Книга Теперь я Волан-де-Морт? - Илья К

что-то обобщать или анализировать в дальнейшем, если учёный умирает после первого опыта.

С родной кровью было легче. Дело в том, что хороший маг крови уровня Эдварда Лестрейнджа или Чарльза Нотта, не говоря уже обо мне, может использовать свою кровь с намного большей эффективностью, чем чью-то чужую. Причём никакими играми вроде трансфигурации и метаморфизма тут не поможешь, хотя можно идти путём Крэбба и Гойла — раскачать массу тела естественным способом, чтобы крови было больше.

Но кровь близкого родственника с коэффициентом родства одна вторая — отца, матери, родного брата, сестры, своего ребёнка, намного более эффективна, чем использование крови постороннего. Зверства совсем не обязательны — магия крови это не ритуальное жертвоприношение, смерть донора не обязательна, можно вместо ложки своей крови использовать две ложки крови родного ребёнка. Правда, проблема диссонанса крови разных людей остаётся, но всё равно — намного лучше чем абы что.

В погоне за эффективностью и процентами КПД маги нашли неожиданное решение — чем выше степень родства донора крови с твоей, тем лучше. Сын или дочь — это половина от эффективности твоей собственной крови. И поднять это никак нельзя, разве только… Инцест. Кровь потомка тебя и твоей дочери можно использовать уже с КПД три четверти. Теоретически, ничего не мешает вывести «более чистую линию», асимптотически приближающуюся к единице. Кровь другого человека будет почти как твоя! Можно использовать своих потомков, как возобновляемых батареек в магии крови. Правда, близкородственные браки вредны и в магическом мире — слабоумие, уродство и склонность к болезням никто не отменял, не говоря про то что нормальный маг рано или поздно умрёт, а в роду останутся одни батарейки… Думаю, это и произошло с Гонтами.

Погоня «за идеальной батарейкой», как я думаю, была одной из причин становления идей чистоты крови. Но мне это неинтересно: моя проблема не в нехватке магии, когда надо защищаться от многих других семей магов с примерно теми же возможностями, а в собственной смертности.

Соединение родной крови и захвата тела даёт интересный результат. Можно переселиться в своего потомка. К сожалению, успех по-прежнему не гарантирован. И нужен перенос либо в момент рождения, либо в рунном круге. Не верю, что Альбус известит меня о попытке нападения, и если я проиграю, даст мне пару часов на переселение в тело Дельфи.

Это бы осталось для меня любопытным казусом, если бы не жена Рудольфуса.

Очень сложно было не смеяться. Потом у меня был предметный разговор с её семьёй и самой Изабеллой де Торквемада.

Рудольфус женат на самой вдове самого Торквемада, Тёмного Лорда Средневековья.

Идея средневековых Ромео и Джульетты была следующей: завязать родную кровь — собственного ребёнка, с добровольной жертвой — своей смертью. Как надоело жить в старом теле или прижало — самоубиваешься и оказываешься в теле заранее обработанного собственного уже подросшего ребёнка. И никаких рунных кругов, ингредиентов по миллиону и многоступенчатых сдерживающих барьеров! Конечно, способ имел ряд несовершенств: во-первых, вероятность удачного переноса колебалась от 0 до 90% в зависимости от совместимости родителей плода, магия ограничена новым телом, сильное проседание окклюменции сразу после ритуала пометки тела и переселения в новое тело. Есть ещё ряд мелких недостатков вроде того, что брак для создания нового сосуда надо заключать практически сразу после достижения половой зрелости и прочие мелочи.

Самому Торквемаде не повезло: его то ли внезапно убили, то ли самый первый перенос оказался неудачным. Изабелле везло больше: четыре удачных перерождения подряд.

Последнее, четвёртое, было в тело тринадцатилетней Изабеллы. По расчётам лучшим на совместимость оказался Рудольфус Лестрейндж — у остальных шанс интеграции с сосудом был не больше 17%.

С одной стороны, у Изабеллы был безумный риск — пять из шести, что умрёшь. С другой стороны, надо было связаться с вероятным сторонником Тёмного Лорда, а Волан-де-Морт, по слухам, безумен.

Но какое дело Тёмному Лорду до жены его слуги? Тем более вскоре окклюменция восстановится до прежнего уровня. Да и если Тёмный Лорд вдруг узнает… Что с того? Я же никого убивать из его слуг не собралась, даже род душить не планируется. Первый ребёнок будет абсолютно обычным и достанется Лестрейнджам, из которого те вырастят наследника.

А потом… Понимаете, род Торквемада хиреет… Давайте одну из девочек отдадим роду Торквемада… А у вас другие дети будут. Это в принципе хоть слегка необычно, как в маггловском мире взятие мужем фамилии жены, но вполне укладывается в рамки нормы среди закидонов чистокровных. А когда Изабелла одряхлеет или окажется в безвыходной ситуации — самоубийство и перерождение в теле своей уже подросшей дочери.

По результатам её легилименции и весьма специфического последующего разговора, её план был признан вполне приемлемым и не угрожающим ни мне, ни моим слугам. Лестрейнджи получат много детей и потеряют только одного — да и то не совсем потеряют. И знать им об этом не обязательно. Оставался риск, что меня водят за нос, но я буду держать руку на пульсе. Было принято решение не мешать.

В благодарность Изабелла пообещала назвать старшего сына моим именем. Я не против.

На мой взгляд, Изабелла должна была вести себя иначе, но стресс от смерти, от переселения, падение окклюменции с уровня Снейпа на уровень Рудольфуса, да ещё и переезд к Тёмному Лорду… Это не говоря про то, что её два из четырёх переселений были непростыми — попала взрослым сознанием в ребёнка-младенца и к совершеннолетию её это уже конкретно достало, так что её нынешние закидоны — проблемы её и её мужа.

Переселение в собственных детей меня не слишком заинтересовало — это не решало проблему собственной внезапной насильственной смерти. Тем более меня могут обнаружить в новом теле и убить два раза, пока я беспомощен. Но сама концепция, что выстраивалась — соединение родной крови и добровольной жертвы в одном процессе мне приглянулась.

Проблема способа Изабеллы заключалась в том, что ты переселяешься только через акт собственного самоубийства (жертва) и только в одного ребёнка, а потом надо делать ещё один функциональный сосуд.

Но даже если я решу эти проблемы, есть огромный минус, причём не говоря о потере детей и возможном сопротивлении самих детей и матери: кто-то другой может сделать это же, украв мою технологию. Я хочу быть единственным бессмертным, а не создателем расы бессмертных. Одного бессмертного Тёмного Мага мир выдержит, а вот миллиарды таких, как я, — нет.

Что есть у меня, что уникально? Воскрешающий Камень и наследство Тома Реддла — пять «крестражей».

Плодом моих, благодаря хроновороту,