Книга Дотянуться до престола - Алекс Кейн

Иона, сверкая глазами, гордо поднялся. Клобук на его голове дрожал от возмущения.

– Это кого вы шпынем да голью величаете, а?! Писаря архимандритова да государева?!

Поняв, что сейчас начнется потасовка, потерявший терпение царь топнул ногой.

– Что, снова неладно? Учиняешь по-новому, вы, бояре, недовольны, учиняешь по-старому – опять не так?! Аль еще гнева мужицкого испробовать хотите?! Как сказываю, так и станется! А кто не рад, могет самолично отправляться в Тимофееву башню, там вас заждались!

Глава 4

Теперь все время Петра проходило в работе. Каждый день он давал распоряжения, обсуждал их с Пожарским и Воротынским, контролировал выполнение.

Вот и сейчас царь, легкомысленно забравшись на край стола и отодвинув лежащую на нем огромным свитком карту, диктовал Филимону указ. Писарь с неодобрением косился на столь не царственную позу, но молчал. Оба государственных мужа сидели рядом и внимательно слушали.

– Ямскому приказу велю объявить почтовую регалию, придать ямам[21] повозки аль телеги, да чтоб ямы все имели по пять тягловых крестьян аль посадских, дабы те развозили окрест грамоты, письма и передачи. И, как привезут, дудеть в особый почтовый рожок. А гоньбу до времени не трогать и ямскую повинность сохранить.

В городах и прочих местах – учинить службы Градского благочиния, дабы тушили пожары. Да из сих служб отрядить надобное число работников, иже будут объезжать город в поисках оных. А в придачу им дать водоливные трубы, кои механики наши устроили.

Воротынский, слушая царя, степенно кивал.

– А на Москве возвернуть печатный двор, что был ране возле монастыря Николы Старого в Китае. И книги там друкарить[22] не токмо церковные, но и грамоте обучающие. И еще велю сему двору принимать списки от иноземцев Аптекарской избы, дабы те могли об результатах своих исканий поведать миру. А в слободах выстроить бумажную мануфактуру для печатных нужд.

– Ох, недешево все это, – пробормотал себе под нос Пожарский.

– Сим наказываю учинить дюжину казачьих отрядов, по сто человек в каждом, и направиться им на восток, до краю земли, пока не дойдут они до океана. А в дороге устраивать им крепостицы и подводить местные народы под высокую руку государя.

Петр потянулся к лежащей рядом карте и с трудом развернул ее.

– Для добычи разных руд велю казакам основать город вот тут. – Он ткнул в то место, где позже был построен Екатеринбург, задумчиво почесал нос и добавил: – И вот тут.

«Надеюсь, с современной Пермью я не ошибся. Как же сложно было вспомнить все эти месторождения. Не изучай я историю Руси, ничего бы, кроме Урала, и не знал, небось».

Пожарский наклонился над картой и покачал головой:

– Это земли Строгановых, государь.

«Упс…»

– Не тут, Дмитрий Михалыч, ниже по реке. Попервоначалу возвести там остроги, а внутри терема, церкви, приказы да школы. А немедля за ними – горные мануфактуры, для чего пригласить иноземных умельцев, – важно продекламировал Петр и добавил уже другим тоном: – К указу приложи сию карту и пометь места для городов крестом.

– Слушаю, батюшка.

– А в Оскол послать отряды, дабы находили руды промеж ним и Курском. Призвать туда иноземных мастеров да согнать наших работников, коим наказываю рыть карьеры. А вдоль Печоры-реки искать спрятанный в земле уголь, и окрестных крестьян придать в помощь. А на Больших озерах, кои к востоку от Царицы, учинить царские соляные промыслы.

«Ну, держитесь, хитрецы-солепромышленники! Посмотрим теперь, как вы будете цены завышать, устрою вам демпинг!»

Филимон, старательно записывая, с удивлением косился на государя. Откуда он знает, где что закопано? Да-а, вот что значит посланец Господень!

– Покамест все. – Юный царь облегченно вздохнул и повернулся к Пожарскому: – Ну, а у тебя какие дела, князь?

– Слава Богу, государь, помаленьку освоился, и теперича, кажись, на любой вопрос твой ответствовать смогу. Минина в помощь взял, Кузьму. Ну, да ты ведаешь, сам же его в думные дворяне возвел.

– Ну да. А что бояре меж собой сказывают? Не рады, поди, соборному приговору-то? Мятежничать не умышляют ли?

– Не тревожься, батюшка, работу Охранной избы мы изрядно устроили. Вот токмо надобно главу крепкого сыскать, старого-то я прогнал. Все бояре на виду. Было пару случаев с людями поменьше, дык они уж в Тимофеевской, на дыбе. К тому ж сторожатся бояре-то. Войска верного токмо нашего регулярного уже боле двадцати тыщ собрали, да опричь еще Маржеретовы наемники.

– А Шереметев? Злобствует, поди?

– И над Федором Иванычем пригляд есть. Вроде как тихо сидит, воду не мутит.

– Что ж, добро, – кивнул Петр. – Ты, Дмитрий Михалыч, вот чего: учини-ка в избе Охранной особый разряд да направь с него людей в закатные страны. Пущай там об их политике выведывают да про Русь слухи добрые распускают, мол, то да это у нас хорошо.

«Первые шаги будущего КГБ», – мысленно улыбнулся он.

Князь кивнул, соглашаясь, но тут влез Воротынский:

– Такое, великий государь, попервоначалу б на Москве проделать. Чтоб везде своих людев иметь. Бояр, опять же, от бунтов да заговоров отманить, дворян, церковников. Да и ты могешь их умасливать – кого деньгой, кого местом, а кого и страхом немилосердным. А то вон уже…

– Что «уже»?

Боярин обернулся к Пожарскому, во взгляде его стоял немой вопрос. Князь кивнул и поклонился Петру.

– Верно Иван Михалыч сказывает, великий государь. Какие-то смуты ходют среди священников-то, токмо неясно покамест, откудова они. Силимся сыскать.

Петр спрыгнул со стола и принялся задумчиво расхаживать из угла в угол, время от времени порываясь засунуть руки в несуществующие карманы. Филимон, очинявший перо небольшим ножиком, поднял голову и обеспокоенно посмотрел на него. Нож, которым он продолжал очинку, сорвался и резанул по тыльной коже. Невольно вскрикнув, писарь схватился за руку, из-под его пальцев сочилась кровь.

– Ох, – поморщился Петр. – Дмитрий Михалыч, вели кликнуть лекаря скорей.

Пожарский шагнул было к двери, но Филимон, вскочив, запротестовал:

– Не пужайся, государь. Не надобно лекаря. Я вон до племянника дойду, он тут супротив дворца, на Чудовом подворье, стоит. В таких делах он уж зело мастеровит. В аптекарской школе учился, иже ты, батюшка, учинил. К нему у меня веры боле, чем к иноземцам-то.

– Ну, ступай, – кивнул царь, а про себя огорченно подумал: «Эх, даже преданный Филимон иностранным врачам не доверяет».