Книга Внезапные наслаждения - Бертрис Смолл

Она повела их в маленькую столовую.

Слуга усадил графиню. Райан выдвинул стул для Эшли, прежде чем сесть напротив. На первое подали небольшие тарелки пасты с легким томатным соусом, потом – цыпленка с лимоном и тушеными цуккини, и наконец – чашу со свежими фруктами: красным виноградом, ломтиками зеленой и желтой дыни и маленькими коричневыми грушами.

– Я люблю пасту с луковым соусом, оливковым маслом и анчоусами, но не знала, понравится ли это вам. Американцы больше привыкли к томатному соусу, – пояснила графиня.

– Я люблю рыбу, – ответила Эшли, – но, признаюсь, никогда не питала пристрастия к анчоусам. Паста была чудесной, а соус – просто восхитительным.

– В Венеции ужинают поздно, – сообщила графиня. – В восемь или девять часов вечера. Надеюсь, вы не успеете проголодаться. А теперь отдыхайте, но завтра, пока Райан будет руководить плотниками, сколачивающими ящик для перевозки гардероба, я хотела бы показать вам свою Венецию.

– Вы так любезны, – пробормотала Эшли. – Не хотелось бы вас затруднять.

– О, вы ничуть меня не обремените, – настаивала графиня. – Это мой дом. Я родилась и выросла в Венеции. И люблю показывать ее приезжим.

– В таком случае я согласна, – улыбнулась Эшли.

– Прекрасно! – кивнула графиня. – А теперь – время сиесты.

Они вышли из столовой, и Эшли с Райаном вернулись в спальню.

– Пожалуй, неплохо бы вздремнуть, – призналась Эшли. – Похоже, разница в часовых поясах начинает действовать и на меня.

Она сбросила туфли, зевнула и, сняв дорожный костюм, накинула на голое тело шелковый халатик.

– А я пока спущусь вниз и еще раз осмотрю гардероб, – решил Райан, до этой минуты наслаждавшийся видом полуголой жены.

– Приходи скорее, – прошептала Эшли, ложась на кровать. Она старалась не смотреть наверх, но это оказалось невозможно. Эшли хихикнула, вовсе не уверенная в том, что сможет беспрепятственно предаваться страсти под этим балдахином. Впрочем, она скоро узнает, так ли это.

Эшли снова зевнула. Она и не подозревала, что настолько утомлена.

Через несколько минут она уже спала.

Райан вернулся через час и услышал мерное дыхание жены. Подойдя к кровати, он улыбнулся. Она такая милая и трогательная! Свернулась в клубочек, и лучи заходящего солнца ласкают высунувшуюся из-под одеяла босую ногу.

Райан поспешно сбросил одежду. Еще нет четырех, а ужин подадут в восемь. Он лег рядом, прижался к жене и стал ласкать ее грудь, теребя соски и целуя теплый затылок.

– Я хочу любить тебя, – тихо сказал он. – Здесь, прекрасным венецианским днем. Сейчас.

Он прижался к ней еще теснее.

– Над нами зеркало, – пожаловалась Эшли. – Я не могу заниматься этим под зеркалом.

– Не обязательно смотреть, – убеждал Райан, ущипнув ее сосок. – Ты все равно закрываешь глаза, когда доходишь до определенной точки.

– На этот раз я не смогу их отвести, – упорствовала Эшли.

– Тогда оставайся на боку, – предложил он, обнажая ее ягодицы. – Нет! Я знаю, что мы сделаем. Перевернись на живот.

Эшли охотно выполнила просьбу.

– А теперь подогни под себя колени и вытяни вперед руки, чтобы попка приподнялась. Да, вот так.

Эшли ощутила, как прогнулся матрац, когда Райан встал на колени позади нее. Он медленно, чувственно провел ладонями по ее округлой попке, и Эшли затрепетала.

– Зато теперь ты не увидишь зеркала, – усмехнулся он.

Она действительно не видела зеркала, даже если поворачивала голову. Он протянул руку и стал играть с ее клитором, возбуждая желание. Эшли стала извиваться, тихо вскрикивая от наслаждения, и зажмурилась, когда его массивная плоть скользнула в ее лоно.

– О Боже, да, – вздохнула она. – Почему мне так хорошо с тобой?

– Потому что мой «петушок» создан для твоей тугой «киски», беби, – простонал он и, стиснув ее упругие бедра, с новой силой вонзился в тесное лоно. – Черт, ты такая горячая и узкая, Эш! Я мог бы оставаться в тебе вечно, но боюсь, долго не вытерплю.

Он стал пронзать ее короткими жесткими выпадами, но случайно поднял глаза и едва не кончил. Антикварное зеркало придавало золотистый оттенок их телам, и Райан, видя себя, глубоко погруженного в нее и ласкающего упругую попку, возбуждался, как никогда раньше.

– Заставь меня кончить, Райан! – умоляла она. – Заставь меня кончить!

Он вдруг сообразил, что сбавил темп, завороженный картиной в зеркале. Пришлось ускорить ритм и одновременно пытаться сдержать собственную разрядку, пока Эшли не получит желанного наслаждения. Только ощутив, как сжались мышцы ее лона, он дал себе волю и наполнил ее своим семенем.

– О-о, это было та-а-ак хорошо, дорогой, – вздохнула Эшли.

– Невероятно! – согласился он и, улегшись на спину, притянул жену к себе. – Хочешь знать, как мы выглядели в этом зеркале? Никогда не видел ничего сексуальнее! Это зеркало настолько старое, что наши тела в нем выглядят золотистыми.

– Но ты мог видеть, что делаешь, не поднимая глаз к потолку, – возразила она.

– Мне захотелось поднять глаза, и то, что я увидел в зеркале, оказалось более волнующим, чем все находившееся прямо передо мной. Я едва сдержался, чтобы не кончить сразу.

– Ты был великолепен, – промурлыкала Эшли, покусывая его плечо. – И ты такой вкусный.

Она чуть больнее укусила его и тут же стала зализывать пострадавшее место.

– Веди себя прилично! – сурово велел он. – Иначе я снова захочу тебя, а завтра мне нужно быть в форме. Придется много работать.

– Значит, ты удовлетворил свою похоть и теперь собираешься отшвырнуть меня, как ненужную тряпку?

– Я никогда этого не сделаю, но ты уже успела подремать, пока я работал внизу. Теперь мне нужно выспаться, иначе, когда мы спустимся к ужину, графиня вообразит, что все это время мы только и делали, что трахались.

– Если бы она не думала, что мы будем заниматься любовью, не дала бы нам эту комнату с зеркалом над кроватью, – возразила Эшли.

– Полагаю, обстановка в остальных спальнях еще более эротична. Таков характер всех венецианских палаццо шестнадцатого века. Все в них служило для того, чтобы ублажать чувства, – пояснил Райан. – Видела бы ты потолки в гостевом домике! Моя несчастная мать пришла в ужас. Она велела слугам затянуть их простынями, чтобы не развращать детей. Но я нашел способ заглянуть под простыни. Любовался потолочной росписью по ночам, а к утру вновь закрывал потолок. Что поделать, в шестнадцать лет все мысли только о сексе.

– Да ты и в тридцать девять ни о чем другом не думаешь, – хихикнула Эшли, прильнув к мужу. – Какое счастье любить тебя, Райан!