена, вас засмеёт любой мало-мальски культурный человек. Ни одного скрытого факта, ни одного документа, ничего серьёзного. Это делается для того, — она весело улыбнулась, обведя взглядом аудиторию и задержавшись на ошеломлённых кандидатках, — чтобы, если вы вдруг передумаете вступать в Орден, нам не пришлось вас убивать.

Отсидев две пары, девочки пошли на обед, а потом, не сговариваясь, двинулись в маленькую гостиную. Молчали всю дорогу, но когда Катя притворила тяжёлую дверь, Ольга не выдержала. Выскочила на середину комнаты и, обличительно указывая на мраморную Сапфо, воскликнула:

— Мракобесие! Мракобесие!

Агафья с видимым удовольствием уселась на мягкий диван, придвинула к себе любимую хрустальную пепельницу и закурила. Затянувшись, подняла на Ольгу глаза и поощрила:

— Ну-ну!

— Что — ну? Хочешь сказать, что все эти притянутые за уши идеи и невнятное обещание откровений произвели на тебя впечатление?

— Я хочу услышать твоё мнение. Так-таки и нет ничего?

— А что там может быть? Эта женщина знает историю на уровне бабушек с лавочки, читательниц альманаха «Популярная эзотерика»! Помнишь, у Реформатского было — о народном языкознании, когда, нахватавшись верхушек, происхождение слов устанавливают по формальному созвучию. Славянин — славь-ян-инь, крестьянин — крест-ян-инь. Ведь это бред одного уровня: все языки — от русского, а вся литература — от женщин, да? Ужас! Ужас!

— Разумеется, то, что нам изложили сегодня, сильно отдаёт бредом.

— Но?.. Ты веришь, что после того, как мы подпишем договор кровью, нам сообщат истину?

— Не то чтобы я поверила… Саш?

— Это, конечно, подозрительно. Но, Оль, ты список преподш помнишь? Весь цвет, без дураков. Хочешь сказать, они все идиотки?

— Кстати, что там с расписанием… — Ольге понадобился тайм-аут, и она потянулась за ноутбуком. — Оно уже должно быть в локалке, сейчас посмотрю.

Ольга вывела на экран табличку.

— Так, ну хорошо, ну замечательно… «Мифотворчество и создание миров», Евгения Максимова.