Книга Арбалетчики князя Всеслава - Безбашенный

Химическую формулу берилла, разновидностью которого как раз и является аквамарин, Серега припомнил – Al2Be3Si6O18. Вспомнив, что бериллий – один из самых легких химических элементов, мы прикинули, что в этом минерале его по весу – с гулькин хрен. Что ж, тогда понятно, почему самоцвета нужна такая прорва. А что сплав чернеет – так ведь есть в аквамарине и железо, о котором геолог вспомнил сразу же, как только я проговорился о чернеющей БрАЖ9–4. Немного его в аквамарине, в виде примеси, как раз и обеспечивающей его цвет, но есть – это Серега помнил совершенно определенно. Чем больше железа – тем насыщеннее цвет.

Как и предполагал геолог, камешки худшего качества ценились здесь гораздо дешевле. Нирул ведь до отдачи сюда в ученичество жил у родителей в Кордубе, городе по местным меркам очень даже приличном и с приличным рынком, на котором торговали и самоцветами. А его отец, известный в городе кузнец-оружейник, нередко получал заказы от знатных кордубцев на богато украшенное оружие, в том числе и украшенное дорогими каменьями. Сопровождая отца на рынок для закупки всего необходимого для работы, парень присутствовал и при покупке отцом нужных для украшения заказанных изделий камешков и в расценках на них более-менее ориентировался. По его словам, второсортные аквамарины – прозрачные, но не столь красивого цвета – ценились впятеро, а то даже и вдесятеро дешевле первосортных, а непрозрачные третьесортные – вообще в несколько десятков раз. Совсем мелкие, непригодные для вытачивания из них резных поделок – и вовсе в добрую сотню раз. Но кто же станет так гневить богов, жертвуя на истолчение в порошок для сплава никуда не годные камни? Ведь по сути уничтожаемые драгоценные самоцветы – своего рода жертвоприношение, призванное умилостивить богов, дабы те явили требующееся от них чудо.

Осмыслив и переварив услышанное, я злорадно осклабился. Само присутствие среди рассматриваемых нами камней третьесортной дешевки доказывало в таком случае как дважды два существование здесь в недавнем прошлом теневой экономики.

– Ты толок в порошок и их? – спросил я Нирула.

– Бывало, господин. Мастер сам отбирал камни для очередной плавки. Плохие бывали почти в каждой, но понемногу, а средние – всегда, и иногда до половины общего веса.

В общем, что и требовалось доказать. Мысленно я скорчил зверскую рожу, когда постановил:

– Первую плавку делаем как положено – не будем гневить богов.

Надо было видеть эти полные душевной муки глаза начальника рудника, когда мы с Нирулом отбирали камешки для плавки. Собственно, отбирал я, а пацан смотрел и указывал мне замеченные недостатки. После этого я рассматривал камешек внимательнее – с глубокомысленным видом и бормоча под нос какую-нибудь монотонную похабщину по-русски – и браковал, если указанный парнем дефект был существенным.

– Покойный мастер использовал в своей работе и такие! – тоскливо простонал местный «царь и бог».

– Покойный мастер, почтенный, наверняка успел за свои долгие трудовые годы снискать великую милость бессмертных, – непреклонно возразил я. – Мы же будем сейчас выплавлять черную бронзу впервые. Мыслимо ли ожидать милости от богов, если мы с самого начала пожадничаем на достойную их жертву?

Я позаботился о том, чтобы мой тон при этом выглядел как можно лицемернее. Чем скорее до него дойдет, что милость богов будет зависеть от договоренности со мной, тем лучше. А чтобы ему еще лучше размышлялось на эту конструктивную тему, я отобрал следом парочку крупных самоцветов чистейшей воды, поцокал языком, продекламировал пару похабных частушек и с самым довольным видом торжественно водрузил дорогущие камешки на чашу весов к уже отобранным. Типа вот это достойная жертва небожителям. Даже Нирул слегка ошалел, а начальник рудника издал тяжкий горестный вздох…

Такими же вздохами сопровождалось и варварское уничтожение отобранных драгоценностей, которые парень по моему приказу толок прямо у него на глазах – клиент явно созревал для конструктивного диалога. Наконец, он не утерпел:

– Уважаемый Максим! – Ого, я у него уже и «уважаемым» успел заделаться, гы-гы. – Пока твой раб занят обычной подготовкой, за его работой может понаблюдать и мой помощник. Зачем же мы с тобой будем утруждать этим себя? У меня есть доброе вино, за которым мы могли бы поговорить о делах важных и полезных для нас обоих. Почему бы тебе не отобедать со мной?

– Пожалуй, ты прав, почтенный! – Человек ведь всюду одинаков, и что в нашем современном мире, что в этом архаичном социуме в общем и целом одно и то же – мало кто откажется выпить и поесть на халяву, да еще и с таким большим и важным человеком, и с учетом этого я сдобрил свой тон уместной для данной ситуации долей энтузиазма.

Расстарался большой и важный человек, надо отдать ему должное, на славу. То вино, которое я вытребовал у него давеча в качестве премиальных за спасение брака, было куда лучшим, чем потребляемое нами обычное солдатское пойло. Но в этот раз я смаковал с ним еще лучшее. Да и закуска оказалась под стать напитку. Варенные в меду фрукты мог здесь позволить себе далеко не каждый, а на этом столе, например, кроме обычных яблок, груш и вишен присутствовали и финики с фигами, в нынешней иберийской Испании уж точно не произраставшие.

– Приятно побаловать себя иногда лакомствами, – доверительно признался «почтенный». – Жаль только, что нечасто я могу теперь себе это позволить. Ох уж эти женщины! Ты, уважаемый Максим, счастливый человек. У тебя нет транжиры-жены, способной за неделю промотать твой месячный заработок! Вот только представь себе – у моей тряпок и побрякушек больше, чем у меня самого и у наших детей, вместе взятых! И что бы ты думал?! Всякий раз, когда мы в Кордубе собираемся навестить всей семьей родственников или хороших знакомых, оказывается, что это не мне и не детям, а именно ей совершенно нечего надеть! Я изо дня в день хожу в одной и той же тунике, пока она не потребует стирки, и двух-трех мне хватает за глаза, ей же каждый день обязательно надо переодеться во что-то другое. У нее уже десятки тряпок, и ей все мало! А побрякушки! Мне хватает одной шейной гривны, одного перстня и одной пары браслетов, а у нее их две дюжины, и ей всякий раз нечем себя украсить! Вот ты слушаешь меня сейчас и наверняка думаешь: «Мне бы так „страдать”, как „страдает” этот нытик!» Не отрицай, это же видно по твоим глазам, хе-хе! И ты прав в этом, клянусь богами! Клан Тарквиниев щедр к своим людям, а я же еще и место занимаю, сам понимаешь, не из последних, хе-хе! Размер моего жалованья – я даже не стану называть его тебе. И не потому, что делаю из этого какую-то тайну, а просто чтобы не расстраивать тебя, если ты сравнишь его со своим собственным. По твоим меркам я просто купаюсь в серебре, но… Ох уж эти женщины!

– Получается, что даже твое высокое положение не делает тебя счастливым? – я изобразил легкое удивление.

– Да, ты правильно понял меня. Нет, я не хочу сказать, что моя жена плоха. Я доволен ею, и мне совершенно не в чем упрекнуть ее – кроме расточительности. Дела мои, уважаемый Максим, таковы, что мне не хватает даже моего жалованья! Да, да, не удивляйся! Я тоже был воином, как и ты, получал свой шекель в день, и тогда мне хватало его за глаза, как сейчас хватает тебе. Но тогда я не был женат! Сейчас – увы. Боги дали мне семейное счастье, но оно требует такой прорвы денег, какой мне не заработать даже на этом хлебном месте!