Книга Торг с мертвецами, часть 1 - Марина Баринова

Когда все собрались и окружили костер широким кольцом, ожидая проповеди, Фастред поправил сюрко с эмблемой Ордена, вытащил из ножен меч и прикоснулся к серебряному диску. Он давно так не нервничал. Все эти люди смотрели на него голодными глазами, но алкали они не пищи, но утешения. От него ждали простых слов, что вернут дух и дадут силу идти дальше. Но что он мог им сказать, особенно после того, как на их глазах убили человека, который только тем и провинился, что отказался воевать за рундов, которых столько лет хайлигландцы считали врагами? Дружба, которую завел король Грегор с Магнусом, еще не прошла испытания ни прочностью, ни временем. Но у этого союза уже появились жертвы.

— Чем бог отличается от человека? — вопрошал Фастред, воткнув меч в землю. — Ответьте мне, братья.

Солдаты удивленно глядели на него, но молчали.

— Ну же. Мы не на экзамене в церковной школе, братья, а здесь, среди холмов и язычников. И я хочу, чтобы вы вспомнили, чем мы с вами отличаемся от Хранителя.

— Он… Всесилен? — робко предположил кто-то из солдат.

— Верно. Еще?

— Пути его неисповедимы, — донеслось с другой стороны костра. — Он знает все, а мы — нет.

— Именно так. — Фастред ходил внутри круга между костром и воинами. — Мы с вами не умеем предугадывать будущее и понятия не имеем, что нас ждет дальше. Но бог наш знает все. Нередко он насылает на нас испытания, которых, как нам кажется, нельзя вынести. Но позже, когда проходит время, мы видим все иначе и понимаем, что ниспосланы они были не просто так. У кого из вас было подобное?

Многие подняли руки. Среди них Фастред заметил Игнаца и подошел к нему.

— Расскажи братьям, как ты это понял.

— В девушку влюбился, а она предпочла мне другого и вышла за него, — глухо отозвался солдат. — Мне тогда было очень больно, но поделать ничего было нельзя. Не будешь же мил насильно… А потом выяснилось, что она от него гуляла и родила первенца не от мужа, а от какого-то гацонского пройдохи. Муж был белобрысым, а родился малец с черными кудрями, да и она во всем призналась… И тогда я подумал, что Хранитель меня уберег от гулящей жены.

Солдаты одобрительно загудели.

— У жены моей украли брошку для накидки, еще от бабки в наследство досталась, а бабка была то ли бастрадкой то ли еще кем и жила в замке графском, — начал рассказывать другой солдат, имени которого Фастред не знал. — Брошка-то золотая была, с каменьями, а бабка тайком вынесла ее из господского дома. С ней и ушла жить в деревню, оставила только на память. Но драгоценность была дюже приметная: ни поносить, ни продать. А потом, уже после того, как наш дом обокрали, с этой брошкой поймали вора и казнили за кражу у графа — опознали ту брошку то ли по портрету господскому, то ли еще как. И тогда мы с женой тоже подумали, что бог с этими драгоценностями. Хорошо, что тогда украли, потому как найди ту брошку у нас, была б беда…

Воины загудели еще громче, и Фастред понял, что завладел их вниманием.

— Много еще таких историй вам расскажут не только в Хайлигланде, но и за его пределами, ибо замысел божий масштабен, сложен и един для всего мира. Каждый из нас — лишь капля в этом море, но вместе мы — орудия божьи. Он оберегает нас от ошибок и подталкивает к истине, даже если поначалу это приносит нам боль. Но если сила Хранителя заключается в знании и могуществе, то наша — в доверии и любви.

Фастред остановился, перевел дух и взял факел из рук Игнаца.

— Не бывает напрасных смертей, даже если они таковыми являются. — Он встретился глазами с Брунцем, тот едва заметно кивнул. — Корб не был создан для войны, но волею Хранителя стал воином. Нам не узнать, зачем Хранитель забрал его так рано, но я хочу верить, что таким образом он защитил его от падения в тяжкие грехи. Теперь его душа отправится в Хрустальный чертог, и однажды все вы с ним встретитесь. Но своей смертью Корб сделал для вас еще кое-что важное. — Фастреду казалось, что кольчуга сейчас расплавится от пристальных взглядов солдат. Его это смущало, в горле было сухо, точно в пустыне, то и дело приходилось сглатывать ком, но он заставлял себя продолжать. — Своей смертью Корб собрал всех нас здесь, а это важнее, чем может показаться на первый взгляд. Долгий поход в чужие земли измотал всех нас. Вы скучаете по семьям, домам, переживаете за посевы. Вам страшно умереть на чужбине за чужого вождя, народ которого долгие годы приносил вам лишь опустошение. Но я прошу вас, братья, вспомните, что ничего не происходит просто так! Вы, я, Корб, король, рунды — все оказались здесь по воле Господа. Я стою перед вами и говорю эти слова, а вы оторвались от дел и собрались вместе потому, что бог пожелал вас сплотить и напомнить, кто мы друг для друга. Быть может, если бы все мы были не так заняты собственными печалями, то заметили бы, что замышлял Корб. Заметили бы и остановили. Возможно, этой трагедией Хранитель напомнил нам, что мы превращаемся в эгоистичных зверей и нам пора остановиться. — Он снова прошелся, вглядываясь в лица воинов, и заметил, что в глазах некоторых стояли слезы, а лица других были полны мрачной сосредоточенности. Но были и те, кому стало легче, и таких становилось больше с каждым его словом. — Корба мы уже не вернем, но можем сделать так, чтобы его смерть обрела смысл. Мы можем сплотиться, чаще приходить друг другу на помощь, слушать и слышать друг друга. Это — праведный путь, с которого мы свернули, потому что сбиться с пути очень легко, когда уходишь так далеко от дома… Будем же помнить Корба, будем уважать его смерть и будем же братьями друг другу во имя Хранителя и короля!

Фастред выпустил весь воздух из легких и покачнулся, но устоял.

— Бросайте же ветви и прощайтесь с товарищем, — закончил он и передал факел Игнацу.

Брунц кивнул, и воины, выстроившись друг за другом, начали подходить к костру. Кто-то молча клал хворост, иные шептали простые молитвы. Последним попрощался сам командир и, жестом подозвав нескольких воинов, приказал зажигать.

А затем случилось удивительное. Небеса посветлели, и, едва Брунц поднес факел, как на холм пролились солнечные лучи. И когда пламя занялось как следует, все увидели, что к небу взмыл клуб дыма, походивший по форме на человека.

Солдаты уставились на это с открытыми ртами.

— Чудо! — прошептал кто-то.

— Он и правда забрал его! — молвил другой. — Хранитель забрал Корба!

Дым вскоре рассеялся, а пораженные увиденным воины принялись обниматься. Фастред вытащил из земли меч, вытер о траву и вернул в ножны, а затем медленно зашагал вверх по холму к дубу, на котором закончилась жизнь дезертира. Добравшись, он устало опустился на землю меж корнями, привалился к мощному стволу и закрыл глаза. После этой спонтанной проповеди монах чувствовал себя разбитым, словно бился с пятью противниками подряд. Стар он стал для таких переживаний, да и не не был создан для долгих речей. Однако, приоткрыв один глаз, Фастред увидел, что многие покидали место погребального костра в обнимку, утешая друг друга. Кто-то еще стоял там, наблюдая, как пламя поглощает бренную плоть, кто-то откупорил флягу с хреновухой и передавал по кругу, чтобы помянуть Корба.