Книга Повседневная жизнь первых христиан. 95 - 197 - Адальбер-Гюстав Аман

Или:

Ираид приглашает тебя на брачный пир

своего сына, к себе домой,

завтра, пятнадцатого, к 9 часам.

Мозаика в доме богатого жителя города Удны (Утики)28, в двадцати пяти километрах от Карфагена, относящаяся ко временам Тертуллиана, позволяет нам узнать меню одного из таких званых обедов: пирожки с яйцами, рыбные спинки и головы, дыни, лимоны, дробленая фасоль и проросший горох.

Климент предостерегал христиан от употребления роскошной посуды и изысканной пищи. Самаритянка, напоминает он, дала напиться Христу из простого кувшина, а не из одного из тех серебряных сосудов, которые только портят вкус воды. Золотое правило застолья — умеренность и благопристойность. «Педагог» излагает целый кодекс роскошной жизни, заставляющий задуматься над нравами высшего общества той эпохи. По Клименту и Тертуллиану, агапе, общая трапеза членов христианской общины, должна была открываться молитвой и проходить с надлежащей благопристойностью29.

Трапеза носила настолько религиозный характер, что в христианских домах к столу не допускались язычники; вероятно также, что во время еды читались отрывки из Священного Писания и пелись псалмы. Отец семейства при этом напоминал о таинстве евхаристии.

Молитва, задававшая ритм жизни христианина, меняла и саму его жизнь, превращая ее в «долгий праздничный день», в рамках вселенной и всей истории, освященной Христом. «Беспрестанно молиться» для христианина означало формироваться в молитве, часы которой освящают и гармонизируют время.

Праздное времяпрепровождение будоражило совесть христианина. Церковь, от Татиана до Тертуллиана30, осуждала празднества и зрелища по причинам религиозного и морального свойства. Самое большее, что Тертуллиан готов был позволить верующим, — это участие в семейных праздниках, таких, как заключение брака или облачение юноши в мужскую тогу, при условии, что это не требовало поклонения идолам31.

Физическое воспитание, которому в античности придавалось большое значение, имело как своих сторонников, так и критиков. В Риме занимались гимнастическими упражнениями в целях оздоровления, но не как спортом32. Тертуллиан осуждал полную наготу гимнастов и чрезмерную, по его мнению, заботу о теле, растирания и массажи33. По вполне понятной причине он проклинал палестры, «где дьявол творит свои дела», правда, не уточнял, какие именно. Лактанций не менее сурово относился к наготе, вынуждавшей его вспоминать об очертаниях Купидона и Венеры34. Климент, поклонник эллинской культуры, допускал и даже рекомендовал умеренные занятия гимнастическими упражнениями. Он особенно советовал заниматься гимнастикой молодежи и мужчинам. По мнению автора «Педагога», спорт укрепляет здоровье, развивает дух соревновательности и в конечном счете идет на пользу душе35. Однако никто не осуждал охоту, а тем более рыбную ловлю, служившую средством пропитания первых апостолов.

Азартные игры были весьма популярным развлечением в Римской империи. Если верить Светонию, император Клавдий был страстным игроком36. Широкое распространение получила игра в кости, обогащавшая одних и разорявшая других и заставлявшая игроков и зрителей попусту терять время. Ставки порой достигали значительных размеров37. В ходе археологических раскопок были обнаружены доски для игры (tabulae lusoriae). В Риме были даже найдены доски для игры, вырезанные прямо на полу Юлиевой базилики, где любила проводить время праздношатающаяся публика, по поводу чего возмущался еще Цицерон. Другая доска для игры, обнаруженная на плиточном полу в Тимгаде, доказывает, сколь широко была распространена эта практика. Расположенная у края тротуара, она позволяла участвовать в игре, сидя на скамейке. Только Рим дал в эту коллекцию более ста досок для игры38.

Дети в Риме и в Карфагене играли в орехи, как наши дети играют в шары. Из орехов составлялись различные комбинации. Еще Блаженный Августин намекал на эту игру, вспоминая о своих юных годах. Выражение «оставить орехи» означало «повзрослеть», выйти из детских лет. Барельеф на одном из саркофагов в Остии изображает группу детей, играющих в орехи. Один из них прижимает к тунике оставшиеся у него орехи. Он плачет, поскольку проиграл39.

Игрой в мяч, которой развлекались дети, не пренебрегали и взрослые. Ее очень любили Катон Младший и Спуринна, друг Плиния Младшего40. Забавлялись и игрой в бабки, причем взрослые играли на деньги. Вполне понятно, что пристрастие к азартным играм и постоянная праздность вызывали осуждение со стороны Церкви. Тем более христиане осуждали мошенничество, превращавшее игру в средство для добывания пропитания41.

В трактате «Об игроках в кости» (De aleatoribus), авторство которого приписывается Киприану, показано, какое разорение несет с собой широкое распространение игры среди христиан. Его вывод гласит: лучше потратить свое богатство на добрые дела, чем проиграть в азартные игры42. В IV веке церковный собор в Эльвире пригрозил отлучением тем христианам, которых застанут за игрой в кости на деньги43. Более того, христиане отваживались заходить в таверны, чтобы играть с язычниками44, — те самые христиане, которые утром пели литургические гимны о вечной жизни, вечером подхватывали припев:

Играем и пьем, А завтра умрем45.

Атмосфера, царившая в кабачках, провоцировала христиан на чрезмерное употребление вина, после чего они с затуманенным сознанием, полубесчувственные доставались потаскухам, поджидавшим их, точно пауки обреченную добычу46. Определенно, трудно было жить по Евангелию в мире язычников.

В течение недели христиане искали возможности встретиться друг с другом. Проводилась ли ими евхаристическая литургия? С уверенностью можно утверждать лишь то, что причащались уже не по вечерам, как это было первоначально, а по утрам, для чего собиралась вся община. Соблюдение двух постных дней, в среду и пятницу, предоставлялось на усмотрение каждого47. Для обозначения этих дней Тертуллиан употреблял слово «statio» — военный термин, означающий «пост, стража». Для христианина эти дни служили временем упражнения тела и духа, важным промежуточным этапом на протяжении недели. Вполне вероятно, что эта практика существовала еще во времена, когда причащались дома небольшими группами, на что намекает Киприан48.

Во II веке зажиточные христиане имели обыкновение приглашать к себе на обед других членов общины, отдавая предпочтение наиболее нуждающимся из них — подобно тому, как поступали епископ и диакон. Греки и жители провинции Африка дали этим благотворительным обедам прекрасное название — «агапе», или «трапеза любви»49. Количество приглашенных на совместную трапезу должно было соответствовать вместимости столовой комнаты частного дома — триклиния (triclinium), по крайней мере до тех пор, пока сама Церковь не начала проводить такие трапезы, используя для этого специальные залы50. Первое упоминание об этом содержится в письмах Плиния Младшего. Арестованные христиане, пишет он51, «признавались, что собирались для обычной совместной трапезы, совершенно безобидной».