Книга Бунтующие пролетарии - Димитрий Чураков

Говоря о рабочих волнениях февраля 1921 г. в Петрограде, имеет смысл отдельно остановиться на взаимосвязи между ними и восстанием в военно-морской крепости Кронштадт — событием, которое по праву считается знаковым и переломным, с котором многие авторы связывают высшую точку массовых выступлений против политики военного коммунизма. В современной литературе нередко можно встретиться с попытками связать события вПетрограде и Кронштадте в единую цепь или вообще объединить. Слухи о событиях в Петрограде, часто преувеличенные, действительно стали катализатором обострения обстановки в Кронштадте, чем сыграли в судьбе морской крепости роковую роль. И все же переоценивать воздействие примера петроградских рабочих на моряков Кронштадта также не следует: в Кронштадте имелись свои, внутренние причины произошедшего здесь мощного взрыва недовольства политикой военного коммунизма, хотя причины эти и являлись абсолютно теми же, что и в Петрограде, и в Москве, и в остальных городах страны, истощенной многолетней братоубийственной войной: голод, чиновничий произвол, невыносимые условия жизни, отсутствие элементарных демократических свобод. Свою роль сыграло и ослабление власти в условиях жесткого политического кризиса: дискуссия о профсоюзах, как и опасался Ленин, быстро перекинулась на рабочие массы, проникла в армию и на флот, ее тон и содержание взбудоражили широкие массы матросов и красноармейцев Кронштадта ничуть не меньше, чем волнения на фабриках и заводах Петрограда.

Сам ход кронштадтского восстания хорошо отражен в публикациях последних лет, поэтому лишь коротко вспомним основную канву событий. На митинге матросов и жителей крепости 1 марта 1921 г. была принята резолюция, в которой звучали призывы перевыборов Советов на принципах тайного голосования, свободы слова "для рабочих, крестьян, анархистов и левых социалистических партий", снятия заградительных отрядов, "полного права крестьян над землей" и др. Ключевыми требованиями восстания становятся известные еще по Ижевску лозунги "За Советы без коммунистов" и "Власть советам, а не партиям". Повстанцы сформировали свой представительный орган — Военно-революционный комитет, в который вошли матросы и жители Кронштадта. Возглавил ВРК старший писарь линкора "Петропавловск" СМ. Петриченко. В состав ВРК входили беспартийные, меньшевики (В.А. Вальк), эсеры-максималисты (А.Н. Ламанов), кадеты (И.Е. Орешин), возможно, анархисты (некоторые участники событий тех лет считали анархистом П.М. Перепелкина). Был образован штаб обороны, в который вошли подполковники Е.Н. Соловьянов и Б.А. Арканников, другие офицеры "с дореволюционным стажем". Кроме того, для общего руководства боевыми действиями создается Военный совет, в который входили наиболее видные кронштадтские военные специалисты, такие как контр-адмирал С.Н. Дмитриев. Возглавил Военный совет генерал-майором царской армии А.Н. Козловский. Однако, достигнув первых успехов, лидеры мятежа действовали вяло, с оглядкой, похоже, ожидая поддержки из-за пределов России. Это способствовало разложению рядов восставших: только перебежчиков на советский берег в эти дни насчитывалось не менее 400 человек. Несколько фортов крепости вообще отказывались присоединиться к восстанию, их лояльность удалось обеспечить лишь специально присланными дружинами, верными Кронштадтскому ревкому.

В свою очередь советские власти предприняли для ликвидации восстания самые энергичные меры. Военными действиями против восставших руководили главком С.С. Каменев, командующий Западным фронтом М. Тухачевский и лично председатель РВСР Троцкий. На борьбу с мятежом было мобилизовано 300 делегатов X съезда РКП (б), проходившего в эти дни, среди них были К.Е. Ворошилов, А.С. Бубнов, А.А. Фадеев, И. Конев и др. Внутри крепости активизировалась подрывная деятельность большевистского подполья, объединявшего более трехсот коммунистов, комсомольцев и беспартийных. Его задачи упрощались благодаря сочувствию немалого числа рабочих, красноармейцев и старослужащих матросов, прошедших школу двух революций, Февральской и Октябрьской, и поэтому не спешивших присоединяться к "третьей". 7 марта 1921 г. начался артиллерийский обстрел Кронштадта и его фортов. Первый штурм крепости с материка восставшими был отбит. В ночь на 17 марта началось решающее наступление по льду залива. К утру 18 марта — празднику Парижской коммуны — восстание было ликвидировано. Около 7—10 тыс. матросов успели перебраться в Финляндию, среди них почти все члены ВРК и штаба обороны, в том числе и Петриченко. Потери штурмовавших крепость составили 527 убитыми и 3285 ранеными, кронштадтцев — около 1 тыс. убитыми и 2 тыс. ранеными.

Наконец, завершая разговор о кронштадтских событиях, а заодно о рабочем протесте времен Гражданской войны и военного коммунизма в целом, остается выяснить, какое же влияние оказало Кронштадтское восстание на забастовочное движение в Петрограде. Как петроградские рабочие отнеслись к происходящему на острове Котлин в Балтийском море, где располагалась мятежная военно-морская база? На этот счет в историографии существует сразу три основные точки зрения. Первая из них берет начало в большевистских агитках марта 1921 г. Придерживающиеся ее историки, в первую очередь советские, пишут о всеобщем осуждении петроградскими рабочими мятежников. Согласно другой историографической традиции, также восходящей к 1921 г., но уже к работам авторов антибольшевистской эмиграции, Кронштадтское народное восстание оказало глубокое воздействие на питерский рабочий класс, способствовало возникновению в городе революционной ситуации, и только массовые репрессии со стороны большевиков позволили предотвратить всеобщий взрыв. Эта точка зрения, пройдя определенную эволюцию в работах эмигрантских и западных историков, получила прописку и в современной российской историографии, причем очень быстро завоевав в ней доминирующие позиции. Нетрудно увидеть идеологическую заданность и предвзятость и одного и другого подхода.

Лишь в самое последнее время начала формироваться новая, объективистская историографическая традиция освещения самого кронштадтского восстания и сопутствующих ему событий, представленная прежде всего работами С.В. Ярова. Прежде всего Яров, а также другие историки-объективисты отмечают чрезвычайную неоднородность взглядов рабочих Петрограда в марте 1921 г. Безусловно, определенные симпатии к восставшим у некоторой части петроградских рабочих существовали, но они были очень аморфны, неустойчивы, имели очень небольшое распространение. Благодаря грамотно построенной пропаганде большевикам удалось добиться того, что кронштадтцев осуждало гораздо больше рабочих, чем сочувствовало им. Главной козырной каргой большевистской пропаганды становится усиленный акцент на руководящей роли в Кронштадтском восстании царских офицеров, в особенности генерала Козловского. О том, что во главе восставших находится царский генерал, в те дни говорилось не только в правительственной прессе, но и в свободно циркулировавших по городу слухах, отражая недоверие петроградских рабочих к восстанию. Однако преобладающим настроением рабочих города по отношению к Кронштадту было все же не осуждение, как о том писала советская историографии, а индифферентность, апатия, равнодушие. В чем же причина этого явления?

Ответов на этот вопрос существует множество. Можно сослаться на предпринятые чрезвычайкой в феврале — марте аресты правых социалистов и других несогласных. Можно выделить гипнотизирующее воздействие на рабочих напористой большевистской пропаганды. Называются и другие, не столь очевидные, но не менее значимые факторы. К примеру, свою роль сыграла тенденция социальной самоизоляции, под которой следует понимать растущее взаимное недоверие и отчужденность между различными общественными группами, стремление к социальной автономии. В кронштадтские дни она выразилась в недоверии и неприязни, которые испытывали петроградские рабочие по отношению к матросам. В их глазах матросы, или, как их еще называли, "клешники", представлялись некими носителями разрушительного, анархического и даже тиранического начала революции, не вызывали сочувствия. Были и другие причины, о которых некоторые историки, до сих пор видящие в рабочих передовой, наиболее сознательный класс, не готовы говорить открыто: в конце февраля — начале марта советские власти выделили фабрикам и заводам города не только дополнительное количество хлеба, но и такие экзотические товары, как мясо, сахар, даже шоколад, а также обувь, одежду, дрова… В результате рабочие Петрограда были больше озабочены тем, как поделить нежданно-негаданно свалившееся на них "богатство", чем выражением солидарности с далекой морской крепостью. Повлияли, видимо, и многие другие обстоятельства, подчас недоступные современному историческому анализу из-за скупости и противоречивости содержащейся в источниках информации. Но главная причина нежелания питерских рабочих поддержать мятежников, как представляется, заключалась в ином: а именно в громадной усталости от войны и страстном желании мира. Именно мир обещал объявленный большевиками переход к нэпу, и рабочие пошли за теми, кто предлагал стране спокойствие и стабильность, а не зазывал на новую войну.