Книга Сценарий собственных ошибок - Олег Рой

Но почему Сашка стал мстить не сразу после смерти, а выжидал целых одиннадцать лет? Объяснений можно придумать много. Был слишком занят обустройством своего послесмертия? Долго подыскивал посредника в лице Генриха Ивановича? Следовал зловещей испанской пословице о том, что месть – это блюдо, которое едят холодным?

Самое простое и, возможно, верное – ждал, пока благополучие всех бывших друзей достигнет апогея. Что за радость – раздавить в лепешку человека пусть не нищего, но озабоченного своим бизнесом и семейными неразберихами? Когда человек путем упорной борьбы за существование достиг всего, чего хотел – вот тогда терять и вправду мучительно… Вспоминая время, предшествовавшее самоубийству Андрея, с которого все началось, Игорь приходил к выводу, что это был, должно быть, лучший период в его жизни.

А потом, потом – покатилось, как санки с ледяной горки. Только ветер свистит в ушах. А впереди – обрывистый берег реки. И полынья во льду чернеет. И не остановить.

«Сашка, я все понял! – истошно вопил внутри своей головы Игорь, из последних сил надеясь, что мертвые постоянно рядом с нами, что они способны читать мысли. – Прости меня! Ну прости! Каюсь! Мы сволочи! Но при чем тут моя Алинка? Дети за отцов не отвечают! А если не ты ее убиваешь, если на свете есть всего лишь бездушная, безличная цепь обстоятельств, ведущих от рождения к гибели, как о том говорил Генрих, – пожалуйста, дай мне шанс разорвать эту цепь! Один-единственный крохотный шанс! Пожалуйста! Умоляю! Вспомни, как мы гоняли мяч на пустыре, как я давал тебе списывать изложения по русскому…»

Номер провинциальной гостиницы, хоть и значился как «люкс», производил удручающее впечатление. Линялые, в прошлом голубые обои, влажноватые полотенца в ванной, лакированный стол, на который когда-то поставили горячую чашку, подушка, пахнущая плохо обработанным куриным пером. На все эти мелочи быта Игорю было глубоко наплевать. Главное – в «люксе» был и DVD-плеер. Заперев дверь на ключ и попросив горничную ни под каким предлогом не беспокоить, Игорь приготовился подробно просмотреть сцену гибели дочери. Что-то ему подсказывало, что на этот раз диск будет работать без помех и нужные эпизоды запустятся.

Так оно и оказалось. Но увиденное было настолько неутешительно, что Игорь застонал, стиснув кулаки так, что ногти оставили кровавые отпечатки на ладонях. Нет – ни единого шанса у него нет! Трагедия должна произойти с минуты на минуту.

– Да что ты за гад! – закричал Игорь, обращаясь к потолку, потому что точнее не мог определить Сашкино местоположение. – Что ты за сволочь? Почему ты над нами так измываешься? Почему ты хочешь, чтобы все умерли, как ты? Неужели мало тебе Андрюхи, мало Мишки, на котором живого места не осталось, пришлось собирать по частям? Гад! Ненавижу! Ты мертвый – так тебе и надо!

Преодолев приступ отчаяния, он схватил мобильник и принялся лихорадочно звонить.

Алине… Инне… Марине… Володе…

Занято… Занято… Занято… Занято…

После самоубийства Андрея в жизни Марины потянулась тусклая и печальная полоса. Не потому, что она так обожала покойного супруга, что без него не мил белый свет: вдова засыпала без снотворного, не страдала отсутствием аппетита, не целовала без конца, обливая слезами дорогую фотографию, и, в общем, продолжала существовать в этом мире. Тем более что средств, которые у нее остались, должно было хватить и на обучение сына за границей, и на безбедное существование в течение долгих, долгих десятилетий…

Но она была несчастна. Она не ощущала того уровня заботы, которая окутывала ее всю жизнь. Она привыкла, чтобы ее желания исполнялись, чтобы вокруг нее суетились, чтобы можно было с кем-то покапризничать, кому-то пожаловаться – все равно на что, главное, чтобы вызвать участие окружающих. А теперь? Прислуга – чужие люди; да Марина, взлелеянная в семье партработника, не стала бы общаться с ними на равных. Забота должна быть не за деньги, а бескорыстная; подделки Марину не интересуют! Сын? Стасик благодаря баловству Андрея вырос таким нечутким грубияном, кроме того, у него переходный возраст… На самом деле Стас, с ранних лет разобравшийся, как мамочка помыкает окружающими, прилагал все усилия, чтобы не позволить помыкать собой, однако Марина этого не понимала… К кому еще обратиться? К друзьям? Но Марина так и не завела друзей; все ее друзья были друзьями Андрея и совсем забросили ее…

Накануне отъезда Игоря в Озерск Марина слегла с температурой. Не такой уж высокой, всего тридцать семь и шесть, но ей очень нравилось чувствовать себя больной и совершенно несчастной, гонять, больше обыкновенного, прислугу, вызывать по нескольку раз докторов и требовать повышенного внимания от сына. Марине вспомнилось, что в добрые старые времена больным обязательно наносили визиты знакомые, дабы засвидетельствовать свое почтение и пожелать скорейшего выздоровления. И так вдруг отчаянно захотелось уподобиться светским дамам прошлого, что Марина потянулась к телефону, перелистнула записную книжку и остановилась на кандидатуре Инны Гаренковой. А что? Вполне подходящий вариант. В ее, Марины, тяжелом положении – овдовела, да еще больна! – не так плохо будет пообщаться с женщиной, которой еще хуже, ведь ее недавно бросил муж. Да и Алинка что-то давно не приезжала к Стасу… Решено – Марина звонит Гаренковым.

Инна, конечно, сначала мялась, бормотала что-то про какие-то дела, но Марина всегда умела выпросить то, что ей было нужно. Ах, еще и Алина дома? Ну и отлично. Бери дочь – и ко мне. Ну и что, что машина барахлит? Такси вызови. А еще лучше – пусть вас привезет Володя, я так давно его не видела, соскучилась… Ну все, значит, договорились, жду.

Тот факт, что безотказный Володя жил не под боком, на Рублевке, как они с Инной, а в Москве, на Дорогомиловской, Марину не слишком смущал. Как и то, что у него, свободного мужчины, могли быть свои планы. Она позвонила другу покойного мужа и дала четкие инструкции: тотчас смотаться за Гаренковыми и доставить их к ней домой. Володя, как и следовало ожидать, безропотно согласился и сразу отправился разогревать свою «железную лошадку».

Володя за рулем, уверенно и с удовольствием ведет машину. Алина рядом с ним, на заднем сиденье Инна.

– Осторожнее! – волнуется Инна. – На дорогах гололедица…

– Ну что ты, мам, прямо как прогноз погоды! – смеется Алина. – Дядя Володя – классный водитель, ему любая гололедица хоть бы хны. Правда, дядь Володь?

Володя кивает, но улыбка его сдержанна. Сосредоточенным взглядом он смотрит в лобовое стекло и крепко держит руль. Эти загородные трассы – опасная штука: никогда не знаешь, чего от них ожидать… Тем более сейчас, в такую погоду, когда днем светит солнце, а как стемнеет, все, что оно успело растопить, превращается в настоящий каток…

Впрочем, ему и гололед не страшен. За рулем Володя, как и в архитектуре, – царь и бог. Нигде ему не бывает так спокойно и уютно. Порой он спрашивает себя, была ли в его жизни женщина, с которой ему было так же спокойно и уютно – и не находит ответа. Пожалуй, нет. Ни одна из трех жен не давала ему полной надежности и уверенности – и ни одна, заметьте, не разделяла его увлечение автомобильными путешествиями. Казалось бы, авангардная нестандартная Жанна способна была сделать усилие и проникнуться его увлечением? Но – нет. Значит, не захотела. А если так, нечего и жалеть о несостоявшейся семейной жизни! Надо просто принять как данность, что он – всесветный бродяга, судьба которого в том, чтобы проектировать дома, в которых он никогда не будет жить. Почему? Не из-за того, что не в силах платить за квартиру. Просто потому, что оседлость убивает в нем что-то важное, тот бродяжий вольный дух степных кочевников, который благодаря какой-то причуде генетики проснулся в нем.