Книга Ключевой момент - Лидия Лукьяненко

Танцы продолжались до утра. В поселке обычно танцевали все, кому хотелось. Не только выпускники. Музыка — громкая, площадка — большая. Пусть танцуют — места не жалко. Федьку Таня заприметила давно. Он стоял с приятелем под деревом и смотрел на танцующих, Таня знала, что он смотрит на нее. И выставлялась вовсю: танцевала вальс с пожилым, но еще подтянутым учителем физики, кружилась с молодым физруком, задорно плясала рок-н-ролл с Вовкой Тихониным. Потом приятель Федьки ушел, народ стал расходиться по домам, а он так и стоял один, словно стойкий оловянный солдатик. Таня поняла, что он ждет ее, но сам не подойдет. Умрет, но не подойдет. И она решилась. Она ведь все может, какой вопрос?

— Болит? — Таня нежно прикоснулась к его губам, вспомнив драку.

Он шевельнул губами, словно поцеловал ее пальцы.

— Ну что ты… И думать забыл.

— Ты прости, — тихо произнесла Таня и, словно нечаянно, приблизилась к нему.

Он отступил в тень деревьев. Таня, как заведенная, за ним.

— Это из-за меня… — Она уткнулась лбом в его грудь.

— Что ты… — повторил Федька и положил руку на ее горячее обнаженное плечо.

Таня обвила руками его шею и, привстав на цыпочки, потянулась к нему, желая продемонстрировать приобретенные с Костей навыки. Федя качнулся и припал к ее губам. Целовался он совсем не так, как Костя — нежно и еле слышно. Он набросился на нее по-мужски жадно, даже грубо. Таня растерялась. Оказывается, и целуются-то люди все по-разному. Но противиться не стала. Все-таки она любила его, а не Костю. Когда он отпустил ее, у нее саднили губы. Она снова уткнулась ему в грудь, чувствуя, как гулко бьется его сердце. В этот момент до них донеслись приветственные крики: к клубу подходил Костя. Он был в белой рубашке и с большим букетом в руках. Таня толкнула Федьку поглубже в тень и прошептала:

— Как рассвет встретим, приходи ко мне под окно.

Она вышла из парка с улыбкой и направилась к Косте. Он сиял, как начищенный самовар, и, похоже, был готов обнять ее прямо при всех. Она взяла букет, остановив его одним взглядом. Он подался вперед, но сдержался и сказал с глупой улыбкой:

— А я на автобус опоздал.

— А во-о-он, — показала Таня, — моя мама.

— Я ее знаю. Мой батя у нее учился.

Снова заиграла музыка. Таня отнесла букет маме и пошла танцевать с Костей.

— Я так соскучился. — Он, не стесняясь, прижимал ее к себе и заглядывал в глаза. Вокруг танцевали одноклассники и все видели. Девчонки зеленели от зависти. Мальчишки смотрели на Костю враждебно. Таня внутренне ликовала. Это была победа. За все годы ее отверженности. Она вдруг поняла, что она красивая. Сильная и красивая. И может все! У нее будет самая интересная и сногсшибательная жизнь, только надо не бояться. Она вспомнила напутствие булгаковского Коровьева, который советовал Маргарите «…никогда и ничего не бояться. Это неразумно». Она не будет бояться. Стоило сделать один смелый шаг, и жизнь перевернулась, как в калейдоскопе: из жалких стекляшек вышел яркий узор.

Костя не оставлял ее ни на минуту. Когда садились за стол, он бродил, словно привязанный, под клубом. Когда выходили танцевать, тут же оказывался рядом. Тане льстило его поклонение, но в то же время ей хотелось блистать и танцевать со всеми. Однако под ревнивым оком Кости никто ее не приглашал, а повторять прошлый опыт с белым танцем она не осмелилась. Дотом выпускники отправились встречать рассвет, и Костя, который твердо решил проводить любимую домой, шел чуть в стороне. Его немое обожание стало надоедать Тане. Ей нравилось с ним целоваться, но не более. Когда же он, как шпик царской охранки, шел на почтительном расстоянии, не сводя с нее ревнивого взгляда, это уже напрягало.

После того как выпускники благополучно встретили рассвет, Тане пришлось идти домой в сопровождении Кости. Помня, что там ее должен ждать Федя, она усиленно думала, как избежать очередного конфликта. За три дома до своего Таня остановилась и предложила Косте расстаться, объяснив ему, что во дворе ее ждет мама.

Костя решительно увлек Таню за соседский колодец и стал целовать. От его поцелуев она воспрянула, даже сон прошел. Стала активно участвовать в процессе, лохматить руками его волосы.

— Ты выйдешь за меня замуж? — спросил Костя, оторвавшись от ее губ.

— Когда? — глупо спросила она, ибо такая мысль не приходила ей в голову.

— Хоть завтра. Я уже и родителям все сказал.

— Что «все»?

— Что я тебя люблю. Что ты лучше всех. Так выйдешь?

— Не знаю, — улыбнулась она. — Надо подумать…

Федя послушно стоял под окном. «Дурак какой, — подумала Таня, — маячит, как тополь на Плющихе». Стремительно светало. Соседи же из окон могут увидеть! Она велела ему влезть в окно своей комнаты, а сама зашла через дверь. Пожелала маме спокойного сна и закрыла задвижку. Федор стоял посреди комнаты, не зная, куда деть свои длинные руки. Боится, поняла Таня. Это вызвало у нее невольную усмешку, и она почувствовала себя уверенно. Плотно задвинула шторы. Обняла его. Федя дрожал. То ли от страха, то ли от страсти. Он вдруг вспомнил, что за стенкой спит его любимая учительница, а он залез к ее несовершеннолетней дочери. И с отнюдь не благими намерениями. Но запретный плод — самый сладкий. Он не мог устоять от ее по-детски мягких губ и легких рук, которые прикасались к нему, словно крылья голубки. Она расстегнула ему рубашку и потянула на софу. Пружина жалобно скрипнула под ними. Таня была готова на все. Она слишком долго любила его, чтобы оставлять их встречу без завершения. И понимала, что другой такой возможности у нее не будет. Завтра-послезавтра она уедет отсюда. И уедет навсегда. Приезды к маме не в счет. Она больше не будет с кем-либо встречаться здесь, не будет крутить романы. Ей это не надо. Ни к чему ей нелепые поселковые страсти. У нее все будет по-другому. А этот этап надо завершить. Она сняла платье, оставшись в одном белье, прильнула к его горячему обнаженному телу. Джинсы он не снимал. Но объятия его становились все крепче, а поцелуи-все неистовее. Потом Федька вдруг обмяк, словно водой окатили. Таня ничего не поняла. Она лежала у него на плече, нежно касаясь губами его шеи, и кончиками пальцев водила по голой груди, Федя тихо погладил ее по плечу, поцеловал уже мягче, без нажима и привстал.

— Ты чего? — спросила Таня. Она ждала продолжения.

— Ничего. Просто уже утро. Надо уходить, пока не заметили.

— Ты любишь меня? — спросила она, как недавно спрашивал ее Костя.

И он ответил ее же словами:

— Не знаю. Наверное.

Федя тихо ушел. Она закрыла за ним дверь и, едва добравшись до постели, крепко уснула.

Но в поселке никогда ничего не скроешь. Кто-то что-то всегда видит. Вечером Костя снова подрался с Федькой. И не просто подрался, а избил того до полусмерти. Федя попал в больницу, а Костя — в милицию. Ленка Давыдова прибежала к ним в истерике, обвиняя во всем «эту рыжую вертихвостку»! Она металась, кусала платок и плакала. Мама едва ее успокоила. На второй день Вера Анатольевна отвезла дочь на станцию и посадила на поезд, отправив к своей давнишней подруге, поступать в столичный университет. На этом страница Таниной поселковой жизни была перевернута. Во всяком случае, она так считала…