Книга Книга таинств Деливеренс Дейн - Кэтрин Хоу

Конни осеклась. Грейс всегда говорила загадочным стилем приверженцев Эры Водолея. Конни понимала, что Грейс сообщила ей что-то очень важное, но на каком-то своем языке. Девушка посмотрела на себя в зеркало, висевшее в коридоре, и увидела сквозь паутину отражение, искаженное слоями времени на стекле. Мы понимаем мир только через тот язык, которым владеем. У каждого периода есть своя языковая линза сквозь которую мы его видим, слышим и ощущаем. Пока она это осознавала, входная дверь приоткрылась, и Конни увидела в зеркале Сэма с коробкой сластей и бутылкой вина. Конни радостно улыбнулась.

— Мам, я тебе перезвоню, — быстро сказала она, держа палец на рычаге.

— Конни, подожди, — вдруг забеспокоилась Грейс. — Это он?

— Я сейчас не могу больше говорить, мам. Я должна идти. Целую.

Грейс стала возражать, но Конни опустила палец на рычаг — в трубке щелкнуло, а потом раздался длинный гудок.

Глава восемнадцатая

Марблхед, Массачусетс

Начало августа 1991 года

Перед закрытыми глазами Конни полыхали красные блики. Сквозь сон она услышала тихое щебетание за окном спальни. Не открывая глаз, она зажмурилась — по лицу скользнул теплый солнечный луч, нежно поглаживая нос и щеки. Значит, лето подходит к концу — раньше, когда она просыпалась на бабушкиной кровати с пологом, солнце падало ей на живот, но к концу июля доползло до подбородка. Улыбнувшись, Конни потянулась и случайно стукнулась руками о спинку кровати. Рядом с ней застонали во сне. Перевернувшись на бок, она открыла один глаз и попыталась что-нибудь рассмотреть сквозь упавшие на лицо волосы. На белой подушке вырисовалась небритая щека и закрытый глаз. Под бровью застыла капелька золотой краски, мерцающая на утреннем солнце. Вдруг раздался глубокий раскатистый храп. Конни уткнулась в подушку, чтобы заглушить восторженный смех.

— Ты трясешь кровать, — сказал Сэм, не открывая глаз.

Конни чуть не подавилась.

— Что?

— Ты смеешься и трясешь кровать, — ответил он, улыбаясь половинкой рта, видневшейся над подушкой.

— Ты храпел, — пояснила она.

— Ничего подобного, — запротестовал Сэм все еще с закрытыми глазами. — Я никогда не храплю.

— Еще как храпишь! — прыснула она.

— Арло! — окликнул Сэм. — Скажи, старик, я храплю?

Пес, уютно устроившийся у них в ногах, перевернулся на спину, равнодушно вытянув лапы.

— Он сказал «да», — сказала Конни, придвигаясь к Сэму.

— Этого я не слышал. Он сказал: «Ну кто трясет кровать и не дает досмотреть сон?» — ответил Сэм, широко открыв зеленый глаз и глядя на Конни.

— Да что ты! А может, он сказал: «Пора вставать и золотить потолок!»

Она потянулась к Сэму.

— Вряд ли… — начал Сэм и взвизгнул — пальцы Конни защекотали под мышкой. Последовала потасовка. Арло лениво соскочил на пол и ушел во вторую спальню, где устроился на такой же большой кровати. Повалившись на бок, он задремал, подергивая лапами. Солнечный свет лился в окно. Как только луч достиг спинки ложа, пес сорвался с места, оставив после себя облачко пыли над стеганым одеялом. Через несколько секунд он появился на кухне, где в банном халате стояла Конни, держа в руках кружку с кофе и все еще смеясь.

— Ну и как ты проведешь сегодня день? — промычал Сэм, не вынимая изо рта зубную щетку.

— Если бы я была прилежным студентом, то поехала бы в Кембридж и принялась бы искать альманах Деливеренс на полках Уайденера, — ответила Конни. — А если бы я была хорошей дочкой, то я бы осталась здесь дальше разбирать вещи.

— И кем ты хочешь быть? Сразу обеими явно невозможно, — подвел итог Сэм, споласкивая щетку под краном.

— К счастью, хорошей дочке можно иногда полениться, — ответила Конни. — Пока с меня хватит ведьм и книг заклинаний. Сегодня приберусь.

— Отлично, — сказал Сэм, засовывая щетку в передний кармашек рабочего комбинезона. Конни заметила щетку с утра и пока не понимала, радоваться ей или сердиться. Она протянула руку и, вытащив щетку из кармана, озорно подняла бровь.

— Что такое? — спросил он, сама невинность.

— Позвони мне сегодня, — сказала Конни, заталкивая щетку обратно.

Он быстро поцеловал Конни, скользнув теплой небритой щекой по ее подбородку.

— Не преувеличивай про щетку, — говорила Лиз.

Конни уже помыла посуду после завтрака и, снимая с полки запечатанные банки для чистки, наткнулась на высохший корень мандрагоры, который она спрятала в день приезда. Он действительно выглядел как маленький сморщенный человечек или кукла с закрученными волосками вместо пальцев на руках и ногах. Конни стерла с него приставшую землю, размышляя, не опасно ли будет закопать смертоносный овощ в компостную кучу.

— Ты думаешь? — спросила Конни, грызя ноготь.

Нахлынули воспоминания о первом дне в бабушкином доме, и она вдруг поняла, как скучает по Лиз. Скоро придет осень, Конни вернется в Солтонстолл Корт, и дни потянутся по-прежнему предсказуемо: занятия в библиотеке, встречи с вечно волнующимся Томасом, консультации с Джанин Сильвой или Мэннингом Чилтоном. Университетская жизнь вдруг представилась ей чудесной и неведомой, как будто и без Конни она шла своим чередом.

— Конечно, — уверенно ответила Лиз. — Может, он берет ее на работу и чистит зубы после завтрака. Ну и что, многие так делают.

Голос подруги развеял ощущение одиночества, которое охватывало Конни в бабушкином доме. Лиз для нее была глотком реальной жизни. Конни уже поведала ей о продвижении в поисках альманаха, а потом рассказала о ночи с Сэмом.

— Наверное, — неуверенно согласилась она.

— Только не вздумай его спрашивать. — Лиз говорила с набитым кашей ртом. Конни застала ее между занятиями и теперь представляла, как та размахивает ложкой для пущей выразительности. — Зачем показывать свои сомнения?

— Я действительно сомневаюсь.

— Да ладно тебе, перестань, — решительно сказала Лиз. — Слушай, я должна бежать. Мы сегодня учим слова на тему гладиаторских боев, и дети в восторге в первый раз за все лето. — Она вздохнула. — Кстати, я тут вспоминала круг у тебя на двери.

— Он никуда не делся, — понижая голос, ответила Конни. — Я уже думала закрасить краской, но не хочу до него дотрагиваться. — Она помолчала. — По крайней мере, вроде бы никто тут не шляется. Все равно, как гляну на него, так в дрожь бросает.

— Любой испугался бы. Тебе хотя бы в доме не страшно, и то хорошо. Но по правде говоря, чем больше я о нем думаю, тем больше убеждаюсь, что мы его неправильно поняли.

— В смысле? — озадаченно спросила Конни.

— Мы предположили, что он был сделан, чтобы тебя напугать.