Книга Сомнамбула 3. Книга 3. Бегство сквозь время - Сергей Волков

«Скорпион» был обречен стать спутником планеты и какое-то время вращаться в верхних слоях атмосферы вокруг Сатурна, а потом постепенно утонуть в густых газовых облаках, как утонула в них «Барракуда», как утонул лишенный аэростатических баллонов Аэрополис.

Что случилось с ними и что случится с ним там, внизу, Матвей представлял вполне отчетливо. Масса Сатурна в девяносто пять раз превышала принятую за эталон земную массу. Сила притяжения не отпустит «Скорпиона» и он погрузится туда, где водород, из которого на девяносто процентов состоят облака Сатурна, переходит в жидкое, а затем и металлическое состояние. Это происходит на глубине в тридцать тысяч километров. Давление там составляет два с половиной миллиона атмосфер. Корпус корвета, конечно же, разрушится намного раньше. Затрещат, застонут титановые шпангоуты, вздыбятся плиты броневой обшивки, лопнет фюзеляж…

А потом все то, что было корветом «Скорпион», вместе с электронной начинкой и пилотом превратится в порошкообразный блин толщиной несколько микронов, и газовые течения разнесут его по всей планете…

— Эй, Гумилев! — раздался вдруг в рубке «Скорпиона» такой знакомый — и такой ненавистный голос. — Я тебя вижу! Живой?

— Живее тебя, иуда! — прохрипел Матвей.

— О, рад, рад! — Прусаков, казалось, действительно обрадовался. На «иуду» он не обратил внимания.

— С чего такая забота? — через силу усмехнулся Гумилев.

— Подыхать будешь долго, вот с чего. Долго и мучительно. Сатурн добычу не отпустит. Помнишь из курса истории, кто он такой?

Матвей помнил. Сатурн, мифический отец Юпитера, был свергнут сыном с трона за то, что пожирал своих детей. Бог времени, которому в Древнем Риме посвящали жутковатый праздник сатурналии с жертвоприношениями и оргиями, Сатурн олицетворял мрачную, древнюю силу.

«И меня он пожрет, — вспомнив страшную картину Гойи, обреченно подумал Матвей. — Пожрет и даже костей не выплюнет».

— Вспомни, во время первого этапа боевого троеборья, — продолжил Прусаков, — ты предостерегал меня? «Не дури!», — кричал. Помнишь?

— Ну…

— А помнишь, что я тебе сказал?

— Нет.

— Я сказал, что ты, Гумилев, всегда был слабаком. И я оказался прав!

— Пошел ты… в черную дыру!

— Ай-я-яй! — притворно засмеялся Прусаков. — Где же твоя выдержка, кадет?

Матвей промолчал.

— Ты действительно слабак, — удовлетворенный его молчанием, продолжил Прусаков. — Баб своих не уберег, отца не защитил, людей подставил, революцию профукал.

— Сволочь! — рявкнул Матвей, пробежал глазами по экранам радаров. — Где ты?! Покажись!

— Я на борту флагманского корабля МОЕГО, — глумливо подчеркнул Прусаков, — флота. Тебя вижу отлично.

— Да нет у тебя уже никакого флота! И я вызываю тебя! — заорал Матвей. — Поединок! На любом оружии! Давай, гад, давай! Если ты не примешь этот вызов…

— Ты что, — голос Прусакова поскучнел, — за идиотика меня держишь? Я УЖЕ тебя победил…

— Победил, потеряв весь флот? Ха! Давай, дерись, как мужчина! Один на один!

— Гумилев, ты просто хочешь, чтобы я вытащил тебя. Отправил автоматические корветы, которым не страшны перегрузки, подхватил твоего «Скорпиона» — а там как кривая вывезет? Дудки! Ты приговорен и сейчас этот приговор приводится в исполнение. Ты понял меня? Не слышу?!

— Пошел ты… — буркнул Матвей, стиснул льва и закрыл глаза.

Ни Матвей, ни Прусаков даже не догадывались, что за боем «Скорпиона» против роя «Сфексов» в кольцах Сатурна наблюдали две пары внимательных девичьих глаз.

«Надежда» висела в нескольких тысячах километров над кольцом А, и Анна с Соней, оставаясь необнаруженными, внимательно следили за противостоянием одинокого корвета и десятков металлических ос. Следили — но не вмешивались, осознавая, что вряд ли чем-то смогут помочь.

Но когда в эфире прозвучало: «Эй, Гумилев!», обе девушки одновременно вскрикнули:

— Это он!!

— Я так и думала! — добавила Анна.

— В его стиле, — кивнула Соня.

И «Надежда», повинуясь электронной воле своего исина, устремилась вдогонку за падающим на Сатурн корветом.

Это оказалось тяжелым испытанием и для корабля, и для экипажа. «Скорпион» несся с огромной скоростью и чтобы догнать его, «Надежде» пришлось выйти на предел мощности двигательной системы.

Соня и Анна лежали в пилотских ложементах, облаченные в противоперегрузочные скафандры, но даже они не могли полностью компенсировать чудовищные последствия ускорения.

— Температура на поверхности обшивки увеличивается, — сообщила Надежда спустя несколько минут после начала погони за корветом Гумилева. — Корабль входит в верхние слои атмосферы Сатурна. Если мы в течение пятнадцати минут не догоним «Скорпиона», начнется термическое разрушение поверхностного слоя гексагональных плит обшивки.

— А мы догоним? — с трудом двигая губами, спросила Соня.

— Если обойдется без вмешательства внешних факторов, сближение с корветом произойдет через одиннадцать минут. В случае если масса корвета окажется больше расчетной, мощности двигателей может оказаться недостаточно, чтобы вытащить «Скорпион» на высокую орбиту.

— А мы не можем состыковаться и забрать Матвея? — подала голос Анна.

— На стыковку-расстыковку уйдет слишком много времени, — с сожалением ответила Надежда. — Оптимальный вариант — захват корвета манипулятором и немедленная смена курса, иначе оба корабля погибнут. Предвидя ваши последующие вопросы, отвечаю, что торможение системы из двух бортов также невозможно, оно приведет к разрушению конструкций — скорость слишком велика.

Соня вздохнула, Анна закрыла глаза. Надежда недвусмысленно намекнула девушкам, чтобы они не отвлекали ее от пилотирования. Оставалось только ждать и надеяться…

Матвей, взбешенный разговором с Прусаковым, еле сдержался, чтобы не рвануть скобу катапультации. Это была верная и быстрая смерть — развернуть «Скорпион» бронеколпаком вниз, к Сатурну, и выстрелить собой в глубины водородного океана атмосферы планеты-гиганта с тем, чтобы несколько секунд спустя сгореть дотла в облаке бешеных взрывов гремучего газа.

Наверное, если бы не запредельные перегрузки, он бы так и сделал. Но усилия, потраченные на переговоры с заклятым врагом, ввергли Матвея в состояние нокдауна. Он все понимал, осознавал и чувствовал, но ничего не мог предпринять.

Оставалось только наблюдать из-под полуприкрытых век за буйством атмосферных вихрей, вздымающих вокруг «Скорпиона» гигантские багровые башни газовых выбросов, прошитых ослепительными стежками электрических разрядов.

«Вот и все, — отрешенно думал Матвей. — Все закончилось. Нелепо? Да нет, наоборот. Дело сделано. Теперь никто не помешает отцу и всем остальным начать все сначала и вымести с Земли прозрачную нечисть. А мне поставят памятник. Где-нибудь в возрожденной Москве, на самой главной площади. К нему будут приводить в день посвящения юных кадетов, влюбленные станут назначать возле него свидания… Господи, какая чушь лезет в голову! Я совсем скоро умру. Погибну. Я действительно приговорен. А приговоренному положено последнее желание. Чего бы я хотел?…»