Книга Ливонская война 1558-1583 - Александр Шапран

С конца XIV столетия в составе литовских войск можно видеть татар. Дорогу в Литву им открыл Витовт, первым из великих князей литовских нанявший несколько сотен выходцев из степных кочевий и пожаловавший им за несение военной службы земельные угодья. К середине

XVI века татарских служилых людей в литовском войске насчитывалось уже около четырех тысяч.

И конечно, особого внимания в рядах литовского, а позже и польско-литовского воинства заслуживают Днепровские казаки. Правда, отличаясь непостоянством настроя, казачество долгое время являло для власти больше забот, чем давало ей поддержки. Такое положение вещей сохранялось и в первые годы после вступления Литвы в Ливонскую войну. Но позже Стефану Баторию удастся дисциплинировать и должным образом организовать казацкое войско. Он сумеет регламентировать службу казацких частей в королевской армии и подчинить их интересам своего государства.

Позже многие наши историки будут подчеркивать тот факт, что поскольку подавляющее число литовского населения было русского происхождения, то оно не испытывало особого желания воевать за чужеродную Литву. Надо сказать, в это положение верится с трудом. По отношению к несколько более ранней эпохе, если вспоминать о событиях, случавшихся где-то примерно с полвека назад, такое утверждение, пожалуй, было бы справедливо, но и то только в отношении жителей сопредельных с Московской Русью литовских владений. Как известно, они даже переходили в подданство Москвы со всеми своими землями. Но эти времена прошли, и сопредельные земли, а это Северская Украина, Смоленщина и некоторые другие, давно оказались под московским владычеством. А вот далее такого стремления не заметно. События Ливонской войны заставляют считать, что в своей массе литовские граждане мало задумывались над тем, какого они происхождения, и выполняли служебный долг как поданные Великого князя Литовского. А что касается воюющего под знаменами Литвы упомянутого нами Украинского казацкого войска, наиболее досаждавшего русской стороне, то оно всегда будет отличаться повышенной антимосковской ретивостью и каким-то особым антирусским настроем, что нельзя объяснить одним только служебным долгом. Так что придумывать себе союзников в недрах Литовского государства — дело бесперспективное.

И уж совершенно придется повторять наш рассказ о вооружении московского войска, если мы станем освещать тот же вопрос, касающийся армии Литвы. По развитию вооружения Литва стояла приблизительно на том же уровне, что и Московское государство, а если она и отставала несколько в промышленном производстве, в первую очередь в металлургии, то, будучи ближе к Западу, не стесненная, подобно Руси, внешней блокадой, она компенсировала свое отставание западным влиянием и западной помощью.

Еще больше западного влияния ощущалось в Польше. Собственно говоря, сама Польша и была Западом.

В отличие от Литвы Польша была более однородной по этническому составу населения и единой по вере. Это чуть позже, после объединения с Литвой, когда к Польше отойдут многие земли Украины, новые польские граждане узнают, что такое национальный и религиозный гнет. А пока всего этого в собственно польских владениях не заметно. Насчитывавшая около двух миллионов человек населения, Польша располагала первоклассной для своего времени армией, вооружение которой не отставало от среднеевропейского уровня. В ней больше, чем в шведской армии, а тем более чем в армии Великого княжества Литовского, использовались иностранные наемники, причем, как правило, это были немецкие ландскнехты и рейтары. Внушительную силу являли и собственно свои национальные части войск. Будучи ближе к Западу и имея возможности пользоваться плодами европейских достижений, в том числе и в военной области, Польша у западных соседей переняла многое, так что ее армия по уровню владения военным искусством стояла выше русской. Но слабым местом ее, как и всего польского государства, было отсутствие сильной централизованной самодержавной власти, что постепенно вело внутренний строй Польши к полному разложению. После объединения с Литвой государственная неустроенность с ее шляхетскими правами и вольностями возобладала на всей территории нового образования, стала характерной особенностью всей Речи Посполитой. Выборность короля и отсутствие наследственной власти, а отсюда долгие периоды безвластия, неизменно случавшиеся после смерти очередного монарха; ограничение королевской власти сеймом, этим ранним опытом парламентаризма, который благодаря шляхетскому буйству мало чем отличался от давно забытого на Руси Новгородского веча; отсутствие у короля права распоряжаться казной, частые столкновения между собой, причем столкновения вооруженные и порой довольно серьезные, различных польских и литовских магнатов, располагающих собственными многочисленными дружинами; невозможность при этом обиженному найти суд на обидчика у короля, который считался только кем-то вроде «старшего среди равных», делало польско-литовское государство очень похожим на Русь времен трехсотлетней давности с ее тогдашними бесконечными междоусобными распрями. Отсюда можно сделать вывод, что в смысле внутриполитической стабильности и обустроенности Литва от объединения с Польшей больше потеряла, чем нашла.

Но вот сумела ли Москва воспользоваться слабостями своего главного противника в той войне, вызванными его внутренним государственным неустройством, и смогла ли противопоставить ему свое главное преимущество — сильную централизованную самодержавную власть, которой безупречно подчинялась вся иерархия русского общества, показали события той войны.

Глава 5.

Начало агрессии и конец Ливонского ордена

Затянувшиеся выяснения отношений по поводу уплаты причитающихся с Дерптского епископства долгов давно надоели обеим сторонам. Но если у ливонских властей ввиду надвигавшейся с востока угрозы не было другого выхода, как тянуть решение проблемы тем, что не скупиться на невыполнимые обещания, то Москва уже все для себя давно решила. Бесполезные и бесплодные переговоры зашли в тупик, а потому игры в дипломатическую активность себя исчерпали. Для кремлевского правителя стало ясно, что епископской дани ему не видеть и ожидать ее бессмысленно. Оставалось приступить к главному действию, то есть забрать то, что не спасла бы и выплата долга. Военная машина Московской державы была запущена в ход еще тогда, когда ливонскую сторону нельзя было обвинить в невыполнении обещаний. Напротив, тон, взятый московской стороной, не оставлял сомнений в неизбежности военного разрешения конфликта. Да и сам конфликт оставался надуманным, претензии Москвы к западному соседу были, что называется «высосанными из пальца». За минувшие после Казанского и Астраханского завоеваний годы страна успела «перевести дух». Успешная агрессия против восточных соседей подняла волну победной эйфории, набранная инерция завоевательных походов требовала продолжений. Аппетиты распалились, а потому захват Ливонии стал неотвратимым при любом исходе переговоров по долговым вопросам. Лакомый кусок Прибалтики манил к себе почувствовавшего вкус к завоеваниям хозяина кремлевского трона своей притягательной силой. Искушение было слишком велико.