Книга Ловите конский топот. Том 2. Кладоискатели - Василий Звягинцев

Интереснее же всего было то, что гордая леди Спенсер непонятным для нее самой образом вдруг начала воспринимать Берестина, как настоящего мужа. Что занимались общими делами, часто и с удовольствием спали в одной постели, это само собой. Партнеров, с которыми приходилось иметь отношения, она не сосчитала бы на всех пальцах, даже перевоплотившись в бога Шиву. Здесь получилось иначе. Неужели постоянное общение с русскими подругами так на нее подействовало? Очень даже может быть! Они своих парней считали не просто самцами, в данный момент исполняющими положенную функцию лучше других, а как бы неотъемлемой частью самих себя: любовником, соратником, другом, братом одновременно. Не заморачиваясь на темах феминизма, сексизма и мужского шовинизма.

Что-то подобное Сильвия стала испытывать к Берестину, особенно после того, как он предпочел остаться с ней, а не отправиться с друзьями странствовать по африканским просторам и дебрям. И стала замечать, что последнее время чаще ощущает себя русской, чем англичанкой, хотя, казалось бы, — сто двадцать лет и всего пять. Есть разница?

В итоге Британская империя получила сильного и опасного врага, тем более опасного, что неизвестного, незаметного и неуловимого. Будто проникший в организм фильтрующийся вирус, который невозможно выявить имеющимися в распоряжении современной медицины средствами. Все, что она делала и собиралась делать, осуществлялось чужими руками, да так, что исполнители не понимали своей истинной роли в партии, разыгрываемой по новым правилам.

Что же касается настоящей леди Дианы Макрай, никто и представить не мог, что она в какой-то мере вообще интересуется политикой. Вот связь с русским князем — вполне в ее стиле, и она обсуждалась в обществе с горячим интересом.

Переходу Рубикона, то есть началу непосредственных боевых действий на границе Капской колонии, Наталя, Оранжевой республики и Трансвааля, значительно способствовал разгром весьма уважаемого в Англии 9-го уланского полка, где служило много юношей из почтенных «старых» семейств.

Получив сообщение из Африки раньше, чем успели дойти депеши из официальных источников, Сильвия через журналистов, любящих фунты больше, чем абстрактное Отечество, разместила в нескольких влиятельных газетах тексты нужного содержания. Процентов на семьдесят они соответствовали реальному положению дел, зато на тридцать являлись типичным образцом неизвестного здесь пока нейролингвистического программирования общества, а главное — правящей верхушки. Ее, верхушку, то есть людей, имевших право принимать решения и влиять на их принятие, следовало довести до состояния слепой, безрассудной ярости, когда ввязываются в войну, не задумываясь о последствиях. Как ввязалась в мировую бойню Австро-Венгрия, ослепленная антисербской истерией.

На все, что последний год писалось о враждебности буров, угнетении ими законных прав ойтландеров, чистокровных британцев по преимуществу, платящих две трети налогов, но не считающихся равноправными гражданами, наложилась мастерски составленная информация о неспровоцированной агрессии с территории Трансвааля и уничтожении дикарями, не читающими ничего, кроме Библии, «цвета английского воинства». И много чего еще, способного довести агрессивный шовинизм до нужного накала, было написано в этих статьях.

Грудой посыпались запросы в правительство, от парламентских дискуссий дрожали стены, начались даже уличные демонстрации. В отличие от Петербурга августа 1914-го не было только погромов, поскольку буры — не то что немцы в России, своих магазинов и контор в Лондоне не имели.

Нужная работа велась и подковерно, в клубах, частных домах, на трибунах ипподромов. С многими влиятельными членами палаты лордов, министрами, даже и членами царствующего дома. Люди, близкие к власти (а может быть — по этой именно причине), рационального мышления чужды. Оно требует самоуважения и холодного рассудка, а с такими качествами в правительство и парламент просочиться трудно. Зато большие деньги и спецпропаганда дают в названой среде восхитительные результаты.

Губернатор Капской колонии, ее военное командование, а также люди, имеющие отношение к компании «Де Бирс», были немало удивлены вспыхнувшим в Лондоне ажиотажем. Они своей руки приложить еще не успели, хотя собирались. Но то, что началось, — вполне их устраивало. Теперь не было необходимости искать оправдание неудачному рейду Девятого полка, да и многим другим несообразностям. Если правительство и престарелая королева Виктория хотят войны — она будет. И все спишет! В предыдущей истории она началась месяцем позже и по другому поводу, но велика ли разница? Если пушки заряжены, стрелять они обязательно будут.

Первым успехом затеянной Сильвией многоходовки оказалось то, что английские войска и на восточном — в Натале, и на западном — от Мафекинга до Кимберли — фронтах вынуждены были вступать в войну неподготовленными, не получив ожидаемых подкреплений из Метрополии и Индии. Но энтузиазм превосходил здравые расчеты. Так не раз случалось в истории, взять хотя бы нападение Италии на Грецию в сороковом году.

Начиная кампанию, главнокомандующий генерал Редверс Буллер и его начальник штаба — Арчибальд Хантер не вспомнили слов знаменитого Мольтке: «Ошибка, допущенная в первоначальной расстановке сил, едва ли может быть исправлена в ходе всей войны». Так оно и получилось.

Несколькими днями позже выяснилось, что так называемые Великие державы восприняли британскую агрессию достаточно спокойно, скорее с интересом, чем с возмущением. То есть фактически предательски по отношению к двум маленьким республикам. Так они поступали, ничему не научившись и потом на протяжении всего двадцатого века предпочитая «умиротворять агрессора», а не пресекать его поползновения в корне. А ведь стоило тем же Франции, России и Германии, не считая Соединенных Штатов, предъявить «Владычице морей» грамотно составленный ультиматум, и куда бы она делась? Побились бы еще в истерике сколько-то времени либеральные газеты, поколотил бы кулаком по трибуне сэр Джозеф Чемберлен, на этом бы все и закончилось. На мировую войну Британия, при тогдашнем соотношении сил, не решилась бы. У нее еще не было гигантского дредноутного флота, сухопутные войска не шли ни в какое сравнение с армиями континентальных держав, и десантировать их на материк было нечем. Сама же Англия крайне уязвима на морских коммуникациях и на границах своих колоний, включая «жемчужину короны — Индию».

До чего же недальновидны чиновники, в силу тех или иных причин получавшие право вершить мировую политику!

Через четыре года России пришлось пожинать плоды «невмешательства», когда Англия, на волне своей «победы» вооружила и агрессивно поддерживала Японию, через четырнадцать Германия получила «по полной программе», не говоря уже о тридцать девятом — сорок первом, тогда досталось всем!

А казалось бы — какие проблемы?

Вильгельм Второй писал «кузену Никки»[71]в личном письме:

«Чтобы там ни случилось, я никогда не позволю англичанам раздавить Трансвааль!»

Позволил.