Книга Мод. Откровенная история одной семьи - Донна Фоли Мабри

Шли месяцы, и любовь крепла, но я делала все, чтобы не оставлять их наедине. Может быть, я ревновала. Себя же я убедила в том, что они оба еще слишком молоды.

Я уповала лишь на то, что Эвелин, похоже, не подозревает о его чувствах. Она приходила к Бетти Сью, и они вместе читали о любимых кинозвездах или сидели на крыльце, смеялись и обсуждали какую-нибудь подростковую ерунду. Джин старался быть с ними как можно дольше, пока Бетти Сью не начинала жаловаться, что нигде-то ей нет покоя. Пол тоже был влюблен в Эвелин и все стоял у окна в кухне и смотрел на девочек, сидевших на крыльце.

Иногда девочки убегали в комнату к Бетти Сью и принимались творить на голове разные прически. Ни одной из них пока не разрешали пользоваться косметикой, но зато можно было закалывать волосы, как Джоан Кроуфорд или Мерл Оберон, а потом они спускались на кухню, чтобы мне показать. Я говорила им, что они прекрасны, как звезды, — Эвелин такой и была. Ни одна из звезд Голливуда ей и в подметки не годилась, и это даже без косметики.

Эвелин

Джин

Когда девочки были наверху, Джин сидел на крыльце и ждал их. Меня немного утешало то, что Эвелин было всего шестнадцать, как и Бетти Сью, и наверняка от женихов у нее отбоя не было. Я надеялась, что кто-нибудь отвлечет ее внимание от Джина. И вскоре так и произошло.

Эвелин начала встречаться со старшеклассником из школы, где они с Бетти Сью учились, и перестала так часто приходить к нам. Джин целый день сидел за столом, расстроенный. Эвелин не появлялась у нас уже несколько недель, когда он наконец решился спросить у сестры:

— Почему ты больше не приводишь к нам Эвелин?

Бетти Сью дожевала кусок сандвича и ответила:

— Они с Бобби Хадсоном каждый день встречаются в кондитерской. О них теперь все говорят.

Я видела: сердце у Джина разбито. И хотя мне было досадно видеть, как он страдает, но все же в глубине души я вздохнула с облегчением. Может быть, эта девушка никогда больше не вернется в нашу жизнь. Я продолжила готовить, не произнеся ни слова. Джин оставил на тарелке сандвич, встал и вышел на заднее крыльцо.

Из окна я видела, как он сидит в кресле-качалке, совершенно неподвижно, и смотрит в пространство. Пол громко хохотнул, заплевав стол едой.

— Думал, у него вагон времени, а теперь вот его списали.

Я уставилась на Пола: может быть, он умнее, чем я думала.

Джордж приходил с работы почти в шесть вечера и ни разу не встречался с Эвелин, поэтому он и понятия не имел о том, что его средний сын безнадежно влюблен. Но когда прошло несколько дней, а Джин все ходил по дому с траурным видом, Джордж понял, что что-то не так.

Однажды вечером он дождался, когда мы отправимся спать, и спросил меня:

— Что стряслось с Джином? Он уже несколько недель мрачнее тучи и даже не хочет со мной поговорить.

— Влюбился в девочку, а она встречается с другим.

— Что за девочка? Никогда не слышал, чтобы он о ком-то говорил.

— Эвелин Мэйс, подруга Бетти Сью.

— Никогда ее не видел. Если она подруга Бетти Сью, почему я ее не знаю?

— Она бывала у нас недолго после школы. Всегда говорила, что ей нужно домой, помогать матери с другими детьми. К твоему приходу ее уже не было.

— Что ж, если она встречается с другим, придется с этим смириться. Девчонок-то море. Он умный, красивый, с хорошей работой. Сколько это еще будет продолжаться?

Я повернулась к нему спиной.

— Не знаю, Джордж, не знаю.

Глава 42

Воскресенье 7 декабря 1941 года я до сих пор помню в мельчайших подробностях. Мы с Бесси были в гостиной, строили планы на Рождество. Бетти Сью с Максин на втором этаже разглядывали новый номер журнала «Серебряный экран», Джордж с Полом дремали, Джин читал у себя в комнате.

Вдруг я услышала крики с улицы. Мы с Бесси выбежали на крыльцо. В переулках и на главной улице кучками собирались люди, громко разговаривали, размахивая руками, мужчины потрясали кулаками в воздухе, несколько женщин плакали.

Бесси подошла к группке людей и спросила, в чем дело, а когда вернулась, лицо ее было белым и все тело тряслось. Я со страхом ждала новостей.

— Мод, японцы разбомбили флот в Перл-Харборе, — сказала она, схватив меня за плечо.

— А Перл-Харбор — это где? — спросила Бетти Сью.

— На Гавайях, — ответила Бесси.

— И что это значит? Что теперь будет? — спросила Максин.

Я посмотрела на нее, потом на Бесси. Ответа у меня не было.

Бесси нахмурилась.

— Не знаю, но скоро мы это выясним. Пойдемте в дом.

Мы включили радио и стали слушать новости, а я думала лишь об одном: Джин.

Новость повторили несколько раз по разным радиостанциям. Где-то через час Джордж, Джин и Джон присоединились к мужчинам на улице. Поздно вечером мы все легли спать. Наверное, Пол был единственным, кто в ту ночь спал хорошо. Я лежала, не смыкая глаз и гадая, что день грядущий нам готовит. Джордж переживал за Бада, ведь он уже служил в армии. Я волновалась за Джина — он теперь был совершенно здоров и мог быть в числе первых призывников.

Лишь спустя несколько дней мы осознали всю трагичность произошедшего — почти весь Тихоокеанский флот Соединенных Штатов находился в порту Перл-Харбор, когда японские вооруженные силы, около 360 самолетов, начали бомбардировку. На часах не было и восьми утра. Они целились в корабли в порту, в американские самолеты на взлетных полосах и сухопутные войска, базировавшиеся на острове Оаху. Было потоплено или серьезно повреждено 18 кораблей и погибло 3700 человек.

На следующий день президент обратился к Конгрессу и объявил войну Японии. А 11 декабря Германия и Италия, которые были в коалиции с Японией, объявили войну Соединенным Штатам.

Все только об этом и говорили. Даже в церкви в следующее воскресенье пастор прочитал проповедь о том, что христиане должны бороться со злом. Мужчины кричали «Аминь!», женщины согласно кивали. А я почувствовала, как сердце сжало железной хваткой. Все понимали, что рано или поздно нам придется сразиться с Гитлером, но мало кто из нас думал о Японии до того страшного дня.

На другое утро Джин не спустился к завтраку, который я уже для него приготовила. Я надеялась, что он просто проспал, но в глубине души понимала, почему он не вышел к столу. Поднявшись на второй этаж, я постучала в его комнату.